Итак, эти, сказал я, могли винить себя во многом, а сознание, что наказываешься справедливо, не мало облегчает в несчастии; но Иов лишен был и этого утешения, потому что он, после жизни самой добродетельной, подвергся таким наказаниям, каких заслуживают только величайшие преступники. Эти, что у нас, бедные издавна и сначала ознакомились с бедностью, а он впал в бедность неожиданно, лишился богатства внезапно. Как знание причины бедствий весьма много способствует к утешению, так и жизнь в бедности легче для того, кто уже сначала свыкся с бедностью: праведник лишен был и того, и другого утешения, — и однако же, не пал. Видел ли ты его дошедшим до крайней бедности, — до такой, больше которой и найти нельзя? — В самом деле, что может быть беднее нагого, того, кто не имеет и крова? А Иов не мог пользоваться даже и землею: он сидел не на земле, а на куче помета. Так, когда увидишь и себя в бедности, подумай о страдании этого праведника, и тотчас воспрянешь и прогонишь всякую печальную мысль. Итак, это одно несчастие (бедность) почитается у людей основанием всех в совокупности бедствий. Второе после него, а лучше — прежде него, поражение тела (болезнью). Кто же и когда болел так (как Иов)? Кто подвергался такому недугу? Кто получал, или видел другого получавшим такую рану? Никто. У него (Иова) тело час от часу измождалось; из всех членов, как из источника, точились черви; это течение было непрерывное; зловоние отовсюду сильное; постепенное изнурение и измождение тела от такой гнилости делало самую пищу неприятною, и голод у него был странный и необычайный, потому что он не мог вкушать и предлагаемой ему пищи. “До чего не хотела коснуться душа моя, - говорит он, - то составляет отвратительную пищу мою” (Иов. 6:7). Итак, человек, когда впадешь в болезнь, вспомни об этом теле, об этой святой плоти: точно, она была свята и чиста, хоть имела столько ран. Пусть кто, и находясь в войске напрасно и без всякой благовидной причины, будет подвешен на дереве и избит по бокам: и такой не считай этого позором для себя и не вдавайся в горе, представляя себе этого святого. Но этому, скажешь, не малое утешение и отраду доставляла уверенность, что эти бедствия посылает на него Бог? Эта-то мысль особенно и беспокоила и смущала его, - мысль, что правосудный Бог, Коему он всячески угождал, — Он-то и восстает на него. Точно, он не мог найти никакой благовидной причины своих бедствий. А как узнал после причину, смотри, какую показал богобоязливость. Когда Бог сказал ему: “Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя?” (Иов. 40:3), он в изумлении отвечал: “Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил, … даже дважды, но более не буду” (Иов. 39:34-35); и опять: “Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле” (Иов. 42:5-6).

6. Если ты считаешь это достаточным к утешению, то можешь и сам иметь это утешение. Пусть случится тебе терпеть какое-либо несчастие, не для Бога, а от злобы людской: но, если ты будешь благодарить, а не поносить Того, Кто мог воспрепятствовать, однако же попустил (это несчастие) для твоего испытания, то, как венчаются пострадавшие для Бога, так и ты получишь такую же награду, за то, что мужественно перенес причиненные тебе людьми несчастия и возблагодарил Того, Кто мог бы, но не благоволил остановить их. Так вот, видел ты, что на праведника (Иова) наведены были и бедность, и болезнь, — обе в крайней степени. Хочешь, покажу тебе, что с такою же свирепостью напала тогда на этого доблестного (мужа) и война со стороны природы? Он потерял десятерых детей, десятерых вдруг, десятерых в самом цвете лет, десятерых отличавшихся добродетелью; и (потерял) не по общему закону природы, но от насильственной и жалкой смерти. Кто может выразить такое несчастие? Никто. Так, когда потеряешь сына и дочь вместе, прибегни к этому праведнику, и, конечно, найдешь себе великое утешение. Но эти ли только несчастия постигли его? Нет; оставление и измена со стороны друзей, поношения и поругания, брань и насмешки от всех: а быть у всех в посмеянии — как это невыносимо! Обыкновенно, уязвляют нашу душу не столько самые несчастия, сколько люди, кои позорят нас в несчастиях. А у Иова не только не было утешителя, но еще нападали на него многие ругатели со всех сторон. И ты видишь, как он жалуется на это, и говорит: даже и вы напали на меня (Иов. 19:5); называет друзей безжалостными (ст. 14), и говорит: оставили меня ближние мои, и слуги мои говорили против меня; “даже малые дети презирают меня” (ст. 17-18). Другие же, говорит, плевали на меня, и стал я всем в притчу (Иов. 30:9); “и возгнушаются мною одежды мои” (Иов. 9:31). Это и слышать невыносимо, не только что вытерпеть на самом деле. Бедность крайняя; болезнь нестерпимая, новая и необычайная; потеря стольких и таких детей и таким образом; поношение, насмешки и ругательства от людей; одни издевались, другие поносили, иные презирали, — не только враги, но и друзья, не только друзья, но и слуги; и не только издевались и поносили, но и гнушались; притом, не два, не три и не десять дней, но в течение многих месяцев; и, — что случилось с ним одним, — он и ночью не имел отрады, но дневные страдания его усиливало еще видение ночных ужасов. А для удостоверения, что он во время сна терпел еще тягчайшие страдания, послушай, что говорит он: “Ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня” (Иов. 7:14)? Какой железный человек, какой адамант вынес бы столько страданий? Если и каждое из этих страданий, порознь, нестерпимо, так подумай, какую бурю подняли они, сошедшись вместе. Однако же он все те страдания перенес, - “Во всем этом не согрешил Иов устами своими” (Иов. 2:10), и не было лукавства в устах его.

7. Да будут же страдания его лекарством для наших бед, и его ужасное волнение — пристанью для наших страданий. Будем, во всех своих несчастиях, вспоминать об этом святом, и, видя, как одно тело (Иова) перенесло все страдания человеческие, мы благодушно перенесем постигающие нас только немногие несчастия. Будем всегда прибегать к этой книге, как к сердобольной матери, которая простирает руки во все стороны, и принимает, и ободряет испуганных детей, — и, пусть постигнут нас самые тяжкие бедствия, мы во всех их получим достаточное утешение.

Если же скажешь: “то был Иов, и поэтому перенес, а я не таков, как он”, - то этими словами ты только больше осудишь себя, а праведника похвалишь. Тебе бы надлежало более перенести, нежели ему. Почему же? Потому, что он (жил) до благодати и до закона, когда не было большой строгости в жизни, не было такой благодати Духа, когда трудно было побеждать грех, когда владычествовала клятва, когда смерь была страшна; а теперь борьба стала легче, потому что, по пришествии Христовом, все эти (препятствия) уничтожены. Стало быть, мы совершенно лишены извинения, если после столь долгого времени, после такой помощи и столь многих даров, сообщенных нам от Бога, не можем достигнуть одинакового с Иовом совершенства. Все это имея в мыслях, т. е. что страдания Иова были более тяжки (нежели наши), и что он выступил на брань и сразился тогда, когда борьба была труднее, — будем переносить все постигающие нас бедствия мужественно и с великою благодарностью, чтобы могли мы получить такие же, как он, венцы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу слава, со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

О ПОКАЯНИИ

БЕСЕДА ВТОРАЯ

О покаянии и о печали царя Ахаава, а также и о пророке Ионе.

ВИДЕЛИ вы в прошедший воскресный день брань и победу - брань дьявола, а победу Христа? Видели, как покаяние было похваляемо, и дьявол не снес поражения, но убоялся и вострепетал? Отчего ты боишься, дьявол, когда покаяние похваляется? Отчего скорбишь? Отчего трепещешь? Да, говорит, не напрасно я скорблю и сокрушаюсь: дорогие мои сосуды похитило это покаяние. Какие же сосуды? Блудницу, мытаря, разбойника, хулителя. И подлинно, много сосудов похитило у него покаяние, разрушило и самую его твердыню, нанесло ему смертельный удар. Это можешь ты узнать, возлюбленный, из того, что недавно показал опыт. Но отчего же мы не любим собираться сюда, и не приходим каждый день в церковь для покаяния? Ты грешник? Приди в церковь, чтобы исповедать грехи твои. Ты праведник? Приди, чтобы не потерять праведности: церковь есть пристань для того и другого.Ты грешник? Не отчаивайся, но приди, принеси покаяние. Ты согрешил? Скажи Богу: я согрешил. Какой тут труд? Какое обременение? Какая скорбь? Какая тягость - сказать слово: я согрешил? Если сам ты не назовешь себя грешником, то разве не будешь обвинен дьяволом? Предупреди же и лиши его этой чести; а его честь состоит в том, чтобы обвинять. Почему же не предупреждаешь его, и не исповедуешь греха, и не изглаждаешь преступления, когда знаешь, что есть против тебя такой обвинитель, который не может умолчать? Ты согрешил? Приди в церковь, скажи Богу: я согрешил. Ничего другого я от тебя не требую, кроме одного этого. Божественное Писание говорит: “Станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться” (Ис. 43:26): скажи грех, чтобы разрешить грех. Для этого не нужны ни труд, ни многословие, ни денежная издержка, ни что другое подобное: произнеси слово, откройся в грехе, и скажи: я согрешил. Но откуда известно, скажет кто-нибудь, что, если я первый скажу грех, то разрешу грех? В Писании есть пример и такого человека, который исповедал грех - и загладил его, и такого, который не исповедал - и был осужден. Каин умертвил брата своего Авеля из зависти, - убийство было следствием зависти; он убил его, взяв его с собою в поле. И что же говорит ему Бог? “Где Авель, брат твой” (Быт. 4:9)? Тот, кто знает все, спрашивает не по неведению, но чтобы привлечь убийцу к покаянию. А что Он спрашивал не по неведению, это доказал сам вопросом: “Где Авель, брат твой?” Каин же отвечал: “Не знаю; разве я сторож брату моему” (ст. 9)? Пусть так, ты не страж: для чего же убийца? Ты не оберегал: для чего же умертвил? Но ты признаешься в том [1]? Ты должен бы и беречь его. Что же Бог к нему? “Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли” (ст. 10). Тотчас обличил его и наложил на него наказание, не столько за убийство, сколько за бесстыдство, потому что Бог ненавидит не столько согрешающего, сколько бесстыдного. И когда Каин раскаивался, (Бог) не принял его, без сомнения, потому, что он не первый исповедал свой грех. Что говорит (Каин)? “Наказание мое больше, нежели снести можно” (ст. 13); как бы так сказал: тяжко я согрешил, недостоин и наслаждаться жизнью. Что же к нему Бог? “Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле” (греч. и слав.: "Стеня и трясыйся будеши на земли" (ст. 12); таким образом определил ему страшное и тяжкое наказание. Не лишаю, говорит, тебя жизни, дабы истина не была предана забвению, но делаю из тебя закон, который бы могли все читать, чтобы твое бедствие стало матерью любомудрия. И Каин ходил всюду, как живой закон, как столп движущийся, - безмолвный, и, однако же, издававший голос звучнее всякой трубы. Никто не делай, говорил он, того же, что я сделал, дабы не потерпеть того же, что я терплю. Он подвергся наказанию за бесстыдство; осужден за грех, потому что не сам исповедал его, но был обличен в нем. А если бы он сам первый сказал свой грех, то загладил бы его.2. Но чтобы убедиться тебе, что это действительно так, посмотри, как некто другой, первым исповедав грех, загладил его. Обратимся к Давиду, пророку и царю. Впрочем, я охотнее называю его по пророчеству, так как царство его простиралось на Палестину, а пророчество - до пределов вселенной; царство разрушилось в короткое время, а пророчество приносит вечные глаголы. Лучше пусть солнце померкнет, чем слова Давида предадутся забвению. Он впал в прелюбодеяние и убийство. Он увидел, говорит Писание (2 Цар. 11:2), моющуюся красивую женщину, и возгорел к ней любовью; потом свои помыслы привел в исполнение. И вот пророк в прелюбодеянии, драгоценный перл - в грязи. Но он еще не сознавал, что согрешил, так был усыплен страстью! Когда правящий колесницею не трезв, то и колесница несется беспорядочно; а колесница и правящий ею то же, что наше тело и душа. Если душа омрачена, то и тело погрязает в нечистоте. Доколе правящий колесницею стоит твердо, дотоле и колесница бежит хорошо; но когда он теряет силы и не может править вожжами, тогда и самая колесница является в самом худом положении. Так бывает и с человеком. Доколе душа трезва и бодра, дотоле и само тело пребывает в чистоте; а когда душа омрачена, тогда и само тело погрязает в нечистоте и сладострастии. Что же Давид? Совершил прелюбодеяние, но не сознавал этого, и ни от кого не был обличаем. Притом, (совершил это) в глубокой старости, дабы знал ты, что, если будешь беспечен, то и старость не принесет тебе пользы, и наоборот, если будешь рачителен, то и юность не может повредить тебе. Не от возраста добрые нравы, но от душевного расположения добрые дела. Вот Даниил был только двенадцати лет - и судил; а старцы были преклонных лет - и замыслили прелюбодеяние (Дан. 13:45-64); и как последним не принесла пользы старость, так первому не повредила юность. И чтобы ты узнал, что дела целомудрия зависят не от возраста, но от душевного расположения, вот Давид, уже в старости, впал в прелюбодеяние, совершил убийство и был в таком состоянии, что и сам не знал, что он согрешил, так как управитель - ум был упоен невоздержанием. Что же Бог? Посылает к нему Нафана пророка. Пророк приходит к пророку. Так бывает и с врачами: когда врач сделается болен, тогда нуждается он в другом враче. То же самое и здесь. Пророк согрешил, пророк же принес и врачевство. Итак, приходит к нему Нафан, и не сейчас, как переступил порог, обличает его, не говорит: беззаконник, непотребный, прелюбодей и убийца! Столько почестей получил ты от Бога - и попрал заповеди Его! Ничего такого не сказал Нафан, дабы не сделать его бесстыдным, потому что оглашение грехов вызывает согрешившего на бесстыдство. Итак, Нафан приходит к Давиду и сплетает рассказ о тяжебном деле. Что же говорит? Царь, у меня есть к тебе жалоба. Был человек богатый, и был другой бедный. У богатого были стада и много волов; а бедный имел только одну агницу, которая пила из его чаши, ела от стола его и спала на груди у него. Здесь (пророк) указывает на любовь мужа к жене. Но пришел к богатому один гость, и он пожалел своего, и взял овцу бедного и заколол ее (2 Цар. 12:1-4). Видишь, как Нафан здесь сплетает рассказ, скрывая нож под губкою? Что же царь? Думая, что осуждает другого, он тотчас же произнес приговор. Таковы люди! Против других они охотно и быстро составляют и произносят приговоры. И что же говорит Давид? “Жив Господь! Достоин смерти (таковой) человек, сделавший это; и за овечку он должен заплатить вчетверо” (ст. 5,6). А что Нафан? Он не стал долго смягчать рану, но тотчас открывает ее, и весьма быстро разрезывает, чтобы не уменьшить чувства боли. "Это ты, царь". Что же