Слыша все это, исторгнем из души нашей высокомерие, гордость и всякую надменность, и с великим тщанием будем стараться называть ближних именами почтительными и уважительными. Хотя это дело кажется маловажным и ничтожным, однако оно бывает причиною многих благ; равно как противное тому часто производило много несогласий, ссор и вражды. И не только это слово, но и следующее нужно обсудить с великой тщательностью. Сказав: "не хочу оставить вас, братия, в неведении", апостол присовокупил: "что отцы наши все". Не сказал: иудеи, или исшедшие из Египта; а – что? "Отцы наши все"; показывает и свое смиренномудрие тем, что не отказывается от родства с ними, хотя был столько выше их по добродетели, и вместе с тем обуздывает бесстыдный язык порицающих ветхий завет. Если бы он имел враждебное расположение к этому завету, то не упомянул бы в почтительных выражениях о живших тогда, которые все подлежали осуждению. "Все". Не без причины и не напрасно сказал он это слово: "все", но с великою мудростью. Не однажды только он произнес его, но и дважды, и трижды, и многократно, чтобы ты уразумел, что не без причины он употребил это слово. Сказав: "что отцы наши все были под облаком"; он продолжает: "и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие". Слышишь ли, как часто он повторяет: "все"? Он не сделал бы этого, если бы не хотел выразить какой-нибудь великой и дивной тайны. Если бы он употребил это слово просто, то достаточно было бы один раз сказать его и не повторять более, и выразиться так: "что отцы наши все были под облаком, и прошли сквозь море; и крестились в Моисея в облаке и в море; и ели одну и ту же духовную пищу; и пили одно и то же духовное питие". А между тем он не так сказал, но при каждом случае прибавил: "все", отверзая нам не малую дверь к уразумению его мысли, чтобы видеть его мудрость. Для чего же он часто повторяет это слово? Он желает показать, что есть великое сродство ветхого завета с новым, и что первый был образом последнего и тенью будущего. И, во-первых, этим он показывает их сходство. Как в церкви, – это желает он показать, – нет различия между рабом и свободным, между пришельцем и гражданином, старым и юным, мудрым и немудрым, частным человеком и начальником, женою и мужем, но всякий возраст, всякое звание и оба пола одинаково вступают в водную купель, хотя бы то был царь, хотя бы нищий, и получают одинаковое очищение, и это особенно служит величайшим доказательством нашего благородства, что мы посвящаем в таинства одинаково и нищего и носящего багряницу и нет никакого преимущества у последнего пред первым по отношению к таинствам, в таком же смысле и о ветхом завете он многократно употребляет слово: "все". В самом деле, ты не можешь сказать, что Моисей прошел по суше, а иудеи по морю, богатые иным путем, а бедные иным, женщины под воздухом, а мужчины под облаком, но сквозь море все, под облаком все и в Моисея все. Так как этот переход был прообразом будущего крещения, то, прежде всего, нужно было прообразовать то, что все участвовали в одном и том же, подобно тому, как и здесь равно участвуют в одном и том же. А как, скажешь, это могло быть прообразом настоящего? Когда ты узнаешь, что такое образ и что истина, тогда я представлю тебе объяснение и на это.

