Ведь добродетель от нас отделили бессмертные боги

Тягостным потом: крута, высока и длинна к ней дорога,

И трудновата в начале. Но если достигнешь вершины,

Легкой и ровною станет дорога, тяжелая прежде.3

(3) «Тесен и узок путь Господень»4 и «лишь для употребляющих усилие Царство небесное».5 Вот почему Господь и говорит нам: «Ищи и найдешь»6, если будешь держаться царского пути и никогда не уклонишься с него.

(6, 1) Поистине, великая плодоносная сила заключена даже в малом семени учений, содержащихся в этой книге; по слову Писания, она – «как питающий всех полевой злак»7. (2) Следовательно, если наши заметки названы Строматами, то такое наименование вполне подходит их содержанию, ибо речь в них и вправду идет о весьма разнообразных предметах, наподобие жертвенных приношений, в которые, по словам Софокла, входили

(3) … шкура овцы и вино,

аромат и отборные гроздья, плоды разнородные, масло могучей оливы и чудные соты, труды золотистой пчелы.8 (7, 1) Так и в наших Строматах, как у садовника из комедии Тимокла9, произрастают «смоквы, оливки, сушеные винные ягоды и мед с плодоносного поля». (2) Эта-то плодоносность поля заставляет хозяина произнести следующее: «Ты верно имеешь в виду не поле, а оливковую ветвь, увешанную жертвенными плодами (ei)resiw/nhn)». (3) В самом деле, ведь был у афинян обычай петь пред храмом стихи такого содержания: «Приносит ветвь оливы и смоквы, и сытный хлеб, и медовую чашу, и масло для умащения кожи». (4) Подобно веяльщику, отделяющему зерно от мякины, наш читатель также должен почаще пропускать пшеницу сквозь решето и очищать ее от сора. III Об истинном совершенстве (8, 1) Большинство людей в своем непостоянстве и неразумии походят на переменчивую погоду. (2) Много недоверие блага приносит и вреда доверчивость. (3) А Эпихарм говорит следующее: «Не пренебрегай недоверчивостью, ибо она – основа благоразумия».10 (4) Однако недоверие к истине ведет к смерти, равно как вера в истину – к жизни. И наоборот, верить в ложь, а истину отвергать – это верный путь к гибели. (5) То же самое следует сказать о воздержании и невоздержности: первое – это дело жизни, а второе – смерти. Воздерживаться от дел добрых равносильно злодейству, а воздержание от всякого рода неправд – начало спасения. (6) И мне кажется, что почитанием субботы косвенно заповедуется воздержание, ибо именно им советуют укрощать в себе злые наклонности. А иначе чем отличался бы человек от животных? (7) И, с другой стороны, в чем Ангелы Божий были бы мудрее человека? «Немногим ты умалил его пред Ангелами», как сказано.11 Действительно, никто не относит этого изречения Писания к Господу, хотя он также облечен был плотью. Лучше всего отнести его к совершенному мудрецу, лишь немногим умаленному перед Ангелами, а именно – лишь временностью этой земной жизни и одеждой плоти, в которую он облечен. (8) Поэтому под мудростью я разумею не что иное, как знание, ибо жизнь [во всем остальном] схожа. Для природы смертной, то есть для человека, равно как и для всех других созданий, вместе с ним возвышенных бессмертием, жить означает созерцать и во всем соблюдать умеренность, хотя по степени совершенства одни существа могут и превосходить другие. (9, 1) Именно по этой причине Пифагор говорил, что мудрым является только Бог.12 Но именно это же утверждает и апостол в Послании к Римлянам: «К послушанию веры, извещенной во всех народах, единому премудрому Богу через Иисуса Христа».13 В любви соединившись с мудростью, Пифагор назвал себя не мудрецом, а лишь другом мудрости. «Беседовал же с Моисеем Бог, – говорит Писание, – как друг [беседует] с другом.»14 (2) Ясно, таким образом, что истина исходит от Бога, им она порождается, гностик же стремится к истине и любит ее. «Пойди, ленивец, к муравью и стань учеником пчелы», – говорит Соломон15. (3) Учиться чему? Тому, что у каждого существа свое особое назначение: иное у вола, иное – у лошади, иное – у пса. Какое же призвание у человека