говорит царь? “Cогрешил я пред Господом”. Не сказал: кто ты такой, что обличаешь меня? Кто послал тебя так смело говорить? Как ты дерзнул сделать это? Ничего такого не сказал, но сознал грех и сказал: “Cогрешил я пред Господом”. Что же Нафан к нему? “И Господь снял [с тебя] грех твой” (ст. 13). Ты сам осудил себя, я освобождаю тебя от осуждения; ты принес искреннее признание - и загладил грех; ты сам подверг себя осуждению, я уничтожил приговор. Видишь, как исполнилось слово Писания: “Станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться”? Какой это труд - сказать первому свой грех?3. Но есть и другой путь покаяния. Какой же это? Оплакивание греха. Ты согрешил? Плачь, и изгладишь грех. Какой это труд? Ничего больше не требую от тебя, кроме плача о грехе. Не приказываю тебе ни рассекать моря, ни входить в пристани, ни путешествовать, ни отправляться в дальний путь, ни тратить деньги, ни вверять себя бурным волнам, - но что? Поплачь о грехе. Но откуда, скажешь, известно, что, если буду плакать, то уничтожу грех? Есть для тебя и на это доказательство в божественном Писании. Был некто Ахаав царь. Сам он, говорится, был справедлив; но из-за Иезавели, жены своей, царствовал худо. Он пожелал иметь виноградник одного израильтянина, Навуфея, и послал к нему сказать: отдай мне твой виноградник, который мне захотелось иметь, и возьми от меня или деньги, или другое место. Тот отвечал: не дай Бог, чтобы я продал тебе наследие отцов моих. Ахаав, хоть и желал иметь виноградник (Навуфея), однако же, не хотел взять его силою, так что от этого впал в болезнь. Но вот приходит к нему Иезавель, женщина бесстыдная и бессовестная, распутная и непотребная, и говорит: что ты печалишься и не ешь? Встань и ешь; я сделаю, что ты получишь виноградник Навуфея израильтянина. И вот пишет от лица царя к старейшинам письмо такого содержания: объявите пост, и поставьте лжесвидетелей против Навуфея, (которые бы показали), что он (не) благословил Бога и царя, то есть, произнес хулу на них. О, пост, исполненный крайнего нечестия! Объявили пост, чтобы совершить убийство! Что же последовало? Навуфей побит был камнями и умер. А Иезавель, узнавши об этом, говорит Ахааву: встань, овладеем виноградником, потому что Навуфей умер. Ахаав, хоть на время и опечалился, однако же, пошел и овладел виноградником. Бог посылает к нему Илию пророка: поди, говорит, скажи Ахааву: за то, что ты убил (Навуфея) и овладел (виноградником его), прольется кровь твоя, и псы будут лизать кровь твою, и блудницы мыться в крови твоей. Гнев Божеский, приговор решительный, осуждение окончательное! И смотри, куда (Бог) посылает его (Илию)? В виноградник. Где беззаконие, там и наказание (3 Цар. 21:2,18). Что же далее? Увидев его (Илию), Ахаав говорит: “Нашел ты меня, враг мой!” (ст. 20); - это значит: ты застиг меня виновным, потому что я согрешил; теперь имеешь случай напасть на меня. “Нашел ты меня, враг мой!” Так как Илия всегда обличал Ахаава, то Ахаав, зная, что согрешил, говорит: ты и всегда меня обличал, но теперь благовременно наступаешь на меня; он сознавал, что согрешил. В ответ на это (Илия) объявляет ему приговор: "Так говорит Господь, - говорит он: ты убил, и еще вступаешь в наследство?", и пролил кровь мужа праведного, то прольется и твоя кровь, - "псы будут лизать и твою кровь". (ст. 19). Услышав сие, Ахаав опечалился и плакал о грехе своем; он сознал беззаконие, и Бог отменил приговор, произнесенный на него. Впрочем Бог наперед оправдал Себя пред Илиею, чтобы он не оказался лжецом и чтобы не случилось с ним того же, что случилось с Ионою. А вот что случилось с Ионою. Бог говорит ему: пойди, возвести в городе Ниневии, где живет сто двадцать тысяч человек, исключая жен и детей: “Еще