Когда вышли на макушку горы, с которой виден скит, ещё раз поклонились, обрели каменную тропу и стали спускаться к большой дороге - весь переход занял минут двадцать. Да мы и не заметили его, настолько увлечены были рассказами.

Ну, не могли мы молчать, каждого из нас так и распирало от радости, которой хотелось делиться с товарищами.

В основном восторгались отцом Николаем, его провидческим даром: как он затопил печку, предвидя, что будут гости; я вспомнил, что, показывая нам комнату, он сказал про четыре кровати: «Может, ещё кто придёт», - и пришли именно двое. Отец Борис, разумеется, восторгался подаренной камилавкой. Серёга раскололся про деньги, оказывается, когда отец Николай сказал ему: «Не всё же время тебе деньги считать», - к бизнесу это не имело никакого отношения - Серёга-то бухгалтер. (Честно говоря, меня это несколько удивило, Серёга больше походил на погрязшего в Интернете хакера или неделю бродившего по участку лесника). Алексей Иванович глубокомысленно молчал и время от времени вздыхал, как бы намекая, что и ему есть что сказать, но дело это сокровенное и поделиться он сможет, только если его сильно попросят. Но у нас пока и своего хватало.

Когда вышли на дорогу, отец Борис ничтоже сумняшеся повернул направо. Мы, разумеется, за ним - тоже нисколько не сомневаясь. Алексей Иванович спустился последним и спросил:

- Вы куда?

- Володя сказал: как выйдем на дорогу, надо направо идти.

- А Ватопед-то должен быть там, - и Алексей Иванович качнул рукой в левую сторону.

- Он вечно сомневается - натура такая, - извиняясь, пояснил я отцу Борису.- Вообще-то море действительно там, - подтвердил Серёга. - Но тут такие дороги... Мы сейчас, скорее всего, обойдём эту гору справа и, по идее, выйдем к морю.- Пошли, - скомандовал отец Борис.Алексей Иванович смиренно двинулся занами, про «сомневающуюся натуру», он, кажется, расслышал.Идти было одно удовольствие. Дневной жар ещё не наступил, лёгкий ветерок, как весёлая собачонка, то и дело лез поиграться, да и весь окружающий мир радовался, словно только что с нами отстоял Литургию. И разве могло быть иначе воскресным днём здесь, где каждый кустик пропитан благодатью. И мы дышали ею, и шли по широкой петляющей дороге, укатанной европейскими грузовиками. Когда дорога в очередной раз, огибая гору, пошла налево, Алексей Иванович, пыхтя сзади, подал голос:- Этак мы к Ильинскому скиту выйдем.Отец Борис нахмурился. Я снова, извиняясь,развёл руками: мол, кого Бог послал в попутчики, тому и рады. Отец Борис ускорил шаг. Мы зашли за гору, закрывшую солнце, стало прохладнее, и пыл наш поостыл. Я тоже уже чувствовал, что идём не туда, но верить не хотелось - мы же идём направо! Я настолько был уверен в правильности нашего пути, что когда мы дошли до сложенных столбиком камушков, откуда мы вчера начали спуск в «урочище», а потом уткнулись в ограду Ильинского скита, я смог вымолвить к делу совсем не относящееся:- А чего же нам монах вчера не сказал, что можно нормальной дорогой обойти эту ямину?- Ну, во-первых, широкий путь, сам знаешь, куда ведёт, а во-вторых, мы бы не нашли знак, по которому надо было подниматься в гору, -Алексей Иванович, в отличие от нас, чувствовал себя уверенно. - Я говорил, надо было налево идти, - и как будто ничего неожиданного, для него, по крайней мере, не произошло, предложил: - Зайдём,что ли?- И в самом деле, - поддержал я. - Раз уж дошли...Вообще-то пауза была нужна: час-то мы, хоть и в приятном режиме, но оттопали, но более требовалось морально прийти в себя и разобраться: почему так получилось? Что мы сделали не так? Может, слишком самоуверенно повели себя, слишком много болтали по дороге, вместо того, чтобы молиться?- Пожалуй, - согласился немного сконфуженный отец Борис и тут же приободрился: