______________________

* О всех этих епископах будет речь ниже.

______________________

Выше мы сказали, что Феофил Александрийский, вызванный императором в Константинополь для суда над ним по делу "Долгих братьев", долго медлил исполнить приказание государя. Это замедление было неслучайным и не было мешкотностью человека, оторопевшего от страха. Феофил медлил с расчетом. Он медлил потому, что прежде прибытия в Константинополь захотел вступить в связи с враждебными Златоусту лицами. Это ему вполне удалось. Недовольные Златоустом в Константинополе охотно протянули руку Феофилу, этому решительному врагу столичного архиепископа. Когда в 403 году Феофил, наконец, прибыл в Константинополь, он здесь сразу же почувствовал себя, что называется, в своей сфере. Двор и несколько наиболее нужных духовных лиц были на его стороне. Прибыв в Константинополь, Феофил не хотел знать Златоуста. Последний, не ведая его истинных расположений, приглашал его остановиться в епископском доме, желал вступить с ним в обычное церковное общение. Но Александрийский архиепископ в дом Златоуста не явился, общения с ним иметь не пожелал, держал себя так, как будто он приехал не в чужой епископский город, а в свою архиерейскую резиденцию. Златоуст недоумевал, что означает такое поведение Феофила. Но вскоре всякое недоразумение рассеялось. Случилось то, чего нельзя было предвидеть и ожидать, то, что противоречило всем обычаям и церковным правилам.

Оказалось, что Феофил затеял составить собор против самого Златоуста. Разумеется, такого рода собор мог произойти только с дозволения правительства. Но склонить бесхарактерного Аркадия на это ничего не стоило, как скоро на стороне Феофила была императрица Евдоксия, пылавшая гневом и мщением на Константинопольского архипастыря.

Вопрос был лишь о том: где, в каком месте собрать собор? Где найти членов для преступного собора или, точнее, сборища? Место для собора указало предупредительное византийское правительство, а вербовку епископов в члены сборища взял на себя предусмотрительный Феофил. Конечно, с первого взгляда представляется, что не могло быть и вопроса о месте собора. Что лучше Константинополя? Здесь имела жительство Евдоксия, здесь было много врагов Златоуста, здесь была полиция, здесь находились прекрасные дворцы. Но, однако, выбрать Константинополь для заседания беззаконного собора было нельзя. Велика была злоба правительства и аристократии против Златоуста, но еще больше была любовь народа к великому святителю. Как не безрассудна бывает злоба, но на этот раз руководители злобы показали себя предусмотрительными. Опасались, что народная масса, душой преданная Златоустому оратору, в пылу гнева и ярости на этот собор, разнесет тот дом, где соберутся беззаконные судьи, да и с самими судьями расправится так, как обыкновенно расправляется толпа со своими врагами. Мы должны помнить, что речь идет о византийском народе, который не позволял шутить с собой. Поэтому и решено было не избирать столицу местом заседаний собора. Для этой цели было выбрано загородное местечко на азиатском берегу, невдалеке от Константинополя, возле Халкидона, местечко, носившее название "при Дубе" (έπί δρΰν). Это было что-то вроде роскошной дачи, построенной полновластным министром Феодосия Великого Руфином, который был казнен при Аркадии, и имущество которого отошло в казну. Здесь был роскошный дворец, чудо строительного искусства и великолепия; здесь находилась и церковь в честь апп. Петра и Павла; здесь имелся и монастырь. Все это было построено на деньги, собранные корыстолюбием Руфина. Место было очень удачно для того дела, которое нужно было сделать; оно было уединенно, отделено от столицы водной стихией, но могло иметь удобные сношения со столицей.

