– Мне кажется, что ситуация несколько иная. И вот в каком отношении. Что христианство действительно уходит из людей, мы слышим уже очень давно – Тихон Задонский в начале XVIII века говорил, что христианство незаметно удаляется от людей (мы говорим о Православии в России). Остается одна страшная вещь – лицемерие. А о Европе вообще говорить нечего; Достоевский так и называл ее – кладбищем. И не только Достоевский: Константин Леонтьев, Хомяков, я уже не говорю – Брянчанинов, Феофан и другие.

Это вещь достаточно очевидная, и Православие наше угасает очень сильно – идет сильнейший процесс так называемого обмирщения, когда мы всю христианскую жизнь приспосабливаем к нормам чисто мирской жизни. Мирская жизнь в чем заключается? Она основывается на трех принципах, о которых хорошо говорил авва Дорофей. Авва Дорофей это тремя словами назвал – все студенты знают. Я спрашиваю: три «С»? И они тут же отвечают: сластолюбие, сребролюбие, славолюбие. Вот в чем суть, или корни, основы мирской жизни. И действительно, в общем-то, Православие в своих представителях сползает на изыскание именно этих трех начал  жизни. О том, что это будет, предсказано в Евангелии. Христос сказал прямо: когда придет Сын Человеческий, найдет ли веру на земле? Речь идет не вообще о вере, а о вере правильной. Об этом сказано, так что этот процесс и предсказан, и очевиден... Его мы можем наблюдать и лично на самих себе; правда, это сложнее; но на окружающих, по крайней мере, я это очень легко вижу.

Для мусульманства, которое оказывается еще сильно сплоченным, очень активно действуют внешние законы жизни; там подчас сами Конституции и государственные законы поддерживают внешнюю форму жизни – это тоже очень существенный фактор. Но есть и другой фактор. Я бы сказал, фактор бытового сознания. Эта религия очень проста в своем вероучении и в своем культе – ну  очень простая религия, и любому человеку очень легко принять и исполнить это, особенно когда традиция держится и никто ее не нарушает.

В Европе сильнейшие противостояния были христианским традициям. В России нашу деревню, которая была, если хотите, основой Православия, где была традиция, преимущественно уничтожили. Ее нет теперь, а ведь она была хранительницей. Так? Там нет этого, не было таких страшных переворотов, и поэтому мусульманство там сохраняется. Но процесс обмирщения идет и там, постепенно жизнь перестраивается на начало мирского восприятия смысла жизни. Процесс идет. Основной враг современности – напрасно говорят, что это мусульманство или еще что-нибудь – это разврат, который несется со всех экранов телевидения, радио, газет, журналов, рекламы и так далее. Вот что развращает души людей и уничтожает религию: разврат.

В мусульманстве законы запрещают его. Я несколько раз был в Иране, и там я никогда по телевидению не видел обнаженной женщины. Никогда этого нет, и представить невозможно. Я на улицах, когда первый раз прилетел, думал: что такое, я попал в женский монастырь? Я удивился, но видите: законы держат. Но, скажу вам, я не думаю, что это будет долго продолжаться. Америка – главный враг человечества, откуда исходят все эти гадости. И я бы сказал, что Европа движется в том же направлении. И процесс обмирщения – это развращение, отступление от норм нравственности – обязательно придет, к сожалению, и туда.

Сегодня и сейчас мусульмане в нравственном отношении выше христиан, несмотря на разные отклонения, такие, как ваххабизм – ваххабизм всюду, я не знаю, где его нет. Он и в православии есть, а уж в христианстве и говорить не о чем. Это что, не ваххабизм был – крестовые походы? Или то, что было в средневековье? Это еще хуже. Дело ведь не в этом, а в самой сути.  Мусульмане сохраняют еще в себе естественные нравственные нормы. Я говорю о естественных нормах отношения к жизни, поведения и так далее. Благодаря этому мы видим заполненные мечети, такое их благоговение, следование традиции – не разрушены они, держатся еще пока.

