С особенной силой св. Григорий останавливается на раскрытии Божества Духа. Это был спорный и прорекаемый вопрос в 70-х годах и на самом Втором Вселенском Соборе. «Теперь спрашивают, — говорил Григорий, — что же скажешь о Святом Духе? Откуда вводишь к нам чуждого и не знаемого по Писаниям Бога? И это говорят даже те, кто умеренно рассуждает о Сыне»… «Одни почитали Духа действованием, другие тварью, иные — Богом, а иные не решались сказать ни того, ни иного из уважения, как говорили они, к Писанию, которое будто бы не выразило об этом ничего ясно. А потому они не чтут, но и не лишают чести Духа, оставаясь к Нему в каком-то среднем, вернее же весьма жалком расположении. Даже из признавших Его Божеством одни благочестивы только в сердце, другие же осмеливаются благочествовать и устами»… Среди этой смуты св. Григорий решительно исповедует: «Дух, Дух, — выслушайте это, — исповедуемый Богом. Еще говорю: Ты мой Бог. И в третий раз восклицаю: Дух есть Бог»… «До сих пор ничто не приводило всю вселенную в такое колебание, — говорит он, — как дерзновение, с каким мы провозглашаем Духа Богом». — В раскрытии единосущной Божественности Святого Духа св. Григорий следует за Афанасием и опирается прежде всего на крещальную формулу: крещение совершается во имя Святой Троицы, Троицы неизменной и нераздельной, единородной и равночестной… «Если Дух Святой — тварь, то напрасно ты крестился»… «Если Дух не достопоклоняем, то как же меня делает Он богом в Крещении?» — спрашивает Григорий… «Если же Он достопоклоняем, то как же не досточтим? А если досточтим, то как же не Бог? Здесь одно держится другим: это подлинно златая и спасительная цепь. От Духа имеем мы возрождение, от возрождения — воссозданиe, от воссоздания — познание о достоинстве Воссоздавшего». И потому «отделять Единого от Трех, значит бесчестить иповедание, т. е. и возрождение, и Божество, и обожение, и надежду…» «Видите, — заключает св. Григорий, — что дарует нам Дух, исповедуемый Богом, и чего лишает — отвергаемый». Дух есть Святыня и Источник освящения — «Свет нашего ума, приходящий к чистым и творящий человека Богом»… «Им познал я Бога, Он Сам есть Бог и в жизни той меня творит богом». «Я не терплю, чтобы меня лишали совершения. Можно ли быть духовным без Духа? Причастен ли Духа не чтущий Духа? И чтит ли Духа крестящийся в тварь и сораба?» Здесь снова у Григория слышатся доводы Афанасия. — О Духе свидетельствует и Писание, правда прикровенно и не весьма ясно, так что нужно «сквозь букву проникнуть во внутреннее». Св. Григорий разъясняет, что речения Писания нельзя брать пассивно и буквально. «Из именуемого иного нет, но сказано в Писании, — замечает он, — иное есть, но не сказано. Еще иного нет, и не сказано, — еще иное есть, и сказано о нем». Так сказано: Бог спит и пробуждается, и это не действительность, но метафора. И обратно: слова «нерожденный», «бессмертный», «безначальный» и иные взяты не из Писания. Однако очевидно, «что, хотя и не сказано сего в Писании, тем не менее это взято из слов, то же в себе заключающих». Нельзя гоняться за словами и оставлять вещь. Дух действовал во отцах и пророках, озаряя их ум, предоткрывая им грядущее. И Дух проповедан пророками, и пророком предсказан день великого излияния Духа на всякую плоть (Иоил. 2:28). Дух вдохновлял Давида и поставлял пророков (срв. Ам. 7:14). Дух свидетельствовал о Христе. «Христос рождается, Дух предваряет. Христос крещается, — Дух свидетельствует. Христос искушается, Дух возводит Его. Совершает Силы Христос, — Дух сопутствует. Христос возносится, — Дух преемствует»… И Спаситель возвещает о Духе постепенно, и на учеников нисходит Дух постепенно, — то чудотворя чрез них, то сообщаясь им в дуновении Христовом, и, наконец, нисходит в огненных языках. Весь Новый Завет полон свидетельствами о Духе, о Его силах и дарах. «Прихожу в трепет, когда представляю в уме богатство наименований!» — восклицает Григорий. Дух Божий, Дух Христов, Ум Христов, Дух сыноположения, — Он воссозидает в крещении и воскресении. Он дышит где хочет. Источник света и жизни, — Он делает меня храмом (1 Кор. 6:19), творит Богом, совершает, почему и крещениe предваряет и по крещении взыскуется. Он производит все то, что производит Бог, Он разделяется в огненных языках и разделяет дарования, творит благовестников, апостолов, пророков, пастырей, учителей»… Он — «иной Утешитель», т. е. «как бы иной Бог». Если и не сказано в Писании прямо о Божестве Духа, сказано об этом торжественно и много. Св. Григорий объясняет недосказанность догмата о Духе в Писании из домостроительной постепенности откровений. Но и полнота духоносного опыта в Церкви есть тоже откровениe, — и Откровение Духа, показывающего ясные признаки Своего Божества. Св. Григорию кажется, что даже среди язычников «лучшие их богословы, и более к нам приближающиеся, имели представление о Духе… но не соглашались в наименовании и называли его Умом мира, умом внешним и подобно тому». Григорий имеет в виду, конечно, Плотина и неоплатоническое понятие мировой души. Многие из определений Плотина Василий Великий переносил на Духа Святого в своем трактате к Амфилохию. — В своем любомудрии о Духе Святом св. Григорий идет аналитически: о Божестве Духа заключает от Божественности Его Даров. Но это для него «состязательный» метод, педагогическое богословие. В его личном опыте Божество Духа открывается чрез созерцание Троицы. Из истины Троичности открывается непосредственно единосущие Духа. Поэтому св. Григорий и не обозначает личную особенность Духа как «святость», что имело бы экономический смысл. Но говорит об «исхождении» (εκπορευσις или εκπεμψις), что показывает место Духа в непреложном триединстве Внутрибожественной жизни.

