Откуда Ты шествуешь? Где Твое обычное селение? Где Ты был доселе? Почто доселе оставлял меня в оди­ночестве, в сиротстве, в нищете, в смерти ужасной? Познав Тебя, я познал, что без Тебя таким было мое со­стояние! Так было оно бедственно! Я стоял в преддве­риях темного ада, я был повергнут в глубокую, неисход­ную пропасть. Не оставляй меня! Не могу быть без Тебя! Если оставишь, — опять я в дверях ада, опять в пропа­сти, опять в бедствии невыносимом и невыразимом.

Ты приходишь! Я не вижу образа шествия Твоего; вижу твое пришествие, вижу не плотскими очами — ощу­щением. Ты не даешь ни времени, ни способа размыс­лить — кто Ты? Неожиданно являешься в душе, Невиди­мый и Непостижимый! Являешься с несказанною тихо­стью и тонкостью, вместе с властью и силою Творца, потому что изменяешь всего человека: изменяешь, пре­творяешь, воссозидаешь, обновляешь и ум, и сердце, и тело! Ты — Сильный — входишь в дом, связываешь креп­кого, расхищаешь сосуды дома, расхищаешь не в поги­бель — во спасение! И дом и сосуды были прежде Твои­ми; Ты их устроил, устроил для Себя; они сами отдались в горестный плен хищнику. И были они доселе — ум мой, душа моя, тело мое — под властью лютого власте­лина, действовали под его влиянием. Ты приходишь: они отныне поступают в Твое распоряжение, начинают действовать под Твоим влиянием, святым, блаженным.

Как назову Тебя? Как скажу о Тебе братии моей? Как передам им имя Странника, уклонившегося под кров души моей, под кров обветшавший, пришедший в окончательное разрушение, открытый для ветров порывистых, для дождя и снега, — под кров, лишь годный для стоялища бессловесных? Что нашел Ты в сердце моем, к которому приходили попеременно различные греховные помышления, входили в него беспрепятствен­но, находили в нем, как в яслях, как в корыте свиней, лакомую пищу разнообразных страстных чувствований? Мне кажется: я знаю имя Гостя моего! Но, взирая на не­чистоту мою, страшусь произнести имя. Одно неблаго­говейное произнесение великого и всесвятого имени может подвергнуть осуждению! Сколько страшнее са­мое присутствие Именуемого!

Но Ты присутствуешь! Твоя безмерная благость при­вела Тебя к скверному грешнику, чтоб грешник, познав достоинство и назначение человека, вкусив самым опытом, увидев ощущением, яко благ Господь (Пс.33:9), оставил пути беззаконий, оставил возлюбленное себе благо смрад­ных страстей, позаботился о стяжании чистоты покая­нием, соделался Твоим храмом и жилищем.

Как же назову витающего у меня, витающего во мне Странника? Как назову чудного Гостя, пришедшего уте­шить меня в моем изгнании, исцелить от болезни неисцелимой, изъять из пропасти мрачной, вывести на поле Господне злачное, наставить на стези правые и святые, пришедшего отъять непроницаемую завесу, которая до­селе распростиралась пред очами моими, закрывала от меня величественную вечность и Бога моего? Как назо­ву Наставника, возвещающего мне учение о Боге, уче­ние новое и вместе древнее, учение Божественное, а не человеческое? Назову ли наставника Светом? Я не вижу света; но он просвещает ум мой и сердце превыше вся­кого слова, превыше всякого земного учения, без слов, с несказанною быстротою, каким-то странным — так выражу невыразимое — прикосновением к уму или дей­ствием внутри самого ума. Назову ли Его огнем? Но Он не сожигает; напротив того, орошает приятно и прохлаждает. Он — некий глас хлада тонка (3Цар.19:12); но от Него бе­жит, как от огня, всякая страсть, всякий греховный по­мысл. Он не произносит никакого слова, — не произно­сит и вместе глаголет, учит, воспевает чудно, таинствен­но, с несказанною тихостью, тонкостью, изменяя, обновляя ум и сердце, прислушивающиеся Ему в безмол­вии, в душевной клети. Он не имеет никакого образа, ни вида, Ничего в Нем нет чувственного.