Вот Америка и начала с Ирака, грозит Ирану, и так далее. Им надо разрушить эти основы, и процесс идет – это мы понимаем из тематики телевидения, радио и других средств массовой информации, где жестокость, насилие и разврат, кровь. «По плодам их узнаете их», говорит Сам Господь Иисус Христос. Чьи это плоды? От Бога? От диавола. То есть это сатанизм. Создается впечатление, что буквально центр какой-то есть мировой, откуда все это идет. Я не думаю, что мусульманство долго продержится, не оно покорит мир, это неверно; нам это внушают. Ничего подобного – не мусульманство покорит мир, а сатанизм. Сатанизм, который, мы видим, раньше проявлялся в Европе и Америке, а сейчас, увы,  и нас захватывает. И против него мы не находим никаких средств борьбы – внешних средств нет, юридических  тоже. Немыслимо, чтобы кто-то из правительства посмел запретить все эти гадости. Способ только один: если христиане станут христианами, если они, будучи таковыми, дадут людей, которые смогут войти в структуры управления и начать легальные, я бы сказал, законодательные формы борьбы с сатанизмом. Но на это надеяться довольно трудно.

– Почему? У нас ведь почти православное государство, православные властители, и, наверное, редкий губернатор не присутствует на Архиерейских богослужениях – они все крестятся, молятся, целуют иконы. И у нас вообще почти православная страна, а Вы говорите, что вот-вот сатанизм будет…– Меня умилило, когда я увидел Ельцина со свечкой – я думал: как хоть он перекрестится, правильно или нет? Кладет партийный билет, потом со свечкой стоит. Комично это было... Не знаю, может быть, потом он стал более верующим человеком. Но все это выглядит как та форма, которая имела место в царской России, когда чиновник обязан был хотя бы раз в год представить справочку, что он причастился. Боюсь, что мы к этому придем; мы все время стараемся достигнуть уровня церковной жизни, который был до революции – то есть уровня той церковной жизни, которая привела к революции.Варсонофий Оптинский знаете что говорил? Революция вышла из семинарии. Митрополит Вениамин (Федченков) рисует картину того, что творилось у нас перед революцией. Где? В духовных школах. Игнатий (Брянчанинов) пишет, что творилось в наших монастырях. Феофан пишет, что творилось с интеллигенцией нашей. Оптинские старцы тоже об этом писали. Вот в чем дело. Та внешняя форма, которую мы наблюдаем, это, знаете ли, удивительная вещь. Я до сих пор не знаю, кто же «нажал кнопку», и вдруг сразу все наши руководители стали в один миг православными. По команде, знаете: напра-во! И все повернулись направо. Потом скажут: нале-во! Знаете, командующий скомандует – и все повернутся в другую сторону…Я не вижу ничего здесь оптимистического; форма, и больше ничего. Потому что, если уж были бы они православные, никогда бы не позволили этим гадостям литься с экранов телевизоров – никогда бы не позволили этого насилия, крови и пропаганды разврата. Никогда бы валеологию не ввели, никогда бы не допустили ювенальной юстиции, которая у нас уже вводится, когда детей отнимают у людей и держат ребенка в таких условиях, что он уже не может увидеться с родителями, а родители не могут увидеть ребенка. Никогда бы это не позволили. Значит, тут что-то совершенно другое. Боюсь, что Православие – именно та самая форма (я уж боюсь сказать – личина), которой подчас мы прикрываем совсем другую идеологию. Страшную. В том, что льется с экранов наших, ничего нет не только православного, христианского – тут нет ничего человеческого.Наши мультики настолько нравственно чистыми были – где они? Просто, понимаете, насколько просто: нравственности у нас нет. Где нравственность наша? Где воспитание  у нас любви искренней и чистой, если хотите, романтической, жертвенности, великодушия, патриотизма – где оно? Странно. Позволяется все что угодно, вплоть до выставок: «Осторожно, религия». Или сейчас какая-то новая, «Двоесловие», по-моему…– Да, и как Вы к этому относитесь?– Это не «Двоесловие»... Вы знаете, иногда о человеке говорят «двуязычный» – кто это такой?  Знаете, это не двоесловие, это лицемерие, это насмешка. Вот что это такое…