"Ныне взорам нашим представляется земля совсем в ином виде. Мы не знаем её состояния в святой девственности; мы знаем её в состоянии растления и проклятия, знаем её уже обречённую на сожжение; создана она была для вечности" [36].

Большим искушением для современных учёных, обратившихся в христианскую веру, оказалось желание во что бы то ни стало совместить современные научные космогонические гипотезы с Моисеевым повествованием о шестодневе. Логическая порочность этих гипотез заключена уже в том, что появление и развитие мiра в них описывается законами мiра, который ещё не возник, и следовательно, не имеет этих законов. Творение мiра принципиально представляет собой концепцию религиозную, а ненаучную; религиозность же научной концепции заключена в её атеистичности (вере в не-Бога).

Ещё в 1885 году Н.Я.Данилевский писал, что "теория эволюции не столько биологическое, сколько философское учение, купол на здании механического материализма, чем только и можно объяснить её фантастический успех, никак не связанный с научными достижениями" [1]. В этом кроется причина того, что теория эволюции, несмотря на свою поразительную научную бесплодность, остаётся практически безраздельно господствующей: она удовлетворяет социальному заказу на материализм, "научно доказывая" натуральный, естественный характер происхождения всех форм жизни, включая и человека. Тем самым теория эволюции, вторгаясь далеко за пределы научного знания — в область веры, — от имени науки санкционирует отказ от Бога. Разумеется, со всей вытекающей отсюда ответственностью за подобное безумие: рече безумен в сердцы своем: несть Бог (Пс. 13, 1; Пс. 52, 1). И хулиша имя Божие, Иже имать область на язвах сих, и не покаяшася дати Ему славы. (Апок. 16, 9).

Можно привести немало чисто научных свидетельств несостоятельности теории эволюции — дарвиновской, более современной синтетической теории эволюции[149], либо любой её модификации, включая теистические формы[150], однако всякая научная аргументация всегда носит характер условный. Теория эволюции не является, собственно говоря, научной теорией. Теория эволюции — это мiровоззрение, мiровосприятие, это религиозная (а именно, языческая) концепция происхождения мiра, которая пронизывает все области научного знания, полагая в качестве аксиомы (догмата), что мiр содержит в себе механизм своего саморазвития, самосовершенствования, действующий вот уже миллионы и миллиарды лет[151]. Христианское понимание мiра, напротив, состоит в том, что с момента Адамова грехопадения в нём действует закон инволюции — дегенерации, тления, а вся творческая и созидающая сила принадлежит не мiру, а Господу. И если уж допустимо говорить об эволюции в мiре, находящемся с момента совершения первого греха в состоянии всё ускоряющегося падения (от-падения от Бога), то не о биологической эволюции человека как вида ("homo sapiens"), но о добровольно-свободной духовной эволюции верующего человека как личности в его стремлении к богоподобию, на пути стяжания христианских добродетелей. В этом смысле эволюция человека подчинена неестественным законам, провозглашаемым в теории эволюции, а сверхъестественному закону — Закону человеческого спасения.

Прогрессистский эволюционистический взгляд на мiровую историю как на процесс непрерывного совершенствования всех форм жизни, возводящий "стрелу" развития от простейших организмов к человеку, несовместим с православным святоотеческим пониманием, исходящим из того, что человек был изначально помещён на вершину богоданного достоинства, но, поддавшись искушению самостоятельного эволюционного развития, стремясь стать ещё выше, упал с неё вниз, к небытию, и, скатываясь, увлёк за собою всю прочую тварь. Отношение к концепции эволюционизма не есть какой-нибудь абстрактно-отвлечённый философский или, наоборот, конкретно-специальный естественнонаучный (биологический или физический) вопрос, а есть именно вопрос духовный, вопрос веры и спасения души — вопрос об истоках нашего мiра, о его происхождении, существовании, и значит, о его конце, вопрос, определяющий характер мышления человека, его отношение к жизни, к законам нравственности.