4. Что же такое тень и что истина? Мы обратим речь к изображениям, которые пишут живописцы. Ты часто видал, как на царском изображении, нарисованном темною краскою, живописец проводит белые полосы, и изображает царя и царский престол, и коней, предстоящих ему, и копьеносцев, и врагов связанных и поверженных. И, однако, смотря на все эти тени, ты не все узнаешь и не все понимаешь, но только неясно различаешь, что изображается человек и конь; а какой это царь и какой враг, ты не очень отчетливо видишь, пока наложенные настоящие краски не изобразят лица их и не сделают их яснейшими. Поэтому, как в этом изображении ты не требуешь всего, прежде наложения настоящих красок, но, хотя бы ты получал некоторое неясное представление о предмете, считаешь картину довольно совершенною, так рассуждай и о ветхом и новом завете, и не требуй от меня всего точного представления истины в образе; тогда мы и будем иметь возможность научить тебя, как ветхий завет имеет некоторое сродство с новым, и тот переход (чрез Чермное море) с нашим крещением. Там вода, и здесь вода; здесь купель, там море; здесь все вступают в воду, и там все: в этом сходство. Хочешь ли теперь узнать истину этих оттенков? Там чрез море избавились от Египта; здесь (чрез крещение) от идолослужения; там потоплен фараон, здесь – диавол. Там потонули египтяне, здесь погребается ветхий, греховный человек. Видишь сходство образа с истиною и превосходство истины пред образом. Образ не должен быть совершенно чуждым истине – иначе он не будет образом; но с другой стороны он не должен быть и равным истине – иначе он будет самой истиной, а должен оставаться в своих пределах, и не иметь всего, и не быть лишенным всего, что имеет истина. Если бы он имел все, то был бы самой истиной, а если будет лишен всего, то не может быть образом; но он должен одно иметь, а другое оставить истине. Итак, не требуй от меня всего в событиях ветхого завета; но если получишь некоторые малые и неясные намеки, принимай это с любовью. В чем же сходство этого образа с истиною? В том, что там все, и здесь все; там посредством воды, и здесь посредством воды; те освободились от рабства, и мы от рабства, но не такого: те от рабства египтянам, а мы от рабства бесам; те от рабства иноплеменникам, а мы от рабства греху; те приведены к свободе, и мы также, но не к такой, а гораздо лучшей. Если же наши обстоятельства лучше и превосходнее тех, не смущайся этим. Таково особенное свойство истины – иметь великое превосходство пред образом, но не противоположность и не противоречие. Что же значит: "и все крестились в Моисея"? Эти слова, может быть, неясны; постараюсь поэтому сделать их более ясными. Разливалось тогда море пред глазами израильтян, и повелено было им перейти этим странным и необычайным путем, которым никто из людей никогда не проходил. Они не решались, уклонялись и боялись. Моисей прошел первый, а за ним и все удобно последовали. Это значит: "крестились в Моисея"; поверив ему, они, таким образом, осмелились вступить в воду, имея предводителя путешествия. Тоже было и со Христом: выводя нас из заблуждения, избавляя от идолослужения и руководя к царству, Он сам проложил нам путь, восшедши первым на небеса. Итак, подобно тому, как израильтяне, поверив Моисею, решились идти, так и мы, веруя во Христа, смело совершаем свое странствование. А что именно это означают слова: "и все крестились в Моисея", ясно из истории, так как они не крестились во имя Моисея. Если же мы не только имеем в Иисусе Христе предводителя, но и крещаемся во имя Его, тогда как израильтяне не крестились во имя Моисея, не смущайся и этим, потому что, как я сказал, истина должна иметь некоторое великое и неизреченное превосходство (пред своим образом).

Видишь, что в крещении составляет образ, и что – истину? Теперь я объясню тебе, как прообразована там и (божественная) трапеза и приобщение таин, если опять ты не будешь требовать от меня всего, а станешь смотреть на события, как на тень и образы. Сказав о море, облаке и Моисее, апостол присовокупил: "и все ели одну и ту же духовную пищу". Как ты, говорит, выходя из водной купели, приступаешь к трапезе, так и они, по выходе из моря, приступили к трапезе, новой и необыкновенной: разумею манну. И еще: как ты имеешь необыкновенное питие – спасительную кровь, так и они имели питие необыкновенного рода, нашедши не источники и не текущие реки, но получив из камня твердого и безводного весьма обильные потоки. Поэтому он и назвал это питие "духовным"; не потому, чтобы оно было таким по своей природе, но потому, что было таким по способу произведения. Не по закону природы оно дано было им, а по действию Бога, который вел их. Это самое и он подтверждает в словах своих. Сказав: "и все пили одно и то же духовное питие", – а питием была вода, – и, желая показать, что слово: "духовное" относится не к свойству воды, а к способу ее произведения, он присовокупил: "ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос". Не свойство камня, говорит, но сила действующего Бога произвела эти потоки.

5. Здесь он с корнем вырывает и ересь Павла Самосатского.

Как словами: "и все прошли сквозь море", апостол изобразил величие церкви, прообразованной издревле, так и словами: "и все ели одну и ту же духовную пищу", он выразил опять то же самое. Подобно тому, как в церкви не иное тело принимает богатый, а иное бедный, и не иную кровь тот, а иную этот, – так и тогда не иную манну получал богатый, а иную бедный, и не иным источником пользовался тот, а иным худшим этот; но как теперь одна и та же трапеза, одна и та же чаша, одна и та же пища предлагается всем, приходящим сюда, так и тогда одна и та же манна, один и тот же источник предлагались всем. И, что подлинно чудно и удивительно, некоторые в то время старались собирать (манны) больше надлежащего, и такое любостяжание не приносило им никакой пользы. Доколе они соблюдали надлежащую меру, манна оставалась манною, а когда старались собирать более, то любостяжание обращало манну в червей; и хотя они делали это не в ущерб другим, – потому что, не похищая пищу у ближнего, они собирали больше, – однако были осуждены за то, что желали большего. Хотя они нисколько не вредили ближнему, но весьма много вредили себе самим, таким способом собирания приучаясь к любостяжанию. Таким образом одно и то же служило и пищею и наукою богопознания; вместе и питало тела и научало душу, и не только питало, но и избавляло от трудов. В самом деле, не нужно было ни запрягать волов, ни влачить плуга, ни проводить борозды, ни ожидать целый год плодов, но они имели трапезу готовую, свежую, новую и ежедневную, и самим делом научались евангельской заповеди – не заботиться о завтрашнем дне (Мф.6:34), так как не было никакой пользы от этой заботы, потому что если кто собирал больше, то собранное повреждалось и погибало и служило только обличением любостяжания. Далее, чтобы не считали манны за дождь, падающий естественным порядком, в день субботний ничего подобного не было; этим Бог внушал им две мысли, именно: что в предшествующие дни Он сам производил этот дивный и необыкновенный дождь, и что в этот день Он для того не посылал его, чтобы они невольно научались праздновать день субботний. И не по пище только, но и по одежде, и обуви, и по всему прочему можно было на самом деле видеть уже тогда исполняемыми заповеди, данные апостолам. Они, по распоряжению Божию, не имели ни дома, ни трапезы, ни ложа, ни второй одежды, ни обуви. Видишь, какое сходство ветхого завета с новым. Как после Христос учил апостолов касательно необходимых потребностей, подобным образом и у израильтян устроен был образ жизни, и вся тварь готова была к служению им. Для чего же, скажешь, все это было? Бог хотел поселить их в одном месте вселенной и повелеть, чтобы они постоянно там служили Ему и не создавали ни храма, ни жертвенника ни в каком другом месте вселенной, но только там приносили дары и жертвы, совершали празднества, читали закон и исполняли все прочие священные обязанности. Поэтому, чтобы не подумали, будто и промысл Его ограничивается тем определенным местом служения и будто Он есть их частный Бог, Он предварительно показал силу свою в чужой земле, в Египте, в пустыне, где никто не служил Ему, где никто не покланялся Ему; и тварь иногда служила к произведению действий противных ее природе, убеждая самых неразумных приписывать Ему и первоначальное сотворение вещей. Так море одних потопляло, а других спасало; и воздух то наносил град и губил иноплеменников, то приносил манну и питал иудеев. Равно и земля производила то мошек ко вреду врагов, то перепелов ко спасению своих. Для тех и днем была тьма, для этих и ночью свет. Египтяне, имея текущий Нил, погибали от жажды и засухи, а израильтяне, странствуя в пустыне сухой и знойной, пользовались водою в большом изобилии; тех одолевали жабы, а этих и исполины там не могли преодолеть.

6. Но для чего об этом напомнил нам блаженный Павел? По той причине, о которой я сказал вам вначале, чтобы ты знал, что ни крещение, ни отпущение грехов, ни ведение, ни приобщение таин, ни священная трапеза, ни сподобление тела, ни приобщение крови, и ничто другое не может принести нам никакой пользы, если мы не станем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха. А что действительно для этого он напомнил о таких событиях, видно из того, что он, представив образ крещения в море и облаке, и образ тайн в манне и камне, и сказав: "и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие", присовокупил: "но не о многих из них благоволил Бог" (1Кор.10:5). После столь многих, говорит, и столь великих чудес Бог не возлюбил их, а что? "Ибо они поражены были в пустыне". Для чего же говоришь ты нам об этом, Павел? "А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы. Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть" (Исх.32:6). Посмотри на мудрость Павла. Он сказал о грехе, сказал и о причине греха, сказал и о наказании за грех, научая нас всем этим – остерегаться подражания им. Причиною греха было объядение: "сел есть и пить". Грех – самое играние. Затем наказание: "поражены были в пустыне".

Далее: "не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали". Здесь он не высказал причины блудодеяния, а только наказание. Какое? "И в один день погибло их двадцать три тысячи". Почему же он не высказал причины, от которой происходило блудодеяние? Он предоставил любознательным обратиться к истории, и из ней узнать корень этого зла. В этом и состоит лучший способ врачевания, – говорит, от чего происходят болезни, и прилагать врачевства к ранам. Поэтому он и говорит: "это были образы для нас: о которых написано" (1Кор.10:11). Таким образом Тот самый, Кто сделал все это и наказал непослушных, вразумляет теперь нас не только словами, но и самими событиями; а это есть величайший способ вразумления. Видишь ли, как для находящихся в благодати он представил учителя, совершившего такие дела в ветхом завете, внушая, что Один и тот же, и сделал все то и говорить это чрез него? Если бы там был кто-нибудь иной, то он не назвал бы тогдашних событий образами настоящих и не сказал бы, что "описано в наставление нам", не представил бы нам такого учителя, которого не признавал бы Богом, и не устрашал бы тем, что было сделано Им тогда, нас, имеющих также "впасть в руки" Его. А теперь, желая внушить, что мы также имеем "впасть в руки", Его и что те и другие люди, тогдашние и нынешние, управляются Его законами, он напомнил о всем том и сказал: "описано в наставление нам". Итак, зная это, будем верить и прошедшему и будущему. Если же есть некоторые, неверующие будущему, то станем научать их усердию к добродетели прошедшим, повествуя о случившемся с содомлянами, рассказывая о бывшем во время потопа, напоминая о событиях в Египте, чтобы они, вразумившись наказаниями других и показав лучшую жизнь, приняли и учение о геенне и о воскресении. Ведь и теперь все, неверующие суду, таковы не от чего иного, как от развратной жизни и порочной совести, – так что, если мы очистим себя от грехов и вразумимся страхом прошедшего, то убедимся принять учение и о будущем. Как неправое учение обыкновенно ведет за собою дурную жизнь, так и развратная жизнь часто производит неправые учения. Итак, чтобы этого не случилось, будем повторять эти слова и себе самим и другим, постоянно сохранять правую веру и оказывать наилучшую жизнь, потому что со всех сторон доказано, что без нее и правое учение не принесет нам никакой пользы. Да сподобимся же молитвами святых и всех предстоятелей сохранить в целости правое учение, которое мы получили свыше и от предков, и сопровождать его сообразной с ним жизнью, чтобы нам получить обетованные блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА на слова апостола: "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19) 1. Недавно это духовное зрелище наше было достаточно взволновано, когда я изображал вам словом Иерусалим