но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые

льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням.

(2 Тим. 4, 3-4)

На протяжении последних нескольких лет на российском «рынке духовности» появилось великое множество разнообразного товара. Формула основателя сайентологии Р. Хаббарда о выгодности придумывания собственной религии продолжает подтверждаться множеством примеров. Одним из них стало движение поклонников Анастасии, возникшее после опубликования неким Владимиром Пузаковым1, с изяществом гоголевского портного избравшего себе «западный» псевдоним «Мегре», — серии книг о лесной жительнице по имени Анастасия (их совокупный тираж, по оценкам прессы, скоро достигнет трех миллионов экземпляров). «Прекословия лжеимённого знания» (1 Тим. 6, 20) быстро распространяются и находят себе довольно многочисленных поклонников. Образ Анастасии С обложки книг Пузакова-Мегре на нас смотрит напергидроленная молодая женщина, лицо которой покрыто толстым слоем макияжа. Это для того, чтобы книга лучше продавалась. В то же время на одной из иллюстраций внутри текста в ее портрет введен образ Мадонны. И не случайно, поскольку автор пытается убедить нас в том, что Анастасия — исключительная представительница человеческого рода, способная вступать в особые, личные отношения с Богом. Описание ее внешности представляет набор пошлейших эпитетов, соответствующих целлулоидному мифу о лесной красавице: «золотистые волосы и великолепнейшая фигура», «холеная кожа», «одета в легкое короткое платьице, чем-то похожее на ночную рубашку» (1, с. 28). Один из последователей Пузакова заметит: «Красавица из племени русских ариев». Изъясняется она с истинным изяществом Эллочки-Людоедки: «Ты читаешь мои мысли. О, как это фантастично!» (1, с. 318). Анастасия якобы может непосредственно общаться с «высшим разумом» (понимай, с Богом), который является ей в виде светящегося шара. Она предвидит будущее, может его изменять, способна исцелять болезни, переноситься в пространстве не только мыслью, но и, телепортируясь, посещать разные части Земли и даже иные планеты. Автор от своего имени и от имени героини книги часто обсуждает «алогичность» Анастасии. Это необходимо для того, чтобы далее заявить: все мысли, высказываемые новой пророчицей, сколь бы противоречивыми, малограмотными или даже бредовыми они ни были, являются проявлением «духовных забытых законов из глубин Вселенной» (1, с. 332). Слушая излияния Анастасии, замирают ангелы и бесы («светлые и темные силы» (там же)). Иногда ее сравнивают с божеством, иногда с людьми до грехопадения — «все, чем она владеет, присуще человеку... в своем первозданном виде» (1, с. 338). Откуда же взялась Анастасия? Мифология семьи такова. Анастасия происходит из рода, который в течение тысячелетий живет отдельно от остального человечества, лишь иногда вступая в контакт с людьми (1, с. 26). В тексте неоднократно подчеркивается, что Анастасия хранит память тысячелетий, унаследованную от далеких предков. «Прамамочка» (так в тексте. — Авт.) Анастасии, жившая десятки тысяч лет назад, была от рождения калекой, и мать с горя унесла ее в лес, где и бросила. Незадачливый автор одаривает «прамамочку» именем Лилит. Что-то где-то смутно слышал и решил, что звучит красиво. Между тем Лилит — злой дух иудейской демонологии (происходит от корня «лил» — ночь). Талмуд описывает Лилит с особенно ужасающими подробностями, ей приписывается особый интерес к детоубийству: пьет кровь новорожденных и высасывает мозг из костей. Начиная с эпохи Возрождения в связи с ростом интереса к каббале образ проник в европейскую литературу в виде прекрасной соблазнительной женщины. Эти мотивы, видимо, уловил где-то в любезных его сердцу научно-популярно-оккультных журналах «писатель» Пузаков. «Прамамочка» создает семью с неким древним «поэтом». Это очень «романтично». Со временем она ее покидает, чтобы положить начало совершенному обществу. Для этого она избирает наиболее порядочного вождя племени по имени Егип и полагает основание древнему Египту (3, с. 159) (о незабвенные бреды Фоменко!). Потом, правда, жрецы стали завидовать предку «Анастасиюшки» (именно так, любовно присюсюкивая, называют ее последователи новой секты) и уморили его голодом. Тот перед смертью успел спеть прекрасную песню для народа (по теории пузаковской Анастасии мечты, воплощенные в слове и переданные в пении, могут преобразовывать реальность). Содержание древних гимнов Анастасия «слышит сама (историческим слухом. — Авт.), но перевод доподлинный их невозможен» (3, с. 170). И не диво, на стилизации в древнеегипетском стиле Пузаков еще не решается. Правда, Анастасия утешает: можно сочинить новые песни. Над ними уже трудится «бард из Егорьевска» (3, с. 171). Все поведение Анастасии с самого начала ее общения с Пузаковым в стиле примитивной пасторали подчеркивает тесную связь героини романа с природой. Она трогает и «быстро поглаживает» листья и ветки растений, ест травы (1, с. 31). Живет она на поляне, в теплой одежде не нуждается (дело происходит в Западной Сибири, на берегах Оби), не делает никаких продовольственных запасов, питаясь тем, что найдет или что получит от белок (они, оказывается, на зиму запасают орехов и грибов больше, чем нужно). Позже по ходу повествования выясняется, что Анастасия выращивает в лесу огурцы и помидоры, так что образ беспопечительности несколько блекнет. Автор делает вывод о том, что лесная жительница «является неотъемлемой частью Природы» (1, с. 36), ей послушны птицы и звери, медведица и волчица служат ей домашней прислугой.