Я говорю: вы слышите, что он говорит? А что Христос говорит? «Меня любит тот, кто исполняет заповеди Мои» – то есть тот, кто борется с грехом: Царствие Божие нудится, то есть понуждением берется; я должен бороться со своими страстями. А нам что предлагается? Я говорю: это Православие или что?

Один из профессоров на мою речь ответил так: ну, у нас тоже Екатерина Сиенская, например, учит. Я говорю: видите, вот об этом нам с вами и надо подумать. У нас есть критерий, тысяча лет – разве это не критерий? Давайте с точки зрения учения святых отцов рассмотрим папизм. Христос сказал: «Мое Царство не от мира сего». Здесь – глава государства... Если мы возьмем учение о спасении, совершенном Христом – посмотрите, что пишут отцы древние: «исцеление человеческой природы», а католичество? «Удовлетворение правосудию Божию». Если мы говорим о духовной жизни, в чем она заключается? На этих этапах – в видении греха своего, своей неспособности справиться с ним самому, в понуждении себя. Отсюда приход к смирению и постепенное богообщение – молитвы.

А здесь что мы видим? «Бог мой – Супруг мой», блаженной Анжеле Дух Святой шепчет: «возлюбленная моя, я был в  апостолах, был в пророках, но никого не любил так, как тебя, дочь моя...» и так далее. Тереза, которую Учитель Церкви называет возлюбленной и зовет таким пронзительным свистом, что не услышать невозможно; Тереза Маленькая и последняя, которую папа Иоанн Павел II возвел, становится Учителем Церкви. Слышите? Она в 23 года скончалась, и она – Учитель Церкви. А что она пишет о своей встрече со Христом? Что «мы взглянули друг на друга и все поняли без слов» и «маленькая бедная Тереза утонула в океане Божественной любви», и так далее. Уильям Джемс, очень известный американский психолог, один из крупнейших XIX века, прямо сказал: это – диалоги влюбленных, это романы. При чем здесь духовная жизнь? Где тут борьба со страстями? Опыт первого тысячелетия о чем говорит? Любовь – это следствие, как состояние, как чувство, побеждения в себе страстей, эгоизма, и к этому постепенно человек приходит. То есть это 101-й этаж: когда мы попытаемся строить дом, начиная со 101 этажа, будет, увы, явление печальное. Перевернуто все.

И первое тысячелетие очень твердо говорит, что мы должны понимать, когда употребляют слово «любовь», что подразумевают под этим: относись к другому человеку насколько можешь с доброжелательностью и справедливо, по правде. А любовь как состояние – это уже, как и апостол Павел пишет, союз совершенств. И его достичь невозможно без предварительного побеждения своих страстей.

То есть в данном случае, видите, мы находим диаметрально противоположные взгляды на духовную жизнь христианина, и это в высшей мере опасная вещь. Путь искания любви, созерцания – этот путь искания видений единогласно все отцы первого тысячелетия называют путем прелести, то есть заблуждения, то есть прельщения. Вот, приблизительно, ситуация такого рода.

– А то, что их миллиард? «Все идут не в ногу, а мы в ногу?»  – опять же светский человек спросит…

– Ну, вы знаете, если это светский человек  и он имеет хоть какое-то образование, он всегда скажет: да, истину говорил кто-то один. И его всегда убивали или сжигали, или еще что-то с ним делали. Истина не в большинстве и не во множестве, поэтому сам по себе этот  миллиард ни о чем не говорит абсолютно.