Кто, видя воссозида­ние, не познает руки Создателя, единого имеющего власть созидать и воссозидать?

Доселе говорю лишь о действии, не называя, кто — действующий. Наименовать мне Его — страшно! Осмот­рите меня, братия! Разглядите совершающееся во мне! Вы скажите мне, что во мне совершается? Вы скажите мне, кто — совершающий? Чувствую, ощущаю в себе присутствие Странника. Откуда Он пришел, как во мне явился — не знаю. Явившись, Он пребывает невиди­мым, вполне непостижимым. Но Он присутствует, потому что действует во мне, потому что обладает мною, не уничтожая моей свободной воли, увлекая ее в Свою волю несказанною святостью Своей воли. Невидимою рукою взял Он ум мой, взял сердце, взял душу, взял тело мое. Едва они ощутили эту руку, как ожили! Явилось в них новое ощущение, новое движение, ощущение и движение духовные! Я не знал доселе этих ощущений и движений, даже не ведал, не предполагал существова­ния их. Они явились, и от явлений их скрылись или оковались ощущения и движения плотские и душевные; они явились, как жизнь, и исчезло, как смерть, прежнее состояние. От прикосновения руки ко всему сущест­ву моему ум, сердце и тело соединились между собою, составили нечто целое, единое; потом погрузились в Бога, — пребывают там, доколе их держит там невиди­мая, непостижимая, всемогущая рука. Какое ж чувство объемлет меня там? Объемлется все существо мое глубо­ким, таинственным молчанием, вне всякой мысли, вне всякого мечтания, вне всякого душевного движения, производимого кровью; субботствует и вместе действует все существо мое под управлением Святаго Духа. Управление это необъяснимо словом. Пребываю как упоенный, забы­ваю все, питаюсь неведомою, нетленною пищею, нахо­жусь вне всего чувственного, в области невещественно­го, в области, которая превыше не только вещества, пре­выше всякой мысли, всякого понятия: не чувствую само­го тела моего. Очи мои смотрят и не смотрят, — видят и не видят; уши слышат и не слышат; все члены мои упое­ны, — и я шатаюсь на ногах моих, держусь за что-нибудь руками, чтобы не упасть мне, или лежу, поверженный на одре, как бы в болезни безболезненной и в расслабле­нии, произошедшем от преизобилия силы. Чаша Господ­ня, чаша Духа упоявает державно (Пс.22:5). Так провожу дни, не­дели!.. И сокращается время!.. Молчание дивное, объемлющее ум, сердце, душу, устремившихся всею крепостью своею к Богу и потерявшихся, так сказать, в бесконечном движении к беспредельному, молчание это — вместе и беседа, но без слов, без всякого разнообразия, без мыс­лей, превыше мыслей: Странник, совершающий все это, имеет и глас и слово необычное, без слов и звука говорящие и слышимые таинственно. Ищу в Писании, где бы сказано было о таких действиях, чтоб познать чудного Странника, и невольно останавливаюсь пред словами Спасителя: Дух, идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси откуду приходит и камо идет, тако есть всякий человек, рожденный от Духа (Ин.3:8). Как же назвать са­мое действие? Оно примиряет, соединяет человека с самим собою, а потом с Богом: невозможно не узнать в этом действии веяния благодатного мира Божия, превы­шающаго всяк ум, соблюдающаго сердце и помышления во Хри­сте Иисусе (Флп.4:7), подаемого приходящим к человеку, обнов­ляющим человека Святым Духом. Точно! При этом действии ум и сердце соделываются евангельскими, соде­лываются Христовыми: человек зрит Евангелие начер­танным в себе: на скрижалях души, перстом Духа.Божественный Странник отходит, скрывается так же незаметно, как незаметно приходит и является. Но Он оставляет во всем существе моем воню бессмертия, невещественную, как и Сам Он невеществен, воню ду­ховную, живительную, ощущаемую новым ощущением, которое Он насадил, или воскресил во мне. Оживляе­мый, питаемый этим благоуханием, пишу и сказую сло­во жизни братии моей. Когда же истощится это благо­ухание, когда раздастся в душе моей воня смертная стра­стей: тогда и слово мое — без жизни, заражено смрадом и тлением!.. Если кто, слыша из уст грешника слово ве­ликое о действиях Духа, колеблется неверием, смуща­ется мыслью, полагая, что возвещаемое действие есть действие прелести бесовской, тот да отвергнет помыш­ление хульное. Нет, нет! Не таково действие, не тако­вы свойства прелести! Скажи: свойственно ли диаво­лу, врагу, убийце человеков делаться врачом их? Свой­ственно ли диаволу соединять воедино рассеченные грехом части и силы человека, изводить их из порабо­щения греху на свободу, изводить из состояния проти­водействия, борьбы междоусобной в состояние священ­ного о Господе мира? Свойственно ли диаволу извлекать из глубокой пропасти неведения Бога и доставлять жи­вое, опытное богопознание, уже не нуждающееся ни в каких доказательствах извне? Свойственно ли диаволу проповедовать и подробно объяснять Искупителя, проповедовать и объяснять приближение к Искупителю покаянием? Свойственно ли диаволу восставлять в челове­ке падший образ, приводить в порядок расстроенное по­добие? Свойственно ли приносить вкушение нищеты духовной и вместе воскресения, обновления, соедине­ния с Богом? Свойственно ли диаволу возносить на вы­соту богословия, на которой человек бывает как ничто, без мысли, без желания, весь погруженный в чудное молчание? Это молчание есть иссякновение всех сил су­щества человеческого, устремившихся к Богу, и — так сказать — исчезающих пред бесконечным величием Бога (Иов.42:7). Иначе действует прелесть, и иначе Бог, беспре­дельный Владыка человеков, Который был и ныне есть их Создатель. Тот, Кто создал и воссозидает, не пребы­вает ли Создателем? Итак, услышь, возлюбленнейший брат, услышь, чем различается действие прелести от действия Божественного! Прелесть, когда приступает к человеку, мыслью ли, или мечтанием, или тонким мне­нием, или каким явлением, зримым чувственными оча­ми, или гласом из поднебесной, слышимым чувствен­ными ушами, — приступает всегда не как неограничен­ная властительница, но как обольстительница, ищущая в человеке согласия, от согласия его приемлющая власть над ним. Всегда действие ее, внутри ли оно или снаружи человека, есть действие извне; человек может отвергнуть его. Всегда встречается прелесть первона­чально некоторым сомнением сердца; не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала. Никогда не соединяет прелесть рассеченного грехом чело-века, не останавливает движений крови, не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его пред ним са­мим; напротив того, возбуждает в нем мечтательность, приводит в движение кровь, приносит ему какое-то вкусное, ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, вну­шает самомнение, устанавливает в душе идол я. Божетвенное действие — невещественно: не зрится, не слышится, не ожидается, невообразимо, необъяснимо ни­каким сравнением, заимствованным из сего века; при­ходит, действует таинственно. Сперва показывает человеку грех его, растит в очах человека грех его, непрес­танно держит страшный грех пред его очами, приводит душу в самоосуждение, являет ей падение наше, эту ужасную, темную, глубокую пропасть погибели, в кото­рую ниспал род наш согрешением нашего праотца; по­том мало-помалу дарует сугубое внимание и сокрушение сердца при молитве. Приготовив таким образом сосуд, внезапно, неожиданно, невещественно прикасается рассеченным частям, — и они соединяются воедино. Как прикоснулся? Не могу объяснить: я ничего не ви­дел, ничего не слышал, но вижу себя измененным, вне­запно ощутил себя таким от действия самовластного. Создатель подействовал при воссоздании, как действо­вал Он при создании. Скажи: слепленное из земли тело Адама, когда лежало, еще не оживленное душою, пред Создателем, могло ли иметь понятие о жизни, ощуще­ние ее? Когда внезапно оживилось душою, могло ли прежде размыслить, принять ли душу или отвергнуть ее? Созданный Адам внезапно ощутил себя живым, мыс­лящим, желающим! С такою же внезапностью соверша­ется и воссоздание. Создатель был и есть неограниченный Владыка, действует самовластно, вышеестествен­но, превыше всякой мысли, всякого постижения, бесконечно тонко, духовно вполне, невещественно.