сорок дней (греч. – три дня) и Ниневия будет разрушена” (Иона. 3:4). Зная человеколюбие Божие, Иона не захотел пойти; но что делает? Предается бегству. Вот, говорит, я пойду проповедовать, а Ты, по Своему человеколюбию, отменишь Свой приговор, и убьют меня, как лжепророка. Однако же, море, приняв его, не скрыло, но возвратило земле и спасло для Ниневии, точно так как добрая служанка сохраняет свою сослужанку. “И встал Иона, - говорит Писание, - чтобы бежать в Фарсис … и нашел корабль, отправлявшийся в Фарсис, отдал плату за провоз и вошел в него” (Иона. 1:3). Куда бежишь, Иона? В иную землю уходишь? Но “Господня - земля и что наполняет ее” (Пс. 23:1). Или в море? Но разве не знаешь, что “Его - море, и Он создал его” (Пс. 94:5)? Или на небо? Но разве не слышал ты, что говорит Давид: “Взираю я на небеса Твои - дело Твоих перстов” (Пс. 8:4)? Но, не смотря на это, он, объятый страхом, якобы убежал, потому что на самом деле невозможно убежать от Бога. Когда же море выбросило его, он пришел в Ниневию, и проповедовал так: “Еще сорок дней и Ниневия будет разрушена!” (Иона. 3:4). А что действительно он предался бегству, имея в мыслях то, что Бог по человеколюбию раскается о зле, которое определил ниневитянам, и что он явится лжепророком, это доказывает сам он. Проповедав в Ниневии, он вышел из города и наблюдал, что будет. Когда же увидел, что три дня прошли и нигде не случилось ничего, чем угрожал он, - возвращается к прежней своей мысли и говорит: “Не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? … ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии” (Иона. 4:2)? Итак, чтобы не случилось того же с Илиею, что и с Ионою, Бог объявляет ему причину, по которой Он простил Ахаава. Что же говорит Бог Илии? “Видишь, как смирился предо Мною Ахав?” Видел ли, как ходил Ахаав в скорби и печали пред лицом Моим? Не сделаю (поэтому) по нечестию его (3 Цар. 21:29). Чудное дело! Господь становится защитником раба, и Бог пред человеком ходатайствует за человека. Не думай, говорит, будто Я без причины простил его; он переменил свой нрав, и Я отменил и укротил гнев Мой. Но и ты не будешь сочтен за лжепророка; и ты сказал правду. Если бы он не изменил своего нрава, то потерпел бы, что назначено по приговору; но он переменил нрав, и Я укротил Свой гнев. И говорит Бог Илии: видел ли, как ходил Ахаав в скорби и печали? Не сотворю по гневу Моему. Видишь ли, что плач заглаждает грехи?4. Есть у тебя и третий путь покаяния. Я представляю тебе многие пути покаяния, чтобы чрез разнообразие путей сделать для тебя удобнее спасение. Какой же это третий путь? Смиренномудрие. Будь смиренномудр, и разрешишь узы греховные. И на это есть доказательство в Божественном Писании, - в повествовании о мытаре и фарисее. Пришли, говорит Писание (Лк. 18:10), фарисей и мытарь в церковь помолиться, и начал фарисей вычислять свои добродетели. Я, говорит, не такой грешник, как все люди, или как этот мытарь. Бедная и несчастная душа! Ты осудила всю вселенную: для чего же еще оскорбила и ближнего твоего? Мало было бы тебе вселенной, если бы ты не осудила и мытаря? Поэтому ты обвинила всех, и не пощадила даже и одного человека. "Я не таков, как все люди, или как этот мытарь: дважды в неделю пощусь, даю бедным десятую часть моего имущества". Надменные слова произнес (фарисей)! Несчастный человек! Пусть ты осудил всю вселенную: для чего же уязвил и стоящего близ тебя мытаря? Ты не удовольствовался бы осуждением вселенной, если б не осудил и стоящего с тобою (мытаря)? Что же мытарь? Услышав это, он не сказал: ты кто таков, что говоришь это обо мне? Откуда знаешь жизнь мою? Ты не имел сношений, не жил со мною, не проводил много времени. Почему столько превозносишься? Кто свидетель