(172) Вопрос. Если душа не сначала в небе­сах, а потом, согрешив, изгоняется в настоящую (нынешнюю) жизнь ради телесного совокупление и рождения, то почему Давид, оплакивая это, го­ворит: "В беззаконии я зачат и во грехах родила меня мать моя"?

 Ответ. Ничего из этого не подлежит Оригеновой болтовне. То, что сказал Давид "в беззако­нии я был зачат" — в беззаконии начал действо­вать, смешался с похотью и впал беззаконие и, нанеся рану любодейства, тотчас прибавил и убий­ство. Эти слова являют, как он скорбит, когда похоть держит его, чтобы погибнул в беззаконии. Закон велит не убить и не желать жены ближнего. А слова "во грехах родила меня мать моя" и до нынешнего дня сбываются. Ибо многие матери не по причине любви, как Сарра, Ревекка, Анна, Елисавета, лежат со своими супругами, но в зависти и ссорах, и хулы обращают к телу, непреклонны и непокорны и, делая такой выбор, рождают много раз младенцев. Это Давид и подразумевал, что от такой жизни вместе он изначально произошел от родителей. Но свободно от всякого греха и выше обвинений соединение супругов, следующее Закону. Ибо рождение детей наказал Господь, создав из Адама женщину, и от того совокупления научил совокуплениям до сегодняшнего дня, сказав: "Раз­растайтесь и умножайтесь, и наполните землю, и обладайте ей". Почитая ту же самую жизнь вмес­те, Господь просвещает Своим присутствием брак в Кане Галилейской, когда Он обедал с ними, и явил, что при недостатке для пиршества даровал вино из воды. В Евангелиях Он говорит, богословя: "Посему оставит человек своего отца и свою мать и прилепится к своей жене, и будут оба одной плотью". И через Павла Он сказал: "Брак почтен и ложе неоскверняемо. А блудникам и любодеям судья — Бог". Сам Христос говорит: "Отец не судья ни единому человеку, но весь суд отдаст Сыну" — не в беззаконии наше зачатие по Хри­сту: [еще] в утробе Иеремия свят. Иоанн радостью [взыграся во чреве]. Слово и Бог стал человеком в неизреченном Зачатии. Не по причине, не ради душ возникли тела. Одно не старше другого. Но по при­чине неизреченной по своему образу благости Бог создал нас совокупно — нераздельно [душу с те­лом]. А когда мы отпали от правосудия и милосер­дия Бога и остались без Божества, то опять по при­чине Своей благости Бог соткал теперь мягкое тело для одетых в грубую кожу. Те, кто вне райского наслаждения и божественной одежды, теперь бе­рут на себя труды полного страданий человечес­кого жития. И эти люди испытываются не прежде возникновения, не с возникновением, но после воз­никновения, как мы и узнаем. И не обманемся, что, мол, души отпадают от небес и входят в тела. Тех, кто девствует, воздерживается и сливает семя, мы тогда должны похулить как душегубцев, которые в чреслах вместе с семенем раздавливают душу. Да­леко отбеги от вводящих в заблуждение, что душа, после своего возникновения находит существова­ние: человек не старше и не моложе самого себя.

(173) Вопрос. Как мы должны думать, чту Бог сделал, чтобы облечь Адама в кожаные одежды: заколол скот?

 Ответ. Я тебе опять отвечу, любитель поспорить. Что легче и не требует труда: поставить небо; из воды, и основать землю не на воде, и собрать тьму воды в единое собрание, и каждую вещь украсить подобающим образом: звездами увенчать небо, растениями расцветить землю, для рыб сотворить их производящее море... — или сшить кожу, и одеть обнаженного в получившуюся одеж­ду? Создать живое существо — или одеть его? Высушить море повелением и шестьсот тысяч мужчин с женщинами и детьми перевести неомоченными ногами — или повелением одеть нужда­ющихся в разрезанное? Разверзнуть нерассекаемый камень и источить воду — или одеть нагого? Обратить вспять Иорданскую реку и перевести людей — или одеть нагих? Прах одушевить и дать жизнь — или покрыть одеждой произошедшее из нее разумное существо?

(174) Вопрос. Но скажи нам, кто заколол и что за животное закололи? И кто из него сшил кожа­ную одежду? Если об этом будет даровано слово, то мы вынуждены будем не сопротивляться тому, что ты говоришь.

 Ответ. Покажите и вы бойню и заколотых жи­вотных, и какое их было число, что Нил стал крас­ным. Ведь неожиданно столь великая река превра­тилась в кровь, подчиняясь Богу Моисееву. Где мясо бесчисленного заклания скота, с помощью которого в кровь превратилась столь большая вода, что по ней ходят корабли? И как Святой Едино­сущный Живой Бог и Слово, Носящий плоть, вос­крес из ради нас бывшей могилы и, будучи в ней без одежды, явился не обнаженным — кто одел Того, Кто одевает все? Если все это подвластно Божию проявлению воли, то я верю, что наш пра­дед облекся в эту кожу. Не в суетном смысле наши тела — кожа; в кожу после вкушения запретного оделась наша душа. Прежде вкушения и преступ­ления было очерчено сооружение тела. Но и реб­ро у Адама было отъято до преступления, а ребро невозможно представить бесплотным. И какая была им нужда одеваться в листья смоковницы, если они были бесплотными?

(175) Вопрос. От великого Давида мы узнали, что душа была прежде тела. Ибо он говорит, об­ращаясь к Богу: "Руки Твои сотворили меня", — говоря о душе; — "и создали меня", — явно гово­ря о теле.

 Ответ. Великий Иов не хуже Давида правед­ностью, как и облеченностью силой. Он царь и по избранию равен Давиду праведностью и исти­ной, засвидетельствованной Богом. И он сказал к Богу: "Руки Твои создали меня", — и еще: "Вспом­ни, что из брения Ты меня создал". Можно ли после этого говорить, что душа старше тела? Или создание не относится к названному неизменно­му сотворению? И тем самым мы назовем этого человека неодушевленным? Никак нет, так как бо­жественный Моисей сказал всему миру: "И взял Бог прах от земли, и создал человека", — не при­бавляя, что нетленным и что вскоре его сделал, не говоря, что сперва сотворил голову, затем лицо, затем шею, затем ладони и ступни. Откуда мы мо­жем думать именно так? Оставь болтовню. Ведь откуда мы можем знать, что не с уст или не с языка начал создавать нас лучший Искусник премудрый Бог.(176) Вопрос. В чем, по твоему мнению, вы­ражается то, что человек создан по образу Божию. Этот образ Божий выразился в душе, как в духе сущем и невидимом? или в телесном низком облике? Ответ. Ни в чем из этого, а только в бессмертии души. И в том, что он всем владеет. Но не отсюда он получает истинное точное подобие Богу. Ибо и душа, и тело созданы. Душа и тело соедине­ны вместе для союза. А за этим соединением уже следует все остальное: и разделение, и отстояние. А Божество несложно и нераздельно, и лишено внешнего образа, пребывая Само в Себе. И всегда Оно таково же. И владение не может быть как по­добие сравнимо с изначальным образом: ибо тот, кому оказана милость, не равен славой властели­ну. Властелин дарует и ни в чем не нуждается. Тот, кто попросит, тому он даст. Ибо от Бога властелин поставлен владеть товарищами, а Бог никем не поставлен, Сам всем властвуя.(177) Вопрос. Но каждый в себе видит, что душа — это одно, а тело — другое. И дай нам от­вет о душе и теле. Что, как ты думаешь, есть по образу Божию? Ответ. Человек — это никогда одно не отде­лено от другого. Дух — это не человек. Труп — без разума и без чувств. А из них получается еди­ный человек. Душа подвластна переменам и сме­не пути: одно она забывает, а другое вспоминает и помнит. Человек без зависти радуется делам, бы­вает мощен духом, бывает и умоляющим и немощ­ным в скудости. Иногда мыслит самое чистое, а иногда — блудное. Иногда предпринимает правед­ное, а иногда — неправедное. Иногда бывает че­ловеколюбцем, иногда — человеконенавидцем, зря гневаясь и внезапно становясь кротким. Душа под­властна разделению и изменению. Ибо возвышен­ный Апостол явным образом сказал, возглашая: «...слово Божие живо и действенно и острее вся­кого меча обоюдоострого: оно проникает до раз­деления души и духа...» Можно рассудить мыслью и умом: как может быть образом Бога, Который неизменен, душа, подвластная разделению и раз­личению? Душа обличаема в помышлении и уме не только Богом, но и собственными Пророками много раз в глубине, а кто постигнет Божий замы­сел или помышление? Ведь святой Апостол воз­глашает: "Кто уразумел ум Господень? Кто был Ему советник?" Если душа, которая старше чело­веческого рассудка и размышления, неспособна быть мыслима образом и подобием Божиим, то сколь дальше отстоит от подобия тело? Душа по своей сущности нетленна, а тело тленно. Душа невероятно велика и не может быть измерена, а тело мало и объемлемо. Душа неподвластна никаким причинам и невредима, а тело подлежит болезням, повреждениям, способно к тлению. Душа непос­тижима и неосязаема, а тело осязаемо и мимолетно. Душа бесплотна и невещественна, и выше вся­кой высоты, а тело имеет тяжесть и бренно, при­вязанное к земле, склоняемое книзу и вширь. Душа не растет, не кончается, не истощается, не уменьшается, не исчезает... Не будь зависим от дольного и не приписывай Божеству члены, а послушай? Бога, говорящего: "Вознесу на небо руку Мою" "Клялся десницей Моей" и еще "Небо у Меня пре­стол, а земля — подножие ногам Моим". И еще Пророк говорит: "Измеривший небо пядью", и в другом месте: "Перстом начертавший скрижали каменные и вручивший боговидцу Моисею". И как еще сказал Давид — божественный певец: "При­клони, Господи, ухо Твое и услышь меня, и при­зри на меня и помилуй меня". Поэтому ли ты при­даешь Божеству образ, начертывая для Него члены и суставы? Если ветер, когда веет, проходит всю­ду, и воздух окружает все вещи, то сколь более это может Тот, Кто повелел, чтобы ветер веял, и, со­брав веяние, охватил Престол Сидящего? Божество необъятно: ибо если земля — подножие Его, то почему свободно ходят те, кто пашет, почему от востока на запад проходящие, по повелению цар­скому переходя землю, не соприкасаются с Его но­гами? Каким образом небо измерил пядью Тот, Кто сидит наверху? И как Тот, Кто сидит наверху, опять же "на небо воздвигнул руку"? Как Он всего лишь перстами, без резака, вытесал скрижали, начер­тав без пишущего инструмента на них Заповеди, и законодателю дал написанный на них Закон? Вос­прянь оком размышления. Ты видишь, что все это — "гадания", а не образы. Ты видишь, что мы прила­гаем к Божеству слабое и малое, как капля по от­ношению к морю, которое своей величиной пре­восходит все состоящие из частей вещи и все окропляет. Так все это приложимо к Божией пучи­не, говоря словами Пророка. Море ведь простор­но, не имея образа, голосит без уст, движется без ног, преклоняется (волнами) без колен. Успокаива­ется и ведет корабельников, не имея руки; воздви­гает на высоту, не имея крыл. Топит многих, без локтей, пальцев и ладоней. Море пенится и плю­ется, хотя у него совсем нет губ. Оно может ме­тать камни, не имея мышц. Оно поднимает тыся­чекратно отягощенные корабли и, не имея зубов, прогрызает и поглощает. И если то, что в приро­де, что просто и изменчиво, имеет, однако, обык­новение такое творить, то сколь более него Тот, Кто возмущение и волнение, которое невозможно вы­держать, обуздал ничтожным песком, словно же­лезной оградой его обнеся, чтобы волны не выхо­дили вовне, а все свое стремление разбив в пену, возвращались в море. Так и веяние ветра: оно веет и шумит, не имея уст, разрушает постройки без мышц, без рук охватывает и колеблет плоды растений, раскапывает и раскрывает бездну, а то, что под ней, выкладывает, не пользуясь ни лопатой, ни рылом. Восстает, поднимается и сопротивляет­ся, запрещая плыть тысячекратно отягощенным кораблям, не будучи причастен ни груди, ни пле­чам. А другие корабли, белеющие как овцы, он гонит словно в тын, как бы по полю по пучине, не ударяя ни стрекалом, ни палкой. Оно украшает весьма бледный путь людей, словно опыляя его разными красками. И если море и ветер, все пре­вышающие своей величиной, не имеющие, одна­ко, образа и по отношению к Божеству как комар или сверчок, или горошина, или что-либо еще меньшее, но они бегут, поднимаются, держат, благодеют, терзают, обогащают, топят, приводят, отводят. Почему же тогда ты придаешь образ Боже­ству, любимый мой? И расписываешь на члены единое и несложенное [Божество], когда слышишь: "Призри на меня"; "Протяни руку Твою свыше"; "Извлеки меня и освободи "меня", — и тому подоб­ное. Оставь, наконец, прилагать к душе или телу, что человек — по образу Божию. Как может быть образом недолговечное и минующее, когда Бог во­пиет через Пророка: "Я есмь и не меняюсь".(178) Вопрос. Раз, как думается нам, не то же самое ум и душа, если ум — это око в теле, и ум во всяком случае невидим и он в невидимой душе, то не есть ли ум по образу Божию? Ответ. Ум и душа это не одно и то же. В со­гласии с моими установлениями, ум не вне души, но образ Божий не подвластен тлению и переме­нам, [а душа переменчива]. Ибо сказал возвышен­ный духом Апостол: "Пою духом, пою и умом", — называя духом душу, для которой ум — владыка и строитель. Ему повинуются и как царю — во гла­ве (в голове) сидящему возвышенному владыке, поднося вверх замыслы и советы сердца. Он не­победим очень многим, хотя помысел воюет с по­мыслом, размышление с безумием, «ибо из сердца исходят злые помыслы», как сказал Господь. Если нас побеждает помысл, который из сердца, то мы сопротивляемся ему умом. Как бы царь издает закон — и скоро умолкает страсть. И если мы с разумом наткнемся на безумие, то вновь будет низ­ложена презрительная гордыня — и заботой ума, разбором, угаснет то, что клокочет в несчастном теле. Ибо безумие — это отделение (отлучение) ума, когда душа остается без его наставлений, ока­зываясь вдали от наставника. Помышление — это присутствие и управление ума, и наставление ума, которое вкладывают учителя в учеников, когда их наставляют.