IV. Тайна спасения.

Смысл и цель человеческой жизни для св. Григория — в «обожении», в действительном соединении се Божеством. Это возможно не столько по богообразности «владычественного» в человеке, сколько чрез «человечество Бога». С этой точки зрения точное учение о полноте двух соединяющихся естеств в ипостаси и Лике Богочеловека получает исключительную сотериологическую силу. Григорий следует за Афанасием. Но если св. Афанасий против ариан подчеркивал полноту и равночестность Божества в Богочеловеке, то св. Григорий против Аполлинария в особенности резко говорит о полноте человечества. Что не воспринято, то не уврачевано, не спасено, — это основная идея его сотериологии. И в полемике с аполлинаризмом Григорий с большею ясностью и силой раскрывает догмат о «существенном» соединении «двух естеств» в едином Богочеловеческом Лике, — Единое лицо, εν προσωπον.

Христос рождается. Нарушаются законы естества. Мир горний должен наполниться. «И я провозглашу силу дня: Бесплотный воплощается, Слово отвердевает, Невидимый становится видимым, Неосязаемый осязается, Безлетный начинается, Сын Божий становится Сыном человеческим»… Рождество есть Богоявление, теофания, — «потому что Бог явился человекам через Рождение». И не только явился. Воплощение есть «восприятие» человеческого естества. «Он воспринимает мою плоть, чтобы и образ спасти, и плоть обессмертить», — говорит св. Григорий. «Сколько торжеств доставляет мне каждая тайна Христова. И во всех главное одно, — мое совершение, воссоздание и возвращение к Первому Адаму». Это — «новое смешение и чудное срастворение»… «Когда человек не стал Богом, Сам Бог в честь меня сделался совершенным человеком» — говорит Григорий. «Бог от начала прост. Потом сопряжен с человечеством, а потом пригвожден Богоубийственными руками, — таково учение о Боге, вступившем в единение с нами»… Христос есть Бог воплотившийся, не обоженный человек. Во Христе, говорит св. Григорий, «естество человеческое преобщилось всецелого Бога, — не так, как пророк или кто из людей Богодухновенных, приобщавшихся не Самого Бога, а чего-то Божественного, — но существенно, так что Бог в человечестве, как солнце в лучах»… Человечество во Христе «помазано» не только действием, но всецелым присутствием Бога. И, с другой стороны, Бог воспринимает всецелое человеческое естество. «Кратко сказать, — заключает Григорий, — в Спасителе есть иное и иное», αλλο και αλλο. И прибавляет: но «не иной и иной», ουκ αλλος και αλλος, — «ибо то и другое в срастворении (εν τη συγκρασει), так что Бог вочеловечился и человек обожился, или как бы кто ни выразился». Св. Григорий самым выбором слов подчеркивает интимность и полноту соединения, в котором, однако, не исчезают соединяющиеся»… Κρασις и συγκρασις (так же как μιξις) в эклектическом языке эллинизма противополагаются как поглощающему συγχυσις слиянию, так и механическому сложению, составлению, παραθεσις… Κρασις по объяснению знаменитого толковника Аристотеля Александра Афродизийского, означает «всецелое и взаимное соединение двух или многих тел так, что при этом каждое в соединении сохраняет собственную сущность и ее свойства»… В качестве примера всего чаще указывалось соединение огня и железа. Этот образ навсегда вошел в отеческий оборот как символ Богочеловеческого единства, хотя терминология впоследствии и изменилась. Как философский термин всего лучше выражал православное понимание Богочеловеческого неслиянного двуединства, единства двух естеств, — пока не потускнел от ложного применения (у монофизитов). В «срастворении» не расплывается двойство, и вместе с тем единение признается всецелым, κρασις δι’ολου… То есть сразу и «Один» и «два», — в этом именно тайна Христова Лика: не два, но «Один из двух». Св. Григорий отчетливо различает во Христе двоякое, «два Естества», — «Естество, Которое подлежит страданию» и «Естество неизменяемое, Которое выше страданий», и в этом вся сила его экзегетической полемики против арин. «Ибо было, когда Сей, тобою ныне презираемый, был выше тебя. Ныне Он человек, а был и несложен. Хотя пребыл и тем, чем был. Но восприял и то, чем не был». И чрез всю Евангельскую историю св. Григорий прослеживает это двойство, эту «тайну имен», тайну двойных имен, двойных знамений: ясли и звезда. Но все имена и все знамения относятся к Одному и Тому же, — «Единый Бог из обоих»… «Он был смертен, но Бог; род Давидов, но Адамов Создатель; плотоносец, но бестелесен; по Матери Деве описан, но неизмерим… Ясли вместили Его, но звезда вела к Нему волхвов… Как человек Он был в борении, но как неодолимый в троекратной борьбе победил искусителя. Как смертный погружался Он в сон и как Бог укрощал море. Утомлялся Он в пути, но у изнемогавших укреплял силы и колени. Молился, — но кто же внял мольбам умиленным погибающих? Он был Жертва, но и Архиерей. Жрец, но и Бог». Единое Лицо, Единый Богочеловек, Единый Христос, Единый Сын, — «не два Сына», как «лжетолкует» православное представление Аполлинарий. Ибо естества соединяются существенно… И потому взаимно проницают друг друга. Св. Григорий впервые употребляет для выражения силы Богочеловеческого единства термин: κρασις, — «срастворяются и естества, и имена и переходят одно в другое по закону сращения»… Конечно, Божество остается непреложным, но человечество «обожествляется»… «Сильнейшее побеждает», — в этом основа единства Христова Лика. Под «обожением», конечно, Григорий разумеет не превращение естества, не пресуществление, но всецелую причастность, сопроникнутость Божеством. Человеческое естество в Богочеловеке обожено, как начаток, ибо это человечество Бога. И в силу «срастворения» имена взаимно переносимы. Св. Григорий с ударением говорит о страданиях и смерти Бога… Этим он исповедует единство Богочеловеческого Лика. И по той же причине он настаивает на имени Богородица, — «если кто не признает Марии Богородицею, тот отлучен от Божества». Ясно почему, — ибо путь к обожению открывается для нас через единосущное нам человечество Слова, обоженное срастворением и сращением с Богом.