плачущий и возвещающий о собственных бедствиях. Тогда я видел, как прискорбные очи ваши источали потоки слез, видел из этого сетования, что душа каждого была исполнена воздыханий и сокрушения. Приметив это, я тотчас прекратил такое прискорбное изображение, прервал свою речь, и удержал вопль, который готов был вырваться из сердца каждого. Душа, объятая печалью, не может ничего здравого ни говорить, ни слушать. Но почему теперь я напомнил вам об этом? Потому, что имеющее быть сказанным сегодня сходно со сказанным тогда. Как то направлено было к истреблению нашей беспечности в жизни и исправлению лености в действиях, – так точно и то, что мы скажем теперь о тщательном соблюдении догматов, может сделать нас более твердыми, во всем совершенными и достигшими, по слову божественного апостола, "в мужа совершенного, в меру полного возраста" (Еф.4:13). Тогда мы врачевали ваше тело, а теперь будем врачевать голову, тогда словами Иеремии, а теперь словами Павла.Какие же эти слова Павла, которые предстоит нам объяснить сегодня? "Ибо надлежит быть", говорит, "и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19). Это – предмет не маловажный. В самом деле, если в виде совета Павел говорит: "надлежит быть и разномыслиям", то вводители ересей не виновны. Но это не так, не так; это – слова не советующего, но предсказывающего будущее. Как врач, видя больным человека, преданного объядению, пьянству и другим запрещенным делам, говорит, что это расстройство должно произвести горячку, – говорит не в виде закона или совета, но в виде предсказания о будущем, судя по настоящему; и как земледелец или кормчий, видя скопление облаков и удары грома с молнией, говорит, что эти облака должны произвести непогоду и сильный дождь, – говорит не в виде совета, но предсказания о будущем: в таком смысле и Павел употребила слово "надлежит". Так часто и мы, видя людей ссорящихся между собою и осыпающих друг друга тяжкими злословиями, говорим, что должно произойти между ними столкновение и заключение их под стражу, – говорим не в виде увещания или совета им – может ли это быть? – но заключая по настоящему о будущем. Так точно и Павел не в виде совета говорит: "надлежит быть и разномыслиям", но предсказывая и пророчествуя об имеющем случиться. А что он не советует быть ересям, доказывают слова, которые сам он говорит: "но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал.1:8).Сам он отвергает обрезание, так как уже не благовременно было соблюдать его, и оно нарушало бы чистоту проповеди, и говорит: "если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал.5:2). Как же, скажешь, он присовокупил и причину, сказав: "дабы открылись между вами искусные". Слово да в Писаниях часто означает не причину, а следствие дела. Например, Христос пришел и даровал прозрение слепому; этот поклонился Ему; а иудеи, по исцелении его, делали все, чтобы затмить это чудо, и гнали Христа. Тогда Он сказал: "на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы" (Ин.9:39). Неужели Он пришел для того, чтобы они стали слепыми? Он пришел не для этого, но так случилось, и это следствие Он выразил в виде причины. Еще: закон дан был для того, чтобы воспрепятствовать совершению грехов, чтобы сделать более скромными тех, которые получили его. Но по нерадению их вышло противное, – грехи умножились; поэтому Павел и говорит: "закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление" (Рим.5:20); между тем не для того он "пришел", но чтобы уменьшить прегрешения. А это случилось по развращению тех, которые приняли его. Так точно и здесь слово "дабы" означает не причину, а следствие. О том же, что была другая причина ересей, что не для того были ереси, "дабы открылись между вами искусные", и что они происходили по другим поводам, послушай Христа, который объясняет нам это: "Царство Небесное", говорит Он, "подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы" (Мф.13:24,25). Видишь ли, что ереси от того, что люди спали, были беспечны, не тщательно внимали сказанному? Итак, чтобы