«Грех - зло ужасное, - утверждает тот же святитель, - но зло, подлежащее исцелению. Ужасное для удерживающего в себе грех, удобоисцелимое же для слагающего с себя грех покаянием. Представь себе человека, который держит в руке горящий уголь. Пока уголь у него в руке, без сомнения, он жжет его. Но если бросит уголь, удалит от себя и то, что жгло».192

Покаянные молитвы, читаемые священником в начале исповеди, направлены именно на то, чтобы человек через слово исповеди удалил от себя всякую предосудительную склонность, всякий неправый поступок.

«На родившего тебя в Боге, - обращается к кающемуся христианину святитель Григорий Нисский, - ты более должен полагаться, нежели на родивших тебя по телу. Смело открывай ему тайные грехи, как сокрытые раны врачу. Он позаботится о твоей чести и о твоем здравии. Пролей пред ним горькие и обильные слезы, да и он соединит свои слезы с твоими. Прими священника, как отца, в участие и общение скорби твоей (о грехах)».193

Сознавая свое соучастие в покаянном делании христианина, священник после покаянных тропарей взывает: «Господи, помилуй» (40раз).

Молитвы священника о кающихся и обращение к ним

Обе молитвы, читаемые священником на исповеди, - древнейшие по своему происхождению. Первая из них почти не отличается по содержанию от покаянной молитвы, помещенной в «Постановлениях апостольских» (Кн. 8, 9). Вторая молитва сохранилась в конце Литургии апостола Иакова как умилостивительная. Эти молитвы за кающихся Древняя Церковь возносила между Литургией оглашенных и Литургией верных. Они возгласно читались в продолжение всего времени, назначенного кающимся для исполнения наложенной на ник священником и явной для всех епитимии.

В молитвах о кающихся священник просит Господа принять покаяние согрешившего, простить ему грехи и беззакония, освободить его от вечной муки и разрешить тяготеющие на нем вину и преступления. Молитвенное обращение к Богу Живому помогает кающемуся укрепить в себе готовность приблизиться к Богу и с полной правдивостью сказать: «Я провинился пред Тобою. Признаю себя виновным в этом. Ты -Судия. Я выступаю пред Тобою свидетелем против себя самого. Правда Твоя - вопреки мне. Но Ты - Любовь. Самого себя и все, что во мне есть, я предаю тайне Твоей Любви.»

Как бы вникая тайне подобного состояния, священник обращается к кающемуся: «Се, чадо, Христос невидимо стоит, принимая исповедание твое...» Этими словами иерей подчеркивает важность предстояния перед Христом Спасителем, чтобы кающийся исповедал свою веру и поведал духовнику свои грехи, сознавая невидимое присутствие Божие. Это перед Ним кающийся являет свою правдивость: сокрушается сердцем о содеянных грехах, не скрывая их тяжести и не прибавляя. Перед Богом Живым готовится кающийся обличить себя на исповеди, а не извинить; назвать свои грехи, а не чужие. Говорит о своих грехах кающийся «не простобеседно, но с сожалением сердечным», имея намерение впредь хранить себя от подобных согрешений, ибо без этого не может быть истинного покаяния. (Увещание прежде исповедания кающемуся. БольшойТребник). «Все, что скажешь мне, - говорит священник, - засвидетельствую пред Господом, ибо только Он Один может дать отчуждение грехов». И заключает: «Внемли убо: понеже убо пришел еси во врачебницу, да неисцелен отьидеши».Чтение Символа верыПроизнесенный вслух всей церкви Символ веры позволяет исповеднику ощутить себя под просвещающим действием Истины Божественной. В нем утверждается уверенность, что врата ада и закон греха не одолеют Церкви и не иссякнет в ней возрождающая и исцеляющая сила жизни, «светлеющаяся Тройческим единством священнотайне» (степенна, глас 4-й, 1-й антифон). К этой-то силе жизни и желает быть причастным исповедник.Чтение Символа веры воздвигает в сердце кающегося живую уверенность в возможности предстать пред Богом в Таинстве и получить Его помощь для духовного возрождения. И тогда верующий обращается к Нему, принимает Его «как путь, истину и жизнь» (Ин.14, 6), сердце его проникается любовью ко Христу и возгорается желанием быть во всецелом единстве с Ним, единстве, утерянном через грехопадение.По мысли протопресвитера Александра Шмемана, «вера всегда обращена на Другого и есть выход человека за пределы своего «я». В результате наступает «коренное изменение его взаимоотношений прежде всего с самим собой».194