нового времени

Творчество Пушкина принято оценивать с эстетических и мировоззренческих позиций. С точки зрения тех, кто придерживается таких воззрений, Пушкин – это поэтический гений, сумевший в эстетической форме выразить мировоззрение Ренессансного человека. Он сумел в своем творчестве синтезировать все предшествовавшие литературные и поэтические достижения. Он развил лучшие языковые традиции нашей литературы. Но этот, вообще-то верный взгляд на творчество Пушкина, является все-таки односторонним, потому что Пушкин в своем творчестве раскрыл и метафизическую глубину человека. И с этой стороны он еще совсем не оценен, – как мистик он нашему читателю почти неизвестен. А между тем его образы это не только эстетически и мировоззренчески значимые категории – это еще и символы, полные мистического и метафизического содержания. За его образами скрывается всегда иной смысловой ряд. Причем, таких смысловых рядов может быть много – это могут быть и внутренние реалии, и реалии видимого мира.

Зря метафизическую глубину своей души, Пушкин поведал нам об этом в поэтических образах. Но так как метафизическая глубина человека (как образа Божия) пребывает вне времени, ведь душа человека вечная, то, очевидно, что все мы имеем эту связь с вечностью через свою душу. У Пушкина, как гения, эта связь реализована – и поэтому на этой метафизической глубине Пушкин свободно мог устанавливать связи и с прошлым (понятен его интерес к истории), и с будущим. На этой глубине он мог узреть то, что еще только рождалось для будущего, что было еще только семенем будущего. По семени можно уже понять, какое развитие и завершение оно получит в своем плоде. Процесс становления человеческой души, хотя он и происходит во времени, но, тем не менее, имеет и цель, и смысл вневременные, поэтому фактически он совершается за временными рамками. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Пушкин высказывался иногда как пророк.

Также нет ничего удивительного в том, что Пушкин является для нас современным писателем, – его интуиции сегодня становятся реальностью. Пушкин сумел заглянуть даже и в то время, которое еще только приближается. О Сен-Жермене сегодня говорят как об иерархе «Эпохи Водолея», в отличие от Иисуса Христа, который был лишь аватаром «Эпохи Рыб» [117]. «Эпоха Рыб» понимается оккультистами, как исторический отрезок, на протяжении которого торжествовало христианство. «Эпоха Водолея» будет эпохой рассвета оккультизма. «Масонство в его подлинном, высшем, смысле, – признается Фостер, – есть магическая работа» [118]. Так что и масонство получит полнейший простор в «Эпоху Водолея». По признанию талмудистов, знак Рыб не является благоприятным для иудеев [119]. Когда Пушкин рассказывал о связи русского масонства с СенЖерменом, несомненно, говорил и о будущем. Сен-Жермен – «патриарх» оккультистов, его двенадцать последователей, – двенадцать игроков-«апостолов» новой религии, нового оккультного отношения к жизни понесли эту религию в массы. Сегодня плоды этой «проповеди» стали явными, – наступает «Эпоха Водолея» – «Нью-Эйдж». Сегодня в США по официальным данным 22 млн. сторонников движения «Нью-Эйдж». А в программу обучения проповедников нового движения входит изучение карт Таро. Вот так «Новая эпоха» выносит на поверхность древнюю мудрость египетских иерофантов. Не об этих ли «соблазнах фараона» [120], которые предпочитает молодежь балам и обольщениям волокитства (291), говорил нам Пушкин? Но он же показал нам, куда они ведут. Безумие ожидает тех людей, которые примут эти соблазны. Если их не устраивает Христос, то кого же они примут?

Игра – это стремление избежать встречи с бытием, ибо встреча с ним предполагает ответственность и требует труда, – духовного подвига. Встреча с бытием – это всегда преодоление трудностей, – возрастание в человеческом достоинстве, в борьбе с этими трудностями. Игра же избавляет от этих трудностей, но, избавляя от них, она тем самым ведет человека к небытию. Игра уводит в мир фантазии, в мир воображаемый, или, как принято нынче выражаться, – в мир виртуальный. Культура наступающей эпохи – это культура виртуальная, культура, которая приучает человека избегать трудностей, – как бы преодолевать их, преодолевать их виртуально. Это культура, воспитывающая сверхчеловека, – человека, который, оставаясь падшим, как бы преодолевает свою падшесть, забывает о ней, убегает от нее в воображаемый мир, – как бы преображенный мир, в котором уже не замечает своего греха.Новая эпоха – это эпоха игровая, ее называют еще эпохой постхристианской. Но характерная особенность этой эпохи состоит в том, что она создает мир воображаемый, искусственный. Эпоха эта возникает не вдруг – она вскармливалась еще в недрах язычества. Христианство победило эту культуру. Но с разделением Церквей в западном христианстве произошел постепенный переворот в сознании, – возврат к языческим ценностям. Начался этот возврат с простой игры воображения (святые отцы предупреждали о духовных опасностях, содержащихся в воображательной способности души). Самое удивительное состоит в том, что эта игра возникла в лоне католической Церкви. Основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола разработал целую медитационную систему, развивающую воображение. С этой аскетической тенденции началось падение Запада. Германн есть типичный представитель западной культуры воображения. Он, по словам Пушкина, «имел огненное воображение» (277). Пушкин почувствовал эту основную тенденцию западной культуры и всей новейшей истории. Он выразил эту тенденцию, воспользовавшись образом карточной игры. Поэтому тема, которую он поднял в «Пиковой даме», является поистине эпохальной, потому что в ней поднимаются самые сокровенные вопросы бытия, – вопросы жизни и смерти.Кроме того, Пушкин показал, каким образом совершается падение человека: обращение к низу (Афродите Пандемос) раскрепощает страсти, пробуждает низкие влечения и корыстолюбие. Здесь Пушкин предвосхитил тему, которая потом стала предметом философского обсуждения у Лосева и Бахтина (об этом далее).Но пророческий дар Пушкина нашел свое отражение не только в художественных интуициях. Содержание его философических тетрадей, хранившихся много лет потомками атамана Войска Донского Дмитрия Ефимовича Кутейникова, которому эти материалы передал якобы сам Пушкин – стало известно широкому читателю через публикации в специальном выпуске журнала «МИГ» в Таганроге в 1993 году, а также посредством серии статей на тему предсказаний Пушкина в журнале «Юность». О существовании «философских таблиц», считают те, кто являлся хранителями этих документов, Пушкин сообщает в 7-й главе романа в стихах «Евгений Онегин»:Когда к благому просвещеньюОтдвинем более границ,Со временем (по расчисленью