Принципиальным моментом расхождения эволюционизма с христианством является вопрос о первоначальном возникновении живых организмов. Апостол Павел завещал нам не иначе учити, ниже внимати баснем и родословием безконечным, яже стязания творят паче, нежели Божие строение еже о вере (Божие назидание в вере) (1Тим. 1, 3–4). Все же научные, религиозные и философские учения о бытии, созданные вне моисеево-христианского Откровения, описывают бесконечные рождения и превращения одних явлений в другие — по принципу: из ничего не может ничего появиться. При этом мiр понимается либо как превращение только материальных субстанций с образованием более сложных форм из более простых, либо как эманация (исхождение) из Божества, либо как его отождествление с Божеством. Разница в том лишь, что в первом случае речь идёт о физической эволюции, обусловленной материальными факторами; во втором случае появление новых форм определяется духовным состоянием перевоплощаемого объекта. Однако и в том и в другом случае в основе всех явлений лежит эволюционистическая (языческая) идея возникновения новых сущностей — из старых. Эволюционисты и все прочие язычники пытаются объяснить возникновение космоса из некоего первоприродного хаоса. О богах, "осуществляющих" такое преобразование хаоса в космос замечательно сказано у свт. Григория Паламы: "бог, творящий не из ничего, не существовавший прежде материи, от своего внутреннего колыхания приобретающей образ, хотя и не упорядоченный, — какой он бог? Скажу, чуточку прибавив к словам Пророка: боги, которые не сотворили небо и землю из ничего, да сгинут (Иер. 10, 11), а с ними — и придумавшие их теологи" [17]. Л.А.Тихомiров замечает:

"Идея создания могла явиться только из Откровения Того, Кто стоит вне законов вещества, Который сам создал вещество. Для человеческого ума, нигде не наблюдающего подобного создания, а знающего только порождение, эволюцию и трансформацию существующего, идея создания бытия на месте небытия совершенно немыслима, она не могла бы и прийти ему в голову, она, так сказать, абсурдна, противна всему, что мы знаем, что мы можем мыслить" [18].Христианское Откровение по сути своей антиэволюционистично. — Конечно, это утверждение не означает отрицания возможности и факта развития природы в определённых пределах (в пределах рода), а означает лишь то, что новые сущности (по своему роду) имеют принципиально иной механизм появления — творение бытия из небытия, — непостижимый человеческим "естественным" разумом в силу его сверхъестественного, Божественного происхождения, который устанавливает характерные, специфические, определяющие, неизменяемые свойства, передаваемые организмом по наследству. Это учение о Божественном акте творения всего из ничего и неизменяемости природы тварей является неотъемлемой частью всего христианского мiровоззрения. Свт. Афанасий Великий учит, что "каждая созданная вещь по роду своему, в собственной сущности своей, какою сотворена, такою есть и пребывает" [19].Идея предуготовительного характера всей земной жизни человека ради жизни вечной, впервые явленная в Моисеевом Откровении и затем в окончательном виде раскрытая Спасителем, есть идея, принципиальным образом отличающая христианское мiровоззрение от всех прочих религиозных взглядов и учений, рисующих всегда ту или иную эволюционистическую картину бытия. Тем не менее, во все христианские (и дохристианские) времена предпринимались гностические (синкретические) попытки создать систему цельного мiросозерцания, синтезирующую богооткровенные знания о творении мiра с натурально-философскими представлениями людей о мiре.Подстраиваясь под современный уровень развития науки, теория эволюции биологических видов сама "эволюционировала" от простого дарвинизма к более сложным теориям, сохранив при этом прогрессистский мiровоззренческий взгляд на развитие жизни от низших форм к более высоко организованным. И вновь находятся "посредствующие богословы" (по выражению В.Болотова) — наследники гностицизма — последователи религиозного (теистического, христианского, телеологического) эволюционизма, которые дерзают говорить о естественном появлении и развитии жизни на языке божественных категорий. — Лучше бо бе им не познати пути правды, нежели познавшым возвратитися вспять от преданныя им святыя заповеди. Случися бо им истинная притча: пес возвращься на свою блевотину, и свиния, омывшися, в кал тинный (2Пет. 1, 20–21). По словам о. Серафима (Роуза), всякие попытки совмещения эволюционизма и христианства свидетельствуют "не только о низком уровне богословия, но и о почти полной утрате здравого смысла" [15].Подчеркнём ещё раз, что независимо от применяемой христианской терминологии и обличий в религиозные формы, источник, начало, движущая сила мiра во всякой эволюционной концепции — не в Боге Творце, но в самом себе, в собственных естественно-природных механизмах. В основе эволюционного взгляда лежит так называемый принцип актуализма(униформизма), смысл которого сводится к предположению, что наблюдаемые нами законы природы были таковыми всегда и будут неизменными вовеки.