Введение унии на Брестском соборе.

В конце 1596 года для введения унии собрался в Бресте небывало многолюдный и торжественный собор, на который, кроме епископов, духовенства и многих мирян, прибыли два патриарших экзарха, Никифор от константинопольского и Кирилл Лукарис от александрийского патриархов. Но собор этот с самого же начала разделился на две партии, униатскую и православную. Униаты открыли заседания в городском соборе, а православные — в одном частном доме, потому что Поцей, к епархии которого принадлежал Брест, распорядился затворить для них все городские храмы. Экзарх Никифор три раза приглашал митрополита и 4 епископов-униатов на собор православных; когда они не явились, собор лишил их сана и единогласно отверг унию. С своей стороны, униатское собрание отвечало проклятием на православный собор и торжественным актом о принятии унии, который был тогда же утвержден королем. Православные епископы были объявлены ослушниками своего митрополита и изменниками своей церкви, греческие экзархи — самозванцами и шпионами султана, все православные — преступниками против духовной власти своих иерархов и против воли короля. Так совершилась пресловутая уния между православной и латинской церковью, явление, менее всего отвечавшее своему названию.

Усилия иезуитов и польского правительства к распространению унии.

Непосредственно затем начались гонения на православие. Экзарх Никифор был арестован и уморен голодом в Мариенбургской тюрьме. Кирилл Лукарис спасся бегством. Униатские епископы выгоняли православных священников из приходов и ставили на их место своих униатов. Правительство теснило даже сильного князя Острожского, насчитывая на него разные недоимки по сборам. Братства объявлены были мятежными сходками и подверглись преследованиям. У православных отбирали церкви; священники их подвергались насилиям, заключались в тюрьмы. Униаты овладели даже Киево-Софийским собором. Печерский монастырь едва отстоял свою самостоятельность силой. В городах православных не допускали до городских должностей, стесняли в ремеслах и торговле. Нечего и говорить о страданиях православного крестьянства, которое и прежде жило, как в чистилище, а теперь подверглось еще новым бедам от религиозной ревности своих панов. В имениях католических панов одни православные церкви были насильственно обращаемы в униатские, другие отдавались в аренду жидам. Жид-арендатор держал у себя церковные ключи и брал деньги за всякую церковную службу и требу, причем еще жестоко издевался над религией, за которую некому было заступиться. Подобные меры против православия в видах распространения унии усилились особенно при преемнике Рогозы († 1599), одном из главных вождей унии и самом энергичном из униатских митрополитов — Ипатии Поцее.

Троицкий монастырь виленского братства со всеми именьями от отдал униатам, которые немедленно завели при нем, вместо православного, свое униатское братство. Православное братство после этого (в 1605 г.) основалось в новом виленском монастыре Святого Духа и завело с митрополитом горячий, но бесплодный процесс. В 1609 году он отобрал в унию все виленские церкви, кроме одной монастырской Святодуховской. Сильное раздражение, которое было возбуждено против него в Вильне, дошло до покушения на его жизнь, кончившегося, впрочем, только тем, что он лишился двух пальцев на руке. Пальцы эти долго лежали потом на престоле Троицкой церкви, как пальцы святого мученика. Преступника — одного панского гайдука — казнили, а православные горожане Вильны подверглись еще большим преследованиям.

При всех, однако, усилиях поднять унию за счет православия, она очень плохо поднималась. Униаты влачили жизнь какими-то межеумками, презираемые и православными и католиками; вера их, как и православие, не переставала считаться исключительно хлопской верой; паны и шляхта, изменяя православию, стыдились унии и переходили прямо в настоящую панскую веру — католичество. Само правительство, поддерживавшее униатов против православных, не очень-то высоко ценило унию саму по себе; сенаторских мест для себя униатская иерархия так и не получила, несмотря на все обещания короля Сигизмунда и иезуитов, и сравнительно с католической иерархией оставалась в постоянном, обидном для нее принижении. Как Риму с его иезуитами, так и Польше уния нужна была не сама по себе, а только в качестве переходной ступени, через которую должно было пройти православное народонаселение Речи Посполитой к чистому католичеству. Католичество было конечным ее назначением, без которого она не имела никакой цены в глазах католиков. Такой взгляд на нее разделяли и первые ее вожди, Терлецкий и Поцей, принявшие в Риме всю католическую догматику и оставшиеся униатами только номинальными. Поэтому как только последний из них сделался митрополитом, так и начал усиленно стараться об удалении унии от православия и преобразовании ее в чистое латинство. По его влиянию, в униатское богослужение, которое всего более связывало униатов с православной церковью, стали постепенно вводиться чисто католические обряды. В своем сочинении «Гармония» (1608 г.)Белое духовенство, более близкое к народу, чем иерархия и духовенство монашествующее, все еще сохраняло свою приверженность к слабым остаткам православного элемента в унии и, очевидно, вовсе не соответствовало видам митрополита; оттого, для выполнения своих планов, он постарался выдвинуть на первый план униатское монашество, преобразовав его по образцу монашеских орденов латинской церкви и наполняя ряды его чистыми латинянами, каким был сам.Орден базилиан.Преобразование униатского монашества началось с отнятого у виленского братства Троицкого монастыря. Главным пособником митрополита в этом деле явился его наместник иезуит Иосиф Вельямин Рутский, один из московских изменников, сын воеводы Вельяминова, перешедший в Литву в 1568 году и обращенный здесь иезуитами в латинство. В Риме, куда он ездил для науки, его убедили сделаться униатом и назначили действовать в пользу католичества в Литве. Поставленный Поцеем в архимандриты Троицкого монастыря, он принял в преобразовании униатского монашества живейшее участие, для чего призвал к себе на помощь кармелитских монахов и иезуитов. Устав нового монашества объявлен был основанным на правилах святого Василия Великого, на самом же деле целиком снят был с организации католических монашеских орденов. К этому уставу Рутского примкнули и другие униатские монастыри и образовался новый монашеский орден Базилианский, имевший потом большое значение в истории униатской церкви, как самое сильное орудие к ее окатоличению. Во главе ордена, в качестве генерала, был поставлен протоархимандрит, сам Рутский; от епархиальных властей базилианские монастыри объявлены независимыми, как и монастыри других католических орденов; для сношения с римской курией орден имел в Риме особого прокуратора. Униатские монастыри с самого же начала стали наполняться чистыми латинянами, принимавшими на себя только платье униатских монахов, даже прямо иезуитами. Основатели ордена, кроме сближения через него унии с Римом, имели на него и другие важные виды; он должен был восполнить крайнее нравственное убожество униатской церкви, принявшей в себя только самые дурные элементы из православного общества — забитых и невежественных хлопов и почти не менее невежественную и деморализованную часть духовенства, должен был сделаться постоянным средоточием всего униатского образования, каким был орден иезуитов для церкви латинской, и рассадником всех униатских властей. Митрополит Ипатий Поцей не дожил до осуществления этой задачи, — он умер в 1613 году, утомленный своей необычайной деятельностью в пользу унии; но все его планы, в том числе и планы относительно базилиан, наследовал после него его преемник, бывший протоархимандрит ордена, Иосиф Вельямин Рутский, управлявший митрополией 24 года. Он обогатил орден множеством имений, отнятых у православных, а частию и униатских монастырей и церквей, и поднял его значение до высочайшей степени.Наполнение ордена чистыми латинянами при Рутском дошло до того, что униатское монашество совершенно облатинилось. Базилианские школы сделались тоже совершенно латинскими и выпускали из своих стен таких же ярых приверженцев католичества, как и школы иезуитские. Под влиянием их воспитанников уния все более и более уклонялась к католичеству не только в учении, но и в своей обрядности.