Просвещение есть светлость душ, изменение жизни, обещание доброй совести, которая от Бога (1 Петр. 3,21). Просвещение есть пособие в нашей немощи, отложение плоти, следование Духу, общение со Словом, исправление создания, потопление греха, причастие к свету, рассеяние тьмы. Просвещение есть колесница, возносящая к Богу, сопутствование Христу, подкрепление веры, совершенствование ума, ключ царствия небесного, перемена жизни, снятие рабства, разрешение от уз, претворение состава. Просвещение (нужно ли перечислять многое?) есть лучший и величественнейший из даров Божиих. Как есть именуемое Святая Святых и песни песней, поскольку последние многообъемлющие и особенно важны, так и оно светлее всякого иного, возможного для нас, просвещения.

Но этот дар, как и Податель его Христос, называется многими и различными именами; и это происходит или оттого, что он очень приятен для нас (обыкновенно же питающий к чему-либо сильную любовь с удовольствием слышит и имена любимого), или оттого, что многообразие заключающихся в нем благодеяний произвело у нас и наименования. Мы именуем его даром, благодатью, крещением, помазанием, просвещением, одеждой нетления, банею обновления, печатию, всем, что для нас досточестно. Именуем даром, как подаваемое тем, которые ничего не привносят от себя; благодатью, как подаваемое тем, которые еще и должны; крещением, потому что в воде погребается грех; помазанием, как нечто священническое и царское, потому что помазывались цари и священники; просвещением, как светлость; одеждой, как покровы стыда; банею, как омовение, печатию, как сохранение и знамение господства. Об этом даре сорадуются небеса; его славословят Ангелы, по сродству светлости; он есть образ небесного блаженства; его желаем и мы воспеть, но не можем, сколь должно.

Говорю же о свете, созерцаемом во Отце, и Сыне, и Святом Духе, Которых богатство в естественности и в едином исторжении светлости.

Второй свет есть ангел — некоторая струя, или причастие первого Света, он находит свое просвещение в стремлении к первому Свету и в служении Ему; и не знаю, по чину ли своего стояния получает просвещение или по мере просвещения приемлет свой чин.

Третий свет есть человек, что известно и язычникам; ибо светом (φως) называют человека, как они по силе внутреннего нашего слова, так и из нас самих те, которые наиболее уподобляются Богу и приближаются к Нему.

Знай и иной свет, которым отражена или пресечена первобытная тьма, — эту первую основу небесной твари, то есть как кругообразные пути звезд, так и горнюю стражу, обнимающую сиянием целый мир. Свет была данная первородному и первоначальная заповедь, потому что заповедь есть светильник и свет (Притч. 6, 2 3), и как свет повеления Твоя на земле (Ис. 26,9), хотя завистливая тьма, вторгшись, произвела грех. Свет также преобразовательный и соразмеренный с силами приемлющих есть написанный Закон, прикрывающий истину и тайну великого Света, почему и лицо Моисеево Им прославляется.

Но и еще многими светами украсим наше слово. Свет был и явившееся Моисею во огне, когда видение это опаляло, но не сжигало купину, чтобы и естество показать, и силу явить. Свет — и путеводившее Израиля в столпе огненном и делавшее приятную пустыню. Свет — восхитившее Илию на огненной колеснице и не опалившее похищаемого. Свет — облиставшее пастырей, когда довременный Свет соединился с временным. Свет — и та красота звезды, предшествовавшей в Вифлеем, чтобы и волхвам указать путь и сопутствовать Свету, который превыше нас и соединился с нами. Свет — явленное ученикам на горе Божество, впрочем нестерпимое для слабого зрения. Свет — ослепившее блеском Павла видение и поражением очей исцелившее тьму душевную. Свет — и тамошняя светлость для очистившихся здесь, когда воссияют праведники как солнце (Матф. 13,43), и станет Бог посреди них, богов и царей, распределяя и разделяя достоинство тамошнего блаженства. Кроме этого, свет, в собственном смысле, есть просвещение Крещения, о котором у нас ныне слово и в котором заключается великое и чудное таинство нашего спасения.

Поскольку вовсе не грешить свойственно Богу — первому и несложному естеству (ибо простота мирна и безмятежна), и также, осмелюсь сказать, естеству ангельскому, или естеству, ближайшему к Богу, по причини самой близости, а грешить есть дело человеческое и свойственно дольней сложности (потому что сложность есть начало мятежа), то Владыка не благорассудил оставить тварь Свою беспомощной и пренебречь ею, когда она в опасности возмутиться против Него. Но как создал несуществовавших, так воссоздал получивших бытие — созданием, которое божественнее и выше прежнего, и которое для начинающих есть печать, а для совершенных возрастом — благодать и восстановление образа падшего через грех, чтобы, от отчаяния делаясь худшими, и непрестанно увлекаемые им в большее зло, по тому же отчаянию совершенно не стали мы вне блага и добродетели, и впав во глубину зол, как сказано, не вознерадели (Притч. 18,3), но чтобы, как совершающие дальний путь, по успокоении от трудов в гостинице, так и мы, по обновлении, с охотой довершили остальной путь.Эта благодать и сила Крещения не потопляет мир, как издревле, но очищает грех в каждом человеке и совершенно смывает всякую нечистоту и скверну, привнесенную повреждением.Ибо, кратко сказать, под силой Крещения понимать должно завет с Богом о вступлении в другую жизнь и о соблюдении большей чистоты.И конечно, каждый из нас всего более должен страшиться и больше всего хранимого хранить (Притч. 4,23) свою душу, чтобы не оказаться нам солгавшими этому исповеданию. Ибо, если Бог, принятый в посредники при договорах человеческих, утверждает их, то сколь опасно сделаться нарушителем заветов, которые заключены нами с Самим Богом, и быть виновными перед истиной не только в других грехах, но и в самой лжи? Притом, нет другого ни возрождения, ни воссоздания, ни восстановления в древнее состояние. Хотя, сколько можно, домогаемся его со многими воздыханиями и слезами, и хотя через это закрываются с трудом раны, по крайней мере по моему определению и уставу (точно верим, что закрываются, даже желали бы, чтобы изгладились и следы ран; потому что сам я имею нужду в милосердии); впрочем, лучше не иметь нужды во втором очищении, но устоять в первом, которое, как знаю, для всех общее, и не трудно, и равно открыто рабам и господам, бедным и богатым, низким и высоким, благородным и неблагородным, должникам и недолжным, как вдыхание воздуха и разлитие света, преемство времен года, рассматривание мироздания — это великое и общее для всех нас наслаждение, а также и равные уделы веры. Ибо страшно вместо нетрудного врачевания употреблять труднейшее, отвергнув благодать милосердия, делаться подлежащим наказанию и вознаграждать за грех исправлением. Да и сколько нужно пролить слез, чтобы они сравнились с источником Крещения? И кто поручится, что смерть ждет нашего излечения? Что перед судилищем станем уже не должниками и не имеющими нужды в тамошнем огненном испытании? Может быть, ты, добрый и человеколюбивый садовник, будешь молить Господа — пощадить еще смоковницу и не срубать ее, как обвиняемую в неплодии (Лук. 13, б), но дозволить обложить ее навозом — слезами, воздыханиями, молитвами, возлежанием на голой земле, бдениями, изнурением тела и исправлением через исповедь и самоуничиженную жизнь; но неизвестно, пощадит ли ее Господь, как напрасно занимающую место, между тем как другой имеет нужду в милосердии и делается худшим от долготерпения.Со Христом погребаемся через крещение, чтобы с Ним и восстать; с Ним низойдем, чтобы с Ним взойти и на высоту; с Ним взойдем, чтобы и прославиться с Ним! Если после крещения будет искушать тебя враг света и искуситель (а он будет искушать, ибо искушал Слово и Бога моего, обманувшись внешним покровом, — искушал сокрытый Свет, обманувшись видимостью), то имеешь, чем победить его. Не страшись подвига, противопоставь воду, противопоставь Духа, этим угасятся все раскаленные стрелы лукавого (Еф. 6,1 б). Ибо здесь Дух, и даже Дух раздирает горы (3 Цар. 19,11); здесь вода, и даже вода, гасящая огонь. Если искуситель представит тебе нужду (как дерзнул и Христу), и потребует, чтобы камни хлебами станут (Матф. 4, 3), возбуждая тем голод; окажись не незнающим его намерений. Научи его, чему он еще не доучился; противоположи ему слово жизни, которое есть хлеб, посылаемый с неба и дарующий жизнь миру. Если искушает тебя тщеславием (как и Христа, возведя на крыле храма, и сказав, бросься вниз в доказательство Божества (Матф. 4,5. б); не низлагай себя превозношением. Если это приобретет — не остановится на том, он ненасытен, на все простирается, обольщает добрым и оканчивает лукавством — таков способ его брани! Даже и в Писании сведущ этот душегубец; из одного места скажет: написано о хлебе, из другого: написано об ангелах. «Ибо, — говорит, — ангелом Своим заповедает о тебе, и на руках понесут тебя» (Пс. 90,12). О хитромудренный на зло, для чего не договорил и последующего (я твердо помню это, хотя и умолчишь ты), что, ограждаемый Троицею, наступлю на тебя — аспида и василиска (13), и буду попирать змею и скорпиона (Лук. 10,19)? Если же станет преодолевать тебя ненасытимостью, в одно мгновение времени и зрения показывая все царства, как ему принадлежащие, и требуя поклонения; презри его, как нищего, и с надеждой на печать скажи: «Я сам образ Божий, не погубил еще небесной славы, как ты через превозношение, я во Христа облекся, во Христа преобразился Крещением, ты поклонись мне». И враг, как твердо знаю, побежденный и посрамленный этими словами, как отступил от Христа — первого Света, так отступит и от просвещенных им.Это дарует купель Крещения ощутившим силу ее! Такое пиршество предлагает она алчущим блага! Итак, будем креститься, чтобы победить; приобщимся к очистительным водам, которые омывают лучше иссопа, очищают лучше законной крови, которые священнее, нежели пепел темницы, через окропление освящает оскверненное (Евр. 9,15), имеющий силу только на время очищать тело, а не истреблять совершенно грех.Спеши к дару, пока еще владеешь рассудком, пока не болен и телом и духом или не кажешься больным для присутствующих, хотя и здрав ты умом, пока твое благо не в чужих руках, но ты сам господин ему, пока язык твой не запинается, не охладел и может ясно произнести (не говорю уже о большем) слова тайноводства, пока можешь сделаться верным так, чтобы другие не догадывались только об этом, но удостоверившись в том, не сожалели о тебе, но ублажали тебя, пока дар для тебя очевиден, а не сомнителен, благодать касается глубин, а не тело омывается на погребение, пока нет около тебя слез — признаков твоего отшествия, или только в угождение тебе удерживают их, а жена и дети желают продлить минуту разлуки и домогаются последних от тебя слов, пока нет при тебе неискусного врача, обещающего несколько часов жизни, которые не в его власти, наклонением головы определяющего надежду исцеления, умеющего рассуждать о болезни после смерти; удалением от тебя или вымогающего большую плату, или дающего знать о безнадежности, пока не спорят о тебе креститель и корыстолюбец, спеша — один тебя напутствовать, а другой вписаться к тебе в наследники, между тем как время не позволяет ни того, ни другого. Для чего ждешь благодеяния от горячки, а не от Бога? От времени, а не от рассудка? От коварного друга, а не от спасительной любви? Не от собственной воли, а от принуждения? Не от свободы, а от крайности обстоятельств? Почему тебе надобно от другого узнавать о своем отшествии, а сам не хочешь помыслить о нем, как уже о наступившем? Почему домогаешься врачеваний, которые нимало не помогут? Ждешь пота, обещающего перелом болезни, когда, может быть, близок пот смертный? Исцеляй сам себя до наступления нужды; пожалей о себе ты — близкий целитель недуга. Запаси сам для себя истинно спасительное врачевание. Пока плывешь при попутном ветре, страшись кораблекрушения, и имея помощницей боязнь, меньше потерпишь при самом кораблекрушении.