Аполлинарий отказывался понять, как могут сраствориться в совершенном единстве «два совершенных»… Ему казалось, что если во Христе Бог соединяется с полной или «совершенной» человеческой природой, то будет двое, «иной и иной», — и Богочеловеческое единство окажется внешним сложением. Такое сложение не может быть спасительным. Рассуждение Аполлинария опирается на предпосылку, что все действительное или «совершенное» ипостасно, что каждое естество осуществляется только в индивидах или особях. Поэтому, с одной стороны, полнота человечества во Христе предполагает в нем человеческое лицо или ипостась; и обратно, с другой стороны, — единство Богочеловеческого Лика означает единство природы, предполагает μιαν φυσιν. Χςξαϋ δξκΰηΰςό δειρςβθςελόνξρςό Αξγξχελξβεχερκξγξ εδθνρςβΰ, ΐοξλλθνΰπθι αϋλ οξύςξμσ βϋνσζδεν ξςπθφΰςό «ρξβεπψενρςβξ» θλθ οξλνξςσ χελξβεχερςβΰ βξ Υπθρςε, — «νερξβεπψεννξε, ρξεδθνθβψθρό ρ ρξβεπψεννϋμ, νε οξπξζδΰες δβξιρςβΰ»… Δπσγΰ ρξξςνξρθςελόνΰ βξημξζνξρςό, — ξςπθφΰςό οξλνξςσ Αξζερςβΰ βξ Υπθρςε — δλ ΐοξλλθνΰπθ αϋλΰ νεοπθεμλεμΰ. έςξ ξηνΰχΰλξ αϋ οπμξι ξςκΰη ξς ροΰρενθ… Εμσ κΰηΰλξρό, θ νε αεη ξρνξβΰνθι, χςξ β ςΰκσώ κπΰινξρςό βοΰδΰώς ΰνςθξυθιρκθε αξγξρλξβϋ… Βμερςε ρ ςεμ, ΐοξλλθνΰπθι ρχθςΰλ νεβξημξζνϋμ ρξεδθνενθε δβσυ σμξβ — μεζδσ δβσμ νΰχΰλΰμθ μϋρλθ θ βξλθ νεθηαεζνξ οπξςθβξαξπρςβξ… Θ ύςξ ςεμ αξλεε, χςξ χελξβεχερκθι σμ οξ οπθπξδε γπευξβεν… ΰκθμ ξαπΰηξμ ξν οπθυξδθλ κ ξςπθφΰνθώ βξ Υπθρςε χελξβεχερκξγξ σμΰ, ρβξαξδνξγξ θ σδξαξδβθζνξγξ, — Υπθρςξρ βξροπθνλ ςξλόκξ ξδσψεβλεννσώ ολξςό, ςξλόκξ ςελξ θ δσψσ, νξ νε «δσυ», νε «σμ»… έςξ θμεννξ «βξολξωενθε», νε «βξχελξβεχενθε»… ΐοξλλθνΰπθι αϋλ ςπθυξςξμθρςξμ θ ςπθυξςξμθχερκθ ξοπεδελλ, χςξ βξ Υπθρςε ολξςό θ δσψΰ — χελξβεχερκθε, ΰ «δσυ» — Αξζερςβξ Ρλξβΰ. Ξςρώδΰ χελξβεχερςβξ Υπθρςΰ ςξλόκξ οξδξανξ, ΰ νε εδθνξρσωνξ νΰμ… Οπθ ςξμ βξ Υπθρςε ολξςό (ξδσψεβλεννΰ) «ρξρσωερςβλενΰ» Αξζερςβσ, θαξ ρΰμΰ οξ ρεαε ξνΰ νε μξζες ρσωερςβξβΰςό, ερςό ςξλόκξ ξςβλεχεννξρςό, ρσωερςβσες ςξλόκξ β Ρλξβε, οπθνβψεμ εε β ρεα οπθ ρξεδθνενθθ. Βξ βρκξμ ρλσχΰε, ΐοξλλθνΰπθι ξςπθφΰες βρκσώ ρΰμξδβθζνξρςό ηΰ χελξβεχερςβξμ Υπθρςΰ. έςξ ςξλόκξ ξπσδθε, ξπγΰν Ρλξβΰ. Εδθνρςβξ θη δβθζθμξγξ θ δβθγΰςελ, — οξρνες ξν β δσυε ΐπθρςξςελ. — Ρβ. Γπθγξπθι νε ξρςΰνΰβλθβΰεςρ νΰ τθλξρξτρκθυ οπεδοξρϋλκΰυ ΐοξλλθνΰπθ, νε ξροΰπθβΰες εγξ ξςξζδερςβλενθ οπθπξδϋ θ λθφΰ: φυσις θ υποστασις. Ξν ξαπΰωΰεςρ κ ρξςεπθξλξγθχερκξι θδεε ΐοξλλθνΰπθ θ εε ξοπξβεπγΰες. Ξν ρςπεμθςρ οξκΰηΰςό, χςξ θμεννξ οπθ οπεδοξλξζενθυ ΐοξλλθνΰπθ ροΰρενθε νεβξημξζνξ, θαξ δειρςβθςελόνξγξ ρξεδθνενθ νε οπξθρυξδθς. «Ερλθ β Νεμ ολξςό αεη σμΰ, ςξ  ξαμΰνσς, — βξρκλθφΰες ξν, — κξζΰ μξ, νξ χό ζε δσψΰ?» Ρβ. Γπθγξπθι οξδχεπκθβΰες νεπΰηλξζθμξε εδθνρςβξ χελξβεχερκξι οπθπξδϋ, — νελόη πΰηλΰγΰςό χελξβεκΰ νΰ χΰρςθ. Β ρσωνξρςθ ΰοξλλθνΰπθρςϋ ξςπθφΰώς χελξβεκΰ: «Ξςβεπγΰ χελξβεκΰ θ βνσςπεννθι ξαπΰη χεπεη ββξδθμσώ θμθ νξβσώ θ ςξλόκξ βθδθμσώ λθχθνσ, ξνθ ξχθωΰώς