– Вы коснулись, Алексей Ильич, старца Порфирия Афонского. Одна наша телезрительница очень по этому поводу сокрушается; это, пишет она, великий святой уровня преподобного Серафима Саровского. Его близость к Господу проявилась в щедрых дарах прозорливости, предвидения, в силе молитвы, в даре исцелений. Он, как и преподобный Серафим Саровский, светился тем же Божественным благодатным светом. И  зрительница высказывает большое недоумение, почему такое отношение к этому старцу?– Вы слышите, какими критериями, к сожалению, мы пользуемся? Он творил чудеса, прозорливость, и так далее. Да где вы найдете у святых отцов такие критерии? Повторяю еще раз, к Сисою Великому пришел монах: «Отче, я имею непрестанную память Божию». Что ответил Сисой Великий? В Церкви-то Великих не так много… «То не велико, велико увидеть себя ниже всей твари».Если бы эта зрительница прочитала, как Порфирий получил дары прозорливости, то она, наверное, поняла бы: тут что-то неладно. Он подсмотрел однажды, как молился один афонский монах, которого все почитали как святого – подсмотрел. Причем тот его не видел. И когда Порфирий вернулся к себе в келию (он был послушником), то обнаружил у себя сразу два дара: непрестанной молитвы и прозорливости, которые, он настойчиво утверждает, «мне передал этот святой старец». Что это такое?Нигде в книге Порфирия нет ни одной ссылки ни на одного святого отца, где бы он сказал: вот, смотрите, как блаженный Макарий передал мне свой дар; нигде нет. А когда его спросили, как он относится к святым отцам, он ответил: ой, я очень их люблю, но, скажу по совести, я их никогда не читал. К сожалению, видите, какие критерии у нас – о чудотворении, о прозорливости, об исцелении. Это что за критерии такие? Сам Господь Иисус Христос сказал, что придут лжехристы, лжепророки, которые дадут великие знамения и чудеса, чтобы, если возможно, прельстить и избранных, то есть христиан. Видимо, Евангелие мы читаем как-то странно.Святой Кассиан Римлянин преподобный пишет: «Многие, развращенные умом и совершенно отрекшиеся от веры, именем Господа Иисуса Христа творят великие знамения и чудеса». Как жалко, что люди не знают этого – чудеса все нужны, исцеления и прозорливость. Да прочитайте хоть жития святых, почитайте, что эти чудеса и знамения могут быть от диавола всесущего. Мы не знаем природу очень многих вещей даже естественного порядка! Критерием святости подвижника являются совсем не чудеса, а дары совсем другого порядка. И, прежде всего, самый великий дар – это видение того, о чем сказал тот же Пимен Великий: «Поверьте, братия, куда будет ввержен сатана, туда буду ввержен я».Вспомните, как диавол к Антонию пришел: «Антоний, ты мало ешь?» – «Я совсем не ем». «Ты мало спишь?» – «Я совсем не сплю». – «Не этим ты победил меня, Антоний, а смирением». Точно, диавол это точно знает; вот он где, этот критерий. А мы все ищем чудес, чудес и чудес. Я очень советую этой женщине почитать Игнатия (Брянчанинова) – вот где чудеса. И он очень хорошо пишет о своем времени, а это середина XIX века: «Мы все устремились к исканию чудес, все ищем, и придет он, который даст эти чудеса». И, в частности, произносит следующие совершенно потрясающие пророческие слова: «Наш народ может и должен стать орудием гения из гениев – антихриста, который, наконец, осуществит мысль о всемирной монархии». И он говорит, какие чудеса и знамения произведет, и люди, не понимающие ничего в духовной жизни, на основании этого будут его боготворить. Так что он не просто так сядет в храме и будет выдавать себя за Бога; его будут чтить как Бога, вот в чем беда-то.В наше время нужно быть в высшей степени осторожным ко всем явлениям неестественного, сверхъестественного порядка. Очень осторожным. Не по чудесам мы можем судить о святости человека, а по самой его святости – когда мы в ней убедимся, и тогда, если таковая возможность будет, еще можем говорить: да, это чудеса Божии. Ни в коем случае это не должно происходить наоборот. А святые отцы, обращаясь именно к нашему времени, прямо дают, если хотите, такое великое правило, которое нужно помнить. Именно: когда мы встречаемся с различными явлениями, которые выглядят как чудесные, но не можем (по отсутствию информации, по отсутствию знакомства) решить, откуда, они произносят: не хули – а вдруг это от Бога? И не принимай – а вдруг это от диавола?  И они говорят: останься холоден и нейтрален, как будто ничего нет. Ух, какое прекрасное вразумление дают они нашему современному человеку...