Но ты еще колеблешься сомнением! Смотришь на меня и, видя пред собою толикого грешника, невольно вопрошаешь: неужели в этом грешнике, в котором дей­ствие страстей так явно и сильно, — неужели в нем дей­ствует Дух Святый? Справедливый вопрос! И меня он приводит в недо­умение, ужас! Увлекаюсь, согрешаю; прелюбодействую со грехом, изменяю Богу моему, продаю Его за мерзост­ную цену греха. И, несмотря на мое постоянное преда­тельство, на мое поведение изменническое, вероломное, — Он пребывает неизменен. Незлобивый, Он ожи­дает долготерпеливо моего покаяния, всеми средствами привлекает меня к покаянию, к исправлению. Ты слы­шал, что говорит во Евангелии Сын Божий? Не требу­ют, говорит Он, здравии врача, но болящии. Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мф.9:12). Так гово­рил Спаситель; так и действовал. Возлежал Он с мыта­рями, грешниками, вводил их чрез обращение к вере и добродетели в духовное родство с Авраамом и прочими праведниками. Тебя удивляет, поражает бесконечная благость Сына Божия? Знай, что столько же благ и все­святой Дух, — столько же жаждет спасения человеческо­го, столько же кроток, незлобив, долготерпелив, много­милостив Дух — едино из трех равночестных Лиц все­святой Троицы, составляющих Собою, неслитно и не­раздельно, единое Божественное существо, имеющих единое естество.И грех-то привлекает Святаго Духа к человеку! При­влекает Его грех, не осуществляемый совершением, но зримый в себе, признаваемый, оплакиваемый! Чем более человек вглядывается в грех свой, чем более вдается в плач о себе: тем он приятнее, доступнее для Духа Свя­таго, Который, как врач, приступает только к сознаю­щим себя больными, напротив того, отвращается от бо­гатящихся суетным своим самомнением (Лк.1:53). Гляди и вгля­дывайся в грех твой! Не своди с него взоров! Отверг­нись себя, не имей душу свою честну себе! (Деян.20:24) Весь вдайся в зрение греха твоего, в плач о нем! Тогда, в свое время, узришь воссоздание твое непостижимым, тем более необъяснимым действием Святаго Духа. Он придет к тебе, когда ты не чаешь Его, — воздействует в тебе, ког­да ты признаешь себя вполне недостойным Его!Но если в тебе кроется ожидание благодати, — осте­регись: ты в опасном положении! Такое ожидание сви­детельствует о скрытном удостоении себя, а удостоение свидетельствует о таящемся самомнении, в котором гордость. За гордостью удобно последует, к ней удобно прилепляется прелесть. Прелесть есть уклонение от Истины и содействующего Истине Святаго Духа, укло­нение ко лжи и содействующим лжи духам отвержен­ным. Прелесть существует уже в самомнении, существу­ет в удостоении себя, в самом ожидании благодати. Это ее первоначальные виды; так почка, цвет, зародыш — первоначальные виды зрелого плода. От ложных поня­тий являются ложные ощущения. Из ложных понятий и ощущений составляется самообольщение. К действию самообольщения присоединяется обольстительное дей­ствие демонов. Демоны первенствуют и начальствуют в области лжи: произвольно подчинившийся демонам поступает под насильственное влияние их. Как омрачен­ный и обольщенный ложью, признанною им за истину, он лишается самовластия, не примечая того. Такое со­стояние — состояние прелести. В него входим, в него низвергаемся за гордость нашу и самолюбие. Любяй душу свою, погубит ю: а ненавидяй души своея в мире сем, в живот вечный сохранит ю (Ин.12:25). Аминь.ТАИНСТВЕННОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ 99 ПСАЛМА