кто-нибудь не сказал: для чего же Христос попустил это? – Павел говорит: это попущение нисколько не вредит тебе; если ты искусен, то еще более обнаружишься таким. Не все ведь равно стоять в правой вере тогда, когда никто не поставляет преткновений и не соблазняет, или быть твердым и непоколебимым среди нападений бесчисленных волн. Как напоры ветров, колебля дерева со всех сторон, делают их более крепкими, если они хорошо и твердо укоренились; так точно и души, утвердившиеся на основании правой веры, какие бы ни нападали на них ереси, не развращаются, но делаются более сильными. А что, скажешь, бывает со слабыми, легко развращающимися и падающими? И они подвергаются этому не вследствие нападения ересей, а вследствие собственной слабости; разумею слабость не естественную, а происходящую от воли, достойную осуждения, наказания и мучения, которую мы сами властны исправить. Поэтому когда мы исправляем ее, то получаем похвалу, а когда не исправляем, то подвергаемся наказанию.2. А чтобы ты убедился, что внимательным ничто не может причинить вреда, я постараюсь показать это и другим образом. Что может быть злее и преступнее диавола? Но и этот злой, коварный и имеющий великую силу, напав на Иова со всеми своими кознями и истощив весь колчан стрел своих на дом и тело праведника, не только не ниспроверг его, но сделал еще более славным. Так Иов не получил тогда никакого вреда от самого диавола; а Иуда, как нерадивый и беспечный, не получил никакой пользы и от общения со Христом, но остался предателем, после многих увещаний и внушений; причиною то, что не желающего (делать добро) Бог не принуждает и же заставляет, как Он поступил и с ним. Таким образом, если мы будем бодрствовать, то и диавол не может повредить нам; если же не станем бодрствовать, а будем беспечными, то и от полезного никогда не получим пользы, но даже потерпим величайший вред. Таково зло – беспечность. Так иудеи от пришествия Христова не только не получали пользы, но даже потерпели вред; впрочем не от Христа, а от собственной своей беспечности и нерадения. Об этом послушай, как говорит сам Христос: "если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем" (Ин.15:22). Видишь ли, что пришествие Его лишило их прощения и отняло у них оправдание? Таково зло – не быть внимательным к себе и не настраивать себя, как должно. Тоже можно видеть и на телах; того, кто страдает зрением, и самое солнце обыкновенно помрачает, а здоровому и мрак не может вредить. Не напрасно я распространяюсь об этом, но потому, что многие, вместо того, чтобы обвинять собственную свою беспечность и исправлять свое нерадение и бесчувственность, не делают этого, но всячески изыскивают для себя разные оправдания и говорят: если бы не было диавола, то мы не погибли бы; если бы не было закона, то мы не грешили бы; если бы не было ересей, то мы не падали бы. Это – ложные оправдания и предлоги твои, человек! Внимательному ничто никогда не вредит, равно как спящему, беспечному и не заботящемуся о своем спасении ничто не приносит пользы. Это самое выражает и Павел, когда говорит: "дабы открылись между вами искусные", т.е. не смущайтесь и не бойтесь, ереси нисколько не могут повредить вам. Таким образом очевидно, что, если бы даже речь была об ересях, и тогда изречение его не представляло бы затруднения; оно есть пророчество, а не совет, предсказание, а не увещание; и слово: да означает следствие, а не причину. Но что теперь у него речь не о догматах, а о бедных и богатых, о ядении и неядении, о невоздержании и пресыщении богатых, и о забвении ими бедных, для этого позвольте повторить сказанное им несколько выше; иначе слова его не могут быть для вас ясными. Когда апостолы начали сеять слово благочестия, тотчас обратились три тысячи, а потом пять тысяч человек, и у всех их "было одно сердце и одна душа". А причиною такого согласия, скрепляющею любовь их и столько душ соединяющею в одно, было презрение богатства. "И никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее" (Деян.4:32). Когда был исторгнут