твоих добрых дел? Зачем хвалишь сам себя? Зачем льстишь сам себе? Ничего такого не сказал мытарь, но, преклонившись, помолился и говорил: “Боже! будь милостив ко мне грешнику” (ст. 14)! Чрез такое смиренномудрие мытарь сделался праведным. Фарисей вышел из храма, потеряв праведность, а мытарь вышел, стяжав праведность, - и слова победили дела. Один делами погубил праведность, а другой словом смиренномудрия стяжал праведность. Впрочем, это и не было смиренномудрие. Смиренномудрие состоит в том, когда кто, будучи великим, уничижает себя; но признание мытаря было не смиренномудрие, а сущая правда: слова его были справедливы, потому что он был грешник.5. В самом деле, скажи мне, что хуже мытаря? Он пользуется чужими несчастиями, участвует в плодах чужих трудов; о трудах не помышляет, а в прибыли берет себе долю. Так, грех мытаря - самый тяжкий. Мытарь есть не что иное, как обезопашенное насилие, узаконенный грех, благовидное хищничество. Что хуже мытаря, который сидит при пути и собирает плоды чужих трудов, - который, когда надобно трудиться, нисколько об этом не заботится, а когда предстоит выгода, берет часть из того, над чем не трудился? Если же мытарь, будучи грешником, получил столь великий дар за смиренномудрие, то не гораздо ли более (получит) человек добродетельный и смиренный? Итак, если ты исповедуешь грехи твои и покажешь смиренномудрие, то будешь оправдан. Но хочешь ли узнать, кто истинно смиренномудр? Посмотри на Павла, подлинно смиренномудрого, - на Павла, учителя вселенной, духовного витию, сосуд избранный, пристань необуреваемую, столп неколебимый, - (на Павла), который в малом теле обошел вселенную и как бы на крыльях обтек ее. Посмотри, как он смиренно любомудрствует, он - простолюдин и мудрец, бедняк и богач. Его-то называю истинно смиренномудрым, - его, который понес бесчисленные труды, одержал над дьяволом бесчисленные победы, проповедует и говорит: “Благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился” (1 Кор. 15:10). Он, потерпевший темничное заключение, удары и бичевания, уловивший посланиями вселенную, призванный небесным голосом, он-то смиренномудрствует, когда говорит: “Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом” (ст. 9). Видишь великость смиренномудрия? Видишь, как Павел смиренномудрствует, называя себя меньшим (из апостолов)? “Ибо я, - говорит, - наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом” В том-то и состоит истинное смиренномудрие, чтобы смиряться во всем и называть себя меньшим. Подумай, кто был сказавший эти слова? Павел, гражданин небесный, хотя еще облеченный немощным телом, столп церкви, земной ангел, человек небесный. Люблю останавливаться на этом муже и созерцать красоту его добродетели. Не столько радует мои очи взошедшее и испускающее светлые лучи солнце, сколько освещает мою душу Павел. Солнце озаряет глаза, а Павел как бы на крыльях возносит нас к самым сводам небес, и возводит душу выше солнца и луны. Такова сила добродетели: человека она делает ангелом, и душу как бы на крыльях возносит к небу. Этой добродетели учит нас Павел: постараемся соделаться ревнителями его добродетели. Но мы не должны уклоняться от своего предмета. Нашею целью было показать, что смиренномудрие есть третий путь покаяния, что мытарь не смиренномудрствовал, но говорил правду, когда обнаруживал грехи свои; что стал он праведным, хотя и не тратил денег, не переплывал морей, не предпринимал дальних путешествий, не обтекал беспредельных морей, не упрашивал друзей и не потратил много времени. Нет, одним уничижением он стяжал праведность и удостоился царствия небесного, которое да получим мы все по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.[1] Т. е., что не был стражем брату.