Набрать членов для собора взялся, как мы сказали, Феофил. Здесь во всем блеске высказалась злобная предусмотрительность архиепископа Александрийского. Он понимал, что навербовать епископов, расположенных действовать в его духе, не так легко в Константинополе и его окрестностях; поэтому он привез с собой из Египта готовый штат епископов для заседания на соборе. Считая его, Феофила, всего приехало из Египта 29 епископов. Пусть это совсем ничем неизвестные, нисколько не знаменитые архиереи, но зато они были послушнейшими орудиями Александрийского архиепископа. Его слово для них закон. С такими епископами ничего не стоило устроить собор против Златоуста. Из епископов, не принадлежавших к Египетской церкви, в состав собора вошли немногие, даже очень немногие. Так как всех епископов при открытии заседаний собора было 36, то, исключив число египетских епископов (29), оказывается, что к египтянам присоединилось лишь 7 епископов, неподручных Феофилу. Такими были вышеупомянутые нами: Акакий, Севериан, Антиох и еще Павел Ираклийский, прежде друг Златоуста, а теперь внезапно сделавшийся его врагом, Кирин Халкидонский, родом египтянин, какой-то Маруфа из Месопотамии и, наконец, Исаак, по-видимому, сделанный епископом на самом соборе. Нужны были обвинители. В них недостатка не оказалось. На собор один за другим вытребованы были все константинопольские клирики. Что они говорили на Соборе, неизвестно. Но весьма вероятно, что по разным соображениям иные из них говорили то, что угодно было собору и предержащей власти. Всех заседаний собора было 13. Из них 12 заседаний (т.е. 12 дней) было посвящено изложению обвинений или, точнее, клевет на Златоуста. Говоря иначе: 12 дней употреблено было на разборку той грязи и сора, которые были свезены из столицы под Халкидон. В настоящее время мы знаем очень мало о тех обвинениях, которые сыпались на соборе на голову Златоуста. Но и того, что мы знаем, слишком достаточно, чтобы видеть, как беспредельно велика злоба людская, восстающая на истинную святость. До нас сохранились две сокращенные записки, которые двумя лицами были предъявлены на соборе в качестве обвинительных актов против Златоуста. Чего тут только не наговорено! Чуть ли не указаны преступления против всех заповедей Десятисловия! Одна из вышеуказанных записок представлена на собор константинопольским архимандритом Иоанном, человеком худых нравов и злобным, который был временно запрещен в служении архиепископом, отстранен от должности, но который при этом, по снисхождению, был снова возвращен в клир. Этот обвинитель изрыгнул 29 обвинений на своего архипастыря. Другим обвинителем Златоуста выступил Исаак, один из тех недостойных монахов, которые больше любят мирские дрязги, чем подвиги благочестия. Этот Исаак-сириец, почтенный от собора саном епископа, источает яд своих клевет на святителя, указывая 17 преступлений Златоуста. Все эти обвинения, представленные архидиаконом Иоанном и Исааком, не заключали в себе ничего истинного, - в крайнем случае, истина в них перемешана с ложью и представлена в извращенном виде; но эти обвинения во многих отношениях характеристичны, почему мы рассмотрим их в некоторой подробности.

Обвинения, возводимые на Златоуста, могут быть подразделены на несколько групп. Первая группа обнимает обвинения, касающиеся его личного характера и поведения. Обвинители утверждали: "Он ест неумеренно, как циклоп, ест всегда один и чуждается гостеприимства". Это странное обвинение возникло, кажется, вследствие того, что он действительно любил обедать один и не любил звать к себе на обеды и ходить к другим на пиршества. Мы имеем точные исторические известия, что обвинение Златоуста в неумеренном употреблении пищи - чистейшая клевета. Здоровье Златоуста всегда было очень слабо, и, тем не менее, он иногда совсем забывал о пище; случалось, что он до самого вечера оставался совсем без пищи. Занятый изучением Св. Писания и делами Церкви, он забывал о пище материальной. Он употреблял небольшое количество легкого мяса, так как тяжелых блюд не переносил его болезненно слабый желудок*. Вина за столом он не пил. Лишь в жаркие дни он принимал немного вина в качестве прохладительного напитка и для утоления жажды. Вот та неумеренность в столе, какую приписывали ему обвинители!______________________* Конечно, здесь речь идет о мясоеде, а не о постных днях. При этом нужно помнить, что Златоуст не имел монашеского пострига.______________________Другое обвинение, что Златоуст чуждался гостеприимства, возникло из желания представить в дурном свете не заключающую в себе ничего преступного привычку Златоуста обедать одному и не ходить в гости. Он любил обедать один, во-первых, потому, что его стол был беден и нередко бывал очень поздно: к такому столу неудобно будет приглашать гостей; во-вторых, он не терпел продолжительных и бесполезных разговоров, этих необходимых спутников так называемых званных обедов. Не принимая к себе гостей, Златоуст не ходил и к другим в гости на обеды. На это у него было много причин. Он боялся допустить неумеренность, а это при его слабом желудке могло сопровождаться вредными последствиями для его здоровья. Далее, Константинополь был столицей, поэтому людей, желавших видеть у себя в гостях архиепископа, было очень много, и если бы он стал посещать всех приглашавших его, тогда у него тратилось бы много времени напрасно. А если бы одни приглашения он принимал, а другие отвергал, то в этом случае не удостоенные его посещением стали бы считать себя обиженными. Наконец, Златоуст не посещал пиршества других вследствие того убеждения, что никто, и в особенности архипастырь, не имеет права услаждать себя сладким куском в то время, когда в городе есть нищие и голодные, которым мог быть уделен избыток стола богатых. Вот почему Златоуст вкушал пищу один, без гостей и не жаловал хождения по гостям. Упрекнет ли кто Златоуста за то, что он поступал так, а не иначе? А между тем в Константинополе находились люди, которые осмеливались думать, что он потому чуждается общества, что был горд и всех презирает. В этом, главным образом, и заключалось обвинение, что он обедал один и не ходил по званным обедам.В одном из обвинительных пунктов о Златоусте говорилось: "Он принимает женщин наедине, при каковом случае двери для других лиц бывают закрыты". Понятна сущность обвинения. Обвинитель набрасывал тень подозрения на его целомудренную жизнь. На это обвинение отвечает впоследствии сам Златоуст в одном из своих писем (к епископу Ки-риаку): "Говорят, что я возлежал с женщиной; но обнажите мое тело - и найдете, что тело, влачимое мной, не более как труп"*.______________________