корень зол, – разумею сребролюбие, – то превзошли все блага и они тесно были соединены друг с другом, так как ничто не разделяло их. Это жесткое и произведшее бесчисленные войны во вселенной выражение: мое и твое, было изгнано из той святой церкви, и они жили на земле, как ангелы на небе: ни бедные не завидовали богатым, потому что не было богатых, ни богатые не презирали бедных, потому что не было бедных, "но всё у них было общее; и никто ничего из имения своего не называл своим"; не так было тогда, как бывает ныне. Ныне подают бедным имеющие собственность, а тогда было не так, но, отказавшись от обладания собственным богатством, положив его пред всеми и смешав с общим, даже и незаметны были те, которые прежде были богатыми, так что, если какая может рождаться гордость от презрения к богатству, то и она была совершенно уничтожена, так как во всем у них было равенство, и все богатства были смешаны вместе. И не отсюда только, но и из самого способа отдачи имущества можно видеть их благочестие. "Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов" (Деян.4:34,35). Не сказано, что они отдавали в руки апостолов, но "полагали к ногам Апостолов" их, выражал этим уважение, почтение и благоговение, какое они имели к апостолам. Они считали это дело не отдачею, а больше получением. Это особенно и значит презирать богатство, это собственно и значит питать Христа, когда ты делаешь это не с высокомерием и гордостью, когда ты отдаешь так, как бы этим оказывая благодеяние больше самому себе, чем принимающему. Если же ты не так расположен, то и не давай; если ты не считаешь этого более получением, нежели отдачею, то и не делай подаяния. Об этом свидетельствует Павел и в другом месте, где он говорит так: "уведомляем вас, братия, о благодати Божией, данной церквам Македонским, ибо они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостью; и глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия. Ибо они доброхотны по силам и сверх сил – я свидетель: они весьма убедительно просили нас принять дар и участие их в служении святым" исполнили они (2Кор.8:1-4). Видишь ли, как он удивляется им более за то, что они с благодарностью, прося и умоляя, щедро отдавали свое имущество?3. Поэтому мы удивляемся и Аврааму, – не только потому, что он заколол тельца и замесил муки, но и потому, что он с великим удовольствием и смиренномудрием принимал странников, выходя им на встречу, услуживая им, называя их господами, полагая, что он нашел сокровище бесчисленных благ, когда видел проходящим какого-нибудь странника. Таким образом, бывает двойная милостыня, когда мы даем, и притом даем с охотою: "доброхотно дающего", говорится в Писании, "любит Бог" (2Кор.9:7). Если же ты раздашь, хотя бы тысячи талантов, с гордостью, надменностью и тщеславием, то погубишь все, – подобно тому как фарисей, который отдавал десятую часть из своего имущества, но превозносился и надмевался этим, вышел из храма, погубив все. Не так было при апостолах, но с радостью, с веселием, и, считая величайшим для себя приобретением, верующие приносили деньги и считали вожделенным для себя, если апостолы удостаивали принять их. Как те, которым поручаются высокие должности и которые отправляются жить в столичные города, совершенно продают все свое имение и таким образом переселяются, так точно поступали и тогдашние люди, получив призвание на небо, в высшую столицу и в тамошнее царство. Они знали, что небо – истинное их отечество; и потому, обращая в деньги свое имущество, препровождали его туда чрез руки апостолов. Подлинно, крайне безумно допускать чему-нибудь из нашего имущества оставаться здесь, тогда как мы сами спустя немного времени должны переселиться отсюда; а что останется, то будет ущербом. Итак, пусть все наперед препровождается туда, где потом и мы будем жить всегда. Это представляя, верующие и отдавали все свое имущество, и совершалось двоякое доброе дело: они облегчали бедность нуждающихся, и свое имущество делали большим и безопаснейшим, перелагая сокровища свои на небо.