Когда и как научился я грамоте, не помню начала, вероятно, лет с четырех. Была у нас в доме какая-то первичная азбука с картинками и побасенками. И учили нас еще по старому методу: "буки + аз = ба, веди + аз = ва" и так далее. И легко как-то выучились мы, несмотря на этот мудреный способ. К шести годам я уже читал, писал, считал, знал главные молитвы и истории. После читал, что попадало к нам случайно. Между прочим какие-то длинные романы, приложение к газете "Свет". И очень не любил в них так называемых описаний и рассуждений, пропускал их и читал там, где рассказывалось о событиях или велись разговоры.

К концу шестого годика меня вместе с братом Михаилом, который был старше меня почти на два года, отец отвел в школу, находившуюся в двух верстах от дома. Мы оба были приняты сразу во второй класс: в первом нам нечего было делать. Школьные товарищи были хорошие, обучение шло легко. Барыня Чичерина давала всем нам на обед одно блюдо, большею частью щи с мясом и вкусным хлебом с людской кухни. Сначала мы хлебали одни щи, а потом, по стуку ложкой старшего, мы набрасывались на куски, то есть уже на мясо... Потом убирали все, относили. Немного играли на улице и продолжали учиться... Еще раз скажу спасибо и за это... Многие из нас лишь в школе и видели мясо.

Центральной личностью был, конечно, Илья Иванович. Обучившийся в учительской семинарии на средства той же Софьи Сергеевны, как и управляющий имением Широватов, кончивший художественное училище, оба они вышли из народа. Мать учителя была из дворовых, как и мы, служила птичницей у господ. Эта добрая и полная старица известна была способностью "заговаривать кровь", то есть какими-то внушениями останавливать кровотечение без всяких повязок. Илья Иванович был высокий прочный мужчина, сильной воли, знающий свое дело. Мы его боялись и учились. Если все шло благополучно, он был спокоен. При шалостях же не пожалел и родной дочери своей Анюты, наказав ее в классе при всех ремнем за какую-то провинность. Ко мне он относился с лаской: как малыша и способного, он однажды взял меня на широкую свою ладонь и носил по старшему классу; за дверями был еще младший - новички. Обучение длилось 4 года. Дело стояло отлично. В храме он управлял хором, и тоже отлично. Кажется, это вменено было ему в бесплатную обязанность воспитавшей барыней. И он трудился так до старости. Царство ему небесное! Вспоминаю его всегда с благодарностью. Будучи еще глупышом, я, стоя около окна его дома, обратился однажды к нему с наивным вопросом, дети всегда любознательны:

- Илья Иванович! Отчего у вас такая лысина?

А лысина, как голое колено, была почти во всю голову.

Спокойно улыбнувшись, он отвечал мне серьезно:

- Летом я лежал на траве и заснул, а канки (индюшки) подошли ко мне и выклевали волоса.

Я вполне поверил и, придя домой, объяснил это матери. Потом, уже будучи студентом академии, я с любовью навестил старого и первого учителя и благодарил его; он мало изменился за прошедшие 15 лет.При выпуске учеников был экзамен. Приезжал почему-то чудаковатый, но умный помещик Дашкевич из католиков, была барыня и не всегда священник: школа была земская. Учитель нас хорошо подготавливал и к испытанию, так что все выходили успевающими и даже дисциплинированными.При моем выпускном экзамене, в самый разгар дня, мы услышали набатный звон: в нашей деревне Ильиновке бушевал страшный пожар. Кажется, некоторые ребятишки, из них полублаженный, но способный Миша Савехин, убежали с экзаменов домой помогать тушить.Эти пожары были огромным несчастьем для народа: чуть не полсела выгорало зараз! Пожарных тушительных средств не было, организации тоже, везде солома да сухое дерево. Так, бывало, и горит, пока не догорит до конца или ветер вдруг повернет в другую сторону. Страшно, но и интересно было смотреть издали на эту стихию... А потом как-то опять отстраивались. К счастью, пожары все же бывали редки. Наша Ильинка, однако, почему-то страдала больше всех.Через три года кончили мы школу. Брата старшего выпустили на экзамен, а меня еще оставили на год: по молодости, всего 9 лет, не полагалось допускать до экзамена и выдавать свидетельство. И добрый учитель занимался со мною одним особенно: синтаксисом, чтением книг и чуть ли даже не дробями, а кроме того, иногда поручал мне, малышу, помогать ему учить других, особенно новичков. Так и это все пошло мне на пользу. Первая ступень кончена.Что дальше делать? У матери в душе всегда жила мечта: хоть одного бы мальчика сделать батюшкой, "иметь молитвенника у престола Божия" - сказалось в ней сословное происхождение. Да и с человеческой точки зрения положение священника было и высокое, и доходное. Он был ниже лишь помещиков, но выше прочих; разве богатые управители почти равнялись ему, но и те были почтительны пред своим духовником. Таким образом, это служение было высшее, о чем мог мечтать член низшего сословия, включая даже и дьячков.Но деньги? Деньги! Нужно везти в губернский город, платить десятки рублей... Это было трудно... И тогда родители решили отдать нас в так называемое уездное училище в г. Кирсанове, в 35 верстах от села Сергиевки.