ςξλόκξ βθδθμξε νΰψε…, θ κξγδΰ ββξδς αξλεε οπθηπΰκ ολξςθ, νεζελθ δειρςβθςελόνσώ ολξςό, ββξδς ςΰκσώ ολξςό, κξςξπΰ νε θροϋςϋβΰες νθχεγξ ρβξιρςβεννξγξ νΰμ, δΰζε θ ςξγξ, χςξ ρβξαξδνξ ξς γπευΰ». Ρβ. Γπθγξπθι ροπΰβεδλθβξ ηΰμεχΰες: «Αξζερςβξ ρ ξδνξώ ολξςθώ εωε νε χελξβεκ». Θςΰκ, «βξολξωενθε», κξςξπξε νε μξζες αϋςό νΰηβΰνξ «βξχελξβεχενθεμ», νε ροΰρθςελόνξ… «Θαξ νεβξροπθνςξε νε σβπΰχεβΰνξ, νξ χςξ ρξεδθνθλξρό ρ Αξγξμ, ςξ θ ροΰρενξ. Ερλθ ΐδΰμ οΰλ ξδνξώ οξλξβθνξώ, ςξ βξροπθνςΰ θ ροΰρενΰ ςξλόκξ οξλξβθνΰ. Νξ ερλθ οΰλ βρεφελξ, ςξ ρξ βρεφελϋμ Πξδθβψθμρ ρξεδθνθλρ θ βρεφελξ ροΰρΰεςρ». «Δΰ νε οπθοθρϋβΰώς Ροΰρθςελώ ξδνθυ ςξλόκξ κξρςει θ ζθλ, θ ξαλθκΰ χελξβεχερκξγξ! — βξρκλθφΰες Γπθγξπθι, θ ηΰκλώχΰες. — Ρξαλώδθ φελξγξ χελξβεκΰ θ οπθρξεδθνθ Αξζερςβξ». Νΰ νεδξσμενθε ΐοξλλθνΰπθ, «κΰκ μξγσς ρξβμερςθςόρ δβΰ ρξβεπψεννϋυ», ρβ. Γπθγξπθι ξςβεχΰες, χςξ ύςξγξ «ρξβμεωενθ» νε δξλζνξ οπεδρςΰβλςό ρεαε ςελξξαπΰηνξ. ελΰ δειρςβθςελόνξ βηΰθμνξ νεοπξνθφΰεμϋ θ «ρξρσδ β ξδθν μεδθμν νε βμερςθςό δβσυ μεδθμνξβ». Νξ νε ςΰκ ξαρςξθς β ξαλΰρςθ «μϋρλεννξγξ θ αερςελερνξγξ». «Ρμξςπθ, θ  βμεωΰώ β ρεαε δσψσ θ σμ, θ ρλξβξ, θ Δσυΰ Ρβςξγξ. Θ εωε οπεζδε μεν μθπ ρει, ς.ε. ρθ ρξβξκσονξρςό βθδθμξγξ θ νεβθδθμξγξ, βμεωΰλ β ρεαε Ξςφΰ θ Ρϋνΰ θ Ρβςξγξ Δσυΰ. ΰκξβΰ οπθπξδΰ βρεγξ σμξοπεδρςΰβλεμξγξ, χςξ ξνξ νε ςελξξαπΰηνξ θ νεπΰηδελθμξ ρξεδθνεςρ ρ οξδξανϋμ ρεαε θ ρ ςελΰμθ. Θ μνξγθε ηβσκθ βμεωΰώςρ β ξδνξμ ρλσυε, θ ηπενθε μνξγθυ οξμεωΰεςρ νΰ ξδνθυ θ ςευ ζε βθδθμϋυ οπεδμεςΰυ, θ ξαξννθε — νΰ ςευ ζε ξαξνεμϋυ. Νξ χσβρςβΰ νε ρςερνώςρ θλθ νε βϋςερνώςρ ξδνξ δπσγθμ, θ ξωσωΰεμϋε οπεδμεςϋ νε σμΰλώςρ ξς μνξζερςβΰ ξωσωΰώωθυ». Κξνεχνξ, ρξεδθνενθε Αξγΰ θ χελξβεκΰ ερςό ςΰινΰ. Νξ μϋ μξζεμ εε οπθαλθηθςό κ νΰψεμσ οξνθμΰνθώ θ οπθ ςξμ κΰκ πΰη ςξλόκξ οξδ σρλξβθεμ ξςπθφΰεμξγξ ΐοξλλθνΰπθεμ βξροπθςθ σμΰ χελξβεχερκξγξ. Σμ β χελξβεκε ερςό βϋρψεε θ Αξγξξαπΰηνξε, θ θμεννξ ρ σμξμ μξζες ρξεδθνθςόρ Αξγ, Σμ Βϋρξχΰιψθι, — κΰκ «ρ αλθζΰιψθμ θ νΰθαξλεε ρπξδνϋμ»… Ερλθ ρξεδθνενθε δβσυ Σμξβ νεθρρλεδθμξ, ξνξ βρε ζε νε οπξςθβξπεχθβξ. ΐ οπεδοξλΰγΰεμξε ΐοξλλθνΰπθεμ ρξχεςΰνθε νεβεπξςνξ, βξ βρκξμ ρλσχΰε ξνξ νεξαυξδθμξ ξκΰζεςρ βνεψνθμ, — «σ νθυ ξδνξπξδνΰ λθχθνΰ θ ηπελθωνξε λθφεδειρςβξ»: Αξγ «οξδ ηΰβερξώ ολξςθ», νξ νε Αξγξχελξβεκ. Ρρϋλκΰ νΰ γπευξβνξρςό σμΰ νε σαεδθςελόνΰ: πΰηβε νε γπευξβνΰ θ ολξςό. Θ κ ςξμσ ζε πΰηβε νε πΰδθ σβπΰχεβΰνθ βξροπθνθμΰες Αξγ χελξβεχερκξε ερςερςβξ… «Ερλθ βξροπθνςξ υσδψεε, χςξαϋ ξνξ ξρβςθλξρό βξολξωενθεμ, οξχεμσ νε αϋςό βξροπθνςϋμ θ λσχψεμσ, χςξαϋ ξνξ ξρβςθλξρό βξχελξβεχενθεμ. Ερλθ απενθε οπθνλξ β ρεα ηΰκβΰρκσ θ ρξδελΰλξρό νξβϋμ ρμεψενθεμ, ςξ κΰκ ζε νε οπθνςό β ρεα ηΰκβΰρκσ ξαπΰησ θ νε ρπΰρςβξπθςόρ ρ Αξγξμ, ξαξζθβψθρό χπεη Αξζερςβξ». Νε βϋυξδθς λθ σ ΐοξλλθνΰπθρςξβ, χςξ ςξλόκξ σμ θη βρεγξ ρξρςΰβΰ χελξβεχερκξγξ ξκξνχΰςελόνξ νεθρφελθμ, ρξβεπψεννξ οπεηπεν θ ξρσζδεν… Ρβ. Γπθγξπθι ξςβεχΰες νΰ ύςξ σκξπξμ β ςελξοξκλξννθχερςβε, — «ςϋ οξκλξννθκ ολξςθ, θαξ ββξδθψό χελξβεκΰ νε θμεώωεγξ σμΰ». Νΰοπξςθβ, ερλθ σμ θ νσζδΰεςρ βξ βπΰχεβΰνθθ, ξν αξλεε βρεγξ θ μξζες αϋςό θρφελεν, κΰκ ξαπΰη Αξζθι. «Βξρρςΰνξβλενθε ξαπΰηΰ» θ ερςό ρμϋρλ χελξβεχερκξγξ ροΰρενθ, θ Ρλξβξ οπθυξδθς κ χελξβεκσ θμεννξ κΰκ Οεπβξξαπΰη κ ξαπΰησ. Ηδερό Υπθρςξλξγθ ρμϋκΰεςρ σ ρβ. Γπθγξπθ ρ εγξ πελθγθξηνϋμ θδεΰλξμ. εξπθθ ΐοξλλθνΰπθ ξν οπξςθβξοξρςΰβλες νε ρςξλόκξ αξγξρλξβρκξε πΰρρσζδενθε, ρκξλόκξ θροξβεδΰνθε βεπϋ. Θ δλ ρβξει βεπϋ ξν νΰυξδθς ρςξλό χεςκθε ρλξβΰ, χςξ οπεδβξρυθωΰες οξηδνειψθε τξπμσλϋ V βεκΰ («δβε οπθπξδϋ» θ «εδθνξε λθφξ»)…

Спасение для человека в соединении с Богом. Однако, воплощением Слова еще не завершается спасение. Со всею силою св. Григорий подчеркивает искупительное значение Крестной Смерти. В ней высшее благо и высший дар Божий, — «страдание Бога, Агнец, закланный за наши грехи»… Крест есть Жертва, — «очищение не малой части вселенной и не на малое время, но целого миpa и на веки». Св. Григорий со всею силою подчеркивает жертвенный характер смерти Спасителя. Он подробно сопоставляет эту жертву с прообразовательными жертвами Ветхого Завета. Крест есть жертвоприношение, и Христос есть истинный Агнец и Жрец, Примиритель и Архиерей. И это — Жертва и выкуп, λυτρον… Υπθρςξρ οπθεμλες νΰ Ρεα βερό γπευ χελξβεχερκθι θ οξςξμσ ρςπΰζδες, «θηξαπΰζΰ β Ρεαε νΰρ», «κΰκ Γλΰβΰ φελξγξ ςελΰ»… έςξ νε οπξρςξε ηΰμεωενθε, — βμερςξ νΰρ… Ρβ. Γπθγξπθι ρξ βρει πεηκξρςόώ ρςΰπΰεςρ βϋπΰηθςό βελθχΰιψσώ θνςθμνξρςό οπθνςθ θ σρβξενθ Ροΰρθςελεμ νΰψει κλςβϋ θ γπευΰ θ νΰηϋβΰες εγξ νεοεπεβξδθμϋμθ νεξλξγθημΰμθ: αυτοαμαρτια θ ς.ο. Κξνεχνξ, βξροπθνςϋι γπευ νε ξρκβεπνλ Αεηγπεψνξγξ. Βξλεώ βξρυξδ νΰ Κπερς, Αξγξχελξβεκ βξηνξρθς νΰ νεγξ νΰψ γπευ θ πΰροθνΰεμϋι ρξπΰροθνΰες εγξ νΰ νεμ… Θ ρβ. Γπθγξπθι οερνξρλξβθς «κπερς θ γβξηδθ, κξςξπϋμθ  πΰηπεψεν ξς γπευΰ». Ξδνΰκξ, οξ μϋρλθ ρβ. Γπθγξπθ, ρμϋρλ Κπερςνξι ρμεπςθ νε βϋπΰζΰεςρ δξ κξνφΰ β οξνςθυ ζεπςβϋ θ βξηδΰνθ. «Ξρςΰεςρ θρρλεδξβΰςό βξοπξρ θ δξγμΰς, μνξγθμθ ξρςΰβλεμϋι αεη βνθμΰνθ, νξ δλ μεν βερόμΰ ςπεασώωθι θρρλεδξβΰνθ», — γξβξπθς ξν β ρβξεμ ηνΰμενθςξμ Οΰρυΰλόνξμ Ρλξβε. «Κξμσ θ δλ χεγξ οπξλθςΰ ρθ θηλθννΰ ηΰ νΰρ κπξβό — κπξβό βελθκΰ θ οπερλΰβνΰ Αξγΰ θ ΐπυθεπε, θ Ζεπςβϋ. Μϋ αϋλθ βξ βλΰδενθθ λσκΰβξγξ, οπξδΰννϋε οξδ γπευ θ ρλΰρςξλώαθεμ κσοθβψθε ρεαε οξβπεζδενθε. ΐ ερλθ φενΰ θρκσολενθ δΰεςρ νε θνξμσ κξμσ, κΰκ ρξδεπζΰωεμσ βξ βλΰρςθ, ροπΰψθβΰώ: κξμσ θ οξ κΰκξι οπθχθνε οπθνερενΰ ςΰκΰ φενΰ. Ερλθ λσκΰβξμσ, ςξ κΰκ ρθε ξρκξπαθςελόνξ! Πΰηαξινθκ οξλσχΰες φενσ θρκσολενθ, οξλσχΰες νε ςξλόκξ ξς Αξγΰ, νξ Ρΰμξγξ Αξγΰ, ηΰ ρβξε μσχθςελόρςβξ αεπες ςΰκσώ αεημεπνσώ ολΰςσ, χςξ ηΰ νεε ροπΰβεδλθβξ αϋλξ οξωΰδθςό θ νΰρ. ΐ ερλθ Ξςφσ, ςξ, βξ-οεπβϋυ, κΰκθμ ξαπΰηξμ? Νε σ νεγξ μϋ αϋλθ β ολενσ. ΐ, βξ-βςξπϋυ, οξχεμσ κπξβό Εδθνξπξδνξγξ οπθςνΰ Ξςφσ, Κξςξπϋι νε οπθνλ θ Θρΰΰκΰ, οπθνξρθμξγξ ξςφεμ, νξ ηΰμενθλ ζεπςβξοπθνξψενθε, βμερςξ ρλξβερνξι ζεπςβϋ δΰβ ξβνΰ. Νε βθδνξ λθ θη ρεγξ, χςξ Ξςεφ οpθεμλες (ζεπςβσ) νε οξςξμσ, χςξαϋ ςπεαξβΰλ θλθ θμελ β νει νσζδσ, νξ οξ δξμξρςπξθςελόρςβσ θ οξςξμσ, χςξ χελξβεκσ νσζνξ αϋλξ ξρβςθςόρ χελξβεχερςβξμ Αξγΰ, χςξαϋ Ξν Ρΰμ θηαΰβθλ νΰρ, οπεξδξλεβ μσχθςελ ρθλξώ, θ βξηηβΰλ νΰρ κ Ρεαε χπεη Ρϋνΰ, οξρπεδρςβσώωεγξ θ βρε σρςπξώωεγξ β χερςό Ξςφΰ, Κξςξπξμσ Ξν ξκΰηϋβΰεςρ βξ βρεμ οξκξπνϋμ». Μξζες οξκΰηΰςόρ, χςξ ρβ. Γπθγξπθι νε δΰες οπμξγξ ξςβεςΰ νΰ βξοπξρ. Β δειρςβθςελόνξρςθ ξν δΰες εγξ, οπΰβδΰ, κπΰςκξ: «Δΰ ασδες οπξχεε οξχςενξ μξλχΰνθεμ». Κπερς ερςό Οξαεδΰ νΰδ ρΰςΰνξώ θ ΰδξμ, νξ νε βϋκσο. Κπερς ερςό Ζεπςβΰ αλΰγξοπθςνΰ, νξ νε ολΰςΰ θ νε βϋκσο Αξγσ. Κπερς ερςό νεξαυξδθμξρςό χελξβεχερκξι οπθπξδϋ, νε νεξαυξδθμξρςό Αξζερςβεννξι Οπΰβδϋ… Θ ξρνξβΰνθε ύςξι δξμξρςπξθςελόνξι νεξαυξδθμξρςθ — β γπευε χελξβεκΰ θ β νεκξεμ βϋπξζδενθθ ςελΰ, — χπεη οΰδενθε ΐδΰμΰ ολξςό ξςζελελΰ θ ρςΰλΰ ςπσοξμ, ΰ δσψΰ «ςπσοξνξρθφει»… Ολξςό ξχθωΰεςρ θ κΰκ αϋ ξαλεγχΰεςρ χπεη Κπερςνξε οπξλθςθε κπξβθ. Κπερς ρβ. Γπθγξπθι β ξδνξμ μερςε νΰηϋβΰες Κπεωενθεμ, — «κπξβόώ θ μσχενθχερςβξμ». Β δπσγξμ μερςε ρβ. Γπθγξπθι γξβξπθς ξ δβξκξμ ξχθωενθθ, δΰπξβΰννξμ Υπθρςξμ: «ξδνξ — βεχνξγξ Δσυΰ, θ θμ ξχθρςθλ βξ μνε οπεζνθε οξβπεζδενθ, πξζδΰεμϋε ξς ολξςθ; δπσγξε — νΰψει κπξβθ (θαξ ρβξεώ νΰηϋβΰώ ςσ κπξβό, κξςξπσώ θρςξωθλ Υπθρςξρ Αξγ μξι), — θρκσολενθε οεπβξπξδνϋυ νεμξωει θ θηαΰβλενθε μθπΰ». Κπερς ερςό νεκξε πξζδενθε, — οξςξμσ-ςξ Κπεωενθε ερςό οπθχΰρςθε Κπερςσ, ρξσμθπΰνθε θ ροξγπεαενθε, βξηπξζδενθε θη γπξαΰ θ χπεη γπξα… «Θαξ μνε νεξαυξδθμξ οπεςεποεςό ρθε ροΰρθςελόνξε θημενενθε, χςξαϋ κΰκ θη οπθςνξγξ οπξθηξψλξ ρκξπανξε, ςΰκ θη ρκξπανξγξ βνξβό βξηνθκλξ οπθςνξε». Νΰ Κπερςε, οξ μϋρλθ ρβ. Γπθγξπθ, βξρρςΰνΰβλθβΰεςρ οεπβξηδΰννΰ χθρςξςΰ χελξβεχερκξι οπθπξδϋ. «Μϋ βξηϋμελθ νσζδσ β Αξγε βξολξςθβψεμρ θ σμεπψεμ, χςξαϋ νΰμ ξζθςό. Μνξγξ αϋλξ β ςξ βπεμ χσδερ: Αξγ πΰροθνΰεμϋι, ρξλνφε ξμπΰχΰώωεερ θ ρνξβΰ πΰηγξπΰώωεερ (θαξ νΰδλεζΰλξ, χςξαϋ θ ςβΰπθ ρξρςπΰδΰλθ βξπφσ), ηΰβερΰ πΰηδπΰβψΰρ, κπξβό θ βξδΰ, θηλθβψΰρ θη πεαπΰ (ξδνΰ οξςξμσ, χςξ αϋλ Ξν χελξβεκ, δπσγΰ οξςξμσ, χςξ Ξν βϋψε χελξβεκΰ); ηεμλ κξλεαλώωΰρ, κΰμνθ, πΰρςξπγΰώωθερ πΰδθ Κΰμν, μεπςβεφϋ βξρρςΰβψθε βξ σβεπενθε, χςξ ασδες οξρλεδνεε θ ξαωεε βξρκπερενθε, χσδερΰ οπθ οξγπεαενθθ. Νξ νθ ξδνξ θη νθυ νε σοξδξαθςρ χσδσ μξεγξ ροΰρενθ. Νεμνξγθε κΰολθ κπξβθ βξρρξηθδΰώς φελϋι μθπ, θ δλ βρευ λώδει δελΰώςρ ςεμ ζε, χεμ αϋβΰες ηΰκβΰρκΰ δλ μξλξκΰ, ρξαθπΰ θ ρβησ νΰρ βξεδθνξ». Υπθρςξρ βξροπθνλ βρε χελξβεχερκξε, «βρε, χςξ οπξνθκλΰ ρμεπςό», — θ ρμεπςόώ πΰηπσψθλ ρμεπςό… Ρμεπςό ερςό Βξρκπερενθε, β ύςξμ ςΰινΰ Κπερςΰ. Οξςξμσ θ γξβξπθς ρβ. Γπθγξπθι β δενό Οΰρυθ ξ ρςπΰδΰνθυ Αξγΰ. «Β ρει δενό βελθκθι Υπθρςξρ βξηηβΰν ξς μεπςβεφξβ, κ κξςξπϋμ οπθλξζθλρ. Β ρει δενό ξςπΰηθλ Ξν ζΰλξ ρμεπςθ, ρξκπσψθλ μπΰχνϋε ηΰςβξπϋ σνϋλξγξ ΰδΰ, δΰπξβΰλ ρβξαξδσ δσψΰμ. Β ρει δενό, βξροπνσβ θη γπξαΰ, βθλρ Ξν λώδμ, δλ κξςξπϋυ πξδθλρ, σμεπ θ βξηασζδεν θη μεπςβϋυ, χςξαϋ μϋ, βξηπξζδεννϋε θ θηαεζΰβψθε ρμεπςθ, βξρυθωενϋ αϋλθ ρ ξαξώ βξρυξδωθμ».

Для всего рода человеческого Христос, как и человек, есть некая «закваска для всего смешения». И дарованное во Христе спасение и «обожение» дано для всех. Для всех, кто соединяется с Ним чрез священное Таинство и чрез подвиг восхождения. Века этой жизни, века истории св. Григорий понимает как предварение. Ветхий Завет и подзаконная Пасха были «неясным прообразованием прообразования», — «осмеливаюсь сказать и говорю». Но и ныне еще только прообраз, как бы еще неполная Пасха. «Впоследствии и скоро причастимся чище и совершеннее, когда Слово будет пить с нами сие ново во Царствии Отца, открывая и преподавая, что ныне явлено им в некоторой мере: ибо познаваемое ныне всегда ново. Что же есть это питие и это вкушение? Для нас оно в том, чтобы учиться, а для Него, чтобы учить и сообщать ученикам Своим Слово, ибо учение есть пища и для питающего». Учить прежде всего о Троице. Там — глас празднующих, «видение Славы», а более всего — «чистейшее и совершеннейшее осияние Троицы, уже не скрывающейся от ума, связанного и рассеиваемого чувствами, но в полной мере целым умом созерцаемой и воспринимаемой и озаряющей наши души всецелым светом Божества». Здесь отзвук Оригена, но сразу вскрывается и отличие: для Оригена загробная жизнь праведных — школа космических тайн, не созерцание Троицы. — Григорий редко касается эсхатологических тем. Много и часто говорит он о призвании человека к «обожению» и проповедует подвиг. Грешников призывает к покаянию. Об участи нераскаянных грешников упоминает вскользь. Величайшее наказание для них — отвержение Богом. И в нем мука, «стыд совести», которому не будет конца. Для праведных Бог — свет, для нечестивых — огнь, и этот «ужаснейший огнь увековечен для злых». Может быть, св. Григорий и допускал загробное очищение. О грешниках он говорил: «Может быть, они будут там крещены огнем, — этим последним крещением, самым трудным и продолжительным, которое поедает вещество, как сено, и потребляет легковесность каждого греха». Впрочем, он имел в виду при этом прежде всего нераскаянных христиан. Ибо говорил он и иное: «Знаю огнь не чистительный, но и карательный, — его на грешников всех одождит Господь, присоединив жупел и дух, — это уготованный диаволу в ангелам его, или тот, который предходит лицу Господа и попаляет окрест враги его». Правда, все же делает оговорку: «Если только кому не угодно и здесь разуметь это человеколюбие и сообразно с достоинством Наказующего»… От крайностей оригенизма св. Григорий был во всяком случае свободен.

6. Григорий Нисский.I. Жизнь.Св. Григорий Нисский был младшим братом великого Василия. О молодости св. Григория почти ничего не известно. Предположительно можно его рождение отнести к 332 году. Учился Григорий, по-видимому, только на родине, — вероятно в Кесарии. Сам он называл брата Василия своим учителем и с особым благоговением говорил о нем впоследствии, равняя его с апостолами и пророками, — только по времени он после апостолов… Впрочем, по его собственному признанию, он «не много жил в сообществе брата и лишь настолько был наставлен его божественным языком, насколько то было нужно, чтобы понимать невежество непосвященных в тайны красноречия». Иными словами, он учился у Василия только риторике. Кроме брата в числе своих наставников Григорий назы вает сестру Макрину, и ей также посвящает благодарные воспоминания. Во всяком случае в родительском доме св. Григорий был окружен атмосферой аскетической и вместе высо кокультурной. Но о подробностях его образовательнаго пути трудно сказать что-нибудь определенное. В молодости он пере жил философские искушения. И уже принявший звание чтеца, за численный в клир, он делается учителем красноречия, увле кается изучением языческой литературы. Это вызвало смущение. «Что с собой сделалось, мудрый муж? — писал ему с дружеским укором св. Григорий Богослов, — не хвалят тво ей бесславной славы, твоего по немногу уклонения к худшему и этого честолюбия, которое, по слову Еврипида, злее демонов… За что прогневался ты сам на себя, бросил священные, полные сладкой воды книги, которыя некогда читал народу… а взял в руки книги, полные соленой воды, которую пить нельзя, и захотел более называться ритором, а не христианином». Св. Григорий призывал его опомниться, оправдаться перед Богом и пред верными, пред алтарями, пред таинствами, от которых удалился… Григорий Нисский несомненно прошел чрез какие-то умственные соблазны. К этому же времени, вероятно, относятся его усиленные занятия внешней философией и затем изучение Оригена. Ориген во всяком случае оказал на Григория исключительно сильное влияние. Во многом св. Григорий навсегда остался оригенистом. Кроме Оригена оказали на Григория влияние Филон и Феогност. Отчасти этот оригенизм был умерен влиянием св. Василия. Вряд ли случайно, что именно к Григорию обращено письмо св. Василия о троической терминологии. В нем чувствуется опасение, что и Григорий может впасть в неправые мысли. Соблазн внешней мудрости у Григория прошел. Впоследствии он резко говорил о ее бессилии, — она «все время томится муками рождения и никогда не разрешается живым младенцем». Но эллином он остался навсегда, — под влиянием именно Оригена.Под семейным влиянием св. Григорий вернулся к церковному служению. И хотя вступил в брак, проводил жизнь девственную и аскетическую, — одно время, по-видимому, в монастыре св. Василия на берегах Ириса. Григорий не был сильным характером и не имел житейской опытности. Во время смут по поводу избрания Василия на Кесарийскую кафедру, он неудачно мирил его с дядей, написав дважды подложные письма, и Василий признавался, что ему хотелось, чтобы под ним расступилась земля. Впрочем, он с любовью принял раскаяние брата. Но понятно, что Василий считал его непригодным для ответственных поручений и впоследствии возражал против мысли поставить его во главе посольства в Рим, — «он неопытен в делах Церкви»… Однако в 372 г. (или 371 г.) он посвятил его в епископы городка Ниссы. В борьбе с ересями Григорий помогал брату не как деятель, но как писатель и богослов. Эта догматическая борьба навлекла на него преследования. Его призвали на суд в Галатию. Каппадокийский наместник Демосфен, «любитель еретиков», по отзыву св. Василия, приказал доставить его под стражей. Григорий бежал из под стражи. Это было в 375 году. В 376 он был осужден заочно и низложен по обвинению в растрате и в незаконном посвящении. Три года он провел в изгнании, только в 379 году со смертью Валента вернулся к своей пастве и был встречен с радостью. Вскоре затем скончался Василий и спустя короткое время сестра Макрина. Для Григория это было тяжелым ударом. О последних днях своей сестры, замечательной подвижницы, св. Григорий лирически рассказал в одном из своих писем, — к Олимпию монаху. Это — целое житие. Св. Григорий почувствовал себя преемником своего велико го брата и прежде всего взялся за его неоконченные литературные труды, — за Шестоднев и за полемику с Евномием. Друзья признали его достоинство. Антиохийский собор 146 отцов в 379 г. дал ему поручение обозреть Аравийские Церкви, так как были известия, что там распространились нечистые верования и обычаи. Может быть, тогда же он посетил и Святую Землю, — впрочем это путешествие относят и ко времени более позднему. Нравственное состояние палестинской паствы, долгие годы лишенной пастыря (св. Кирилл 13 лет пробыл в ссылке), было очень расстроенным. Св. Григория здесь встретили с подозрением. Св. Григорию пришлось здесь сталкиваться и бороться с Аполлинаризмом. Из Св. Земли он вынес тяжелые воспоминания и не одобрял обычая паломничать туда, особенно у женщин. Прежде всего, ввиду опасности для чистоты и целомудрия, связанных с такими путешествиями. В Палестине изобилует грех и всякое нечестие… Но Григорий указываег и другую причину: «зачем стараться делать то, что не делает ни блаженным, ни к Царствию небесному близким»? Ведь Господь не заповедывал путешествия в Иерусалим, как доброго дела… «Да и что большого получит тот, кто побывает в этих местах, — точно Господь доселе телесно в них обитает, а от нас удалился, или будто Дух святой обитает среди иерусалимлян, а к нам не может прийти… Перемена места не приближает к нам Бога. Где бы ты ни был, Господь придет к тебе, если обитель души твоей окажется такова, чтобы Господь мог вселиться в тебя и ходить… А если внутренний человек твой полон лукавых помыслов, то хотя бы ты и был на Голгофе или на горе Масличной, или под памятником Воскресения, — ты столь же далек от принятия Христа в себя, как и тот, кто не исповедывал и начала веры»… Напротив, «поистине в сердце того, кто имеет Бога, находится и Вифлеем, Голгофа, гора Елеонская, Воскресение». Что новаго узнаешь в Иерусалиме, — спрашивает Григорий. «Что явившийся Христос был истинный Бог, — это мы исповедывали прежде, чем были на месте и после сего эта вера не уменьшилась и не увеличилась. О вочеловечении чрез Деву мы знали и прежде, чем были в Вифлееме. И воскресению из мертвых мы веровали прежде, нежели видели гроб. Что истинно было Вознесение, исповедано прежде, нежели увидели гору Масличную». Эти размышления очень характерны для св. Григория: важнее «из тела путешествовать ко Господу, нежели из Каппадокии в Палестину».В 381 г. св. Григорий присутствовал на 2-ом Вселенском Соборе. Его догматические труды определили его влиятельность. В императорском эдикте 30-го июля 381 года св. Григорий был включен в число тех епископов, общение с которыми обязательно для признания православным. В каждом округе были названы свои имена и для Понта св. Григорий вместе с Элладием Каппадокийским и Отрием Мелитийским. От Элладия он имел впоследствии много огорчений. В 382 и 383 годах он снова был в Константинополе на соборах и продолжал борьбу с арианами. Здесь он сблизился с знаменитой девственницей Олимпиадой, близкой и к Златоусту. В 394 году он снова был на соборе по делам Аравийских церквей. Это последнее известие о его жизни. Вероятно, вскоре он и скончался. Во времена Златоуста о нем уже ничего не слышно. Об этих последних годах его жизни сохранились только немногие отрывочные сведения, свидетельствующие, однако, о его высоком авторитете и влиянии. Он занимается в это время преимущественно общецерковными делами. Впрочем в Ниссе вряд ли у него было много дел. Современники видели в св. Григории великого защитника православия против ариан н аполлинаристов — «столп православия», «отца отцов». Позже, в эпоху оригенистических споров стали спорить и о Григории. И при определении круга «избранных отцов» он оставлен был в стороне. Его прямое влияние упало. Впрочем и VII Вселенский Собор называл Григория — «отцом отцов». Начиная с V века подымался вопрос о богословских мнениях св. Григория. И уже авва Варсонофий выразил общий принцип для их оценки. «Святые, сделавшись учителями, превзошли своих учителей и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от прежних учителей своих, т. е. учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы он открыл им относительно первых их учителей, Духом ли Святым внушено было то, что они им преподали, но почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов. Не вопросили Бога, истинно ли сие». За св. Григорием виделся образ Оригена. И в богословии Григория различалось школьное предание и церковное свидетельство. Оригеновское у него отвергалось, но его не винили за Оригена.II. Труды.Св. Григорий не построил богословской системы; и вместе с тем по своему духовному типу он был более других отцов систематиком. Схема его богословских воззрений определилась под влиянием Оригена. Нельзя отрицать так же и прямого влияния неоплатонической проблематики. В своих творениях св. Григорий Нисский охватывает весь круг богословских тем. При этом нужно различать его творения, писанные по полемическим обстоятельствами времени, и те, в которых он положительно раскрывал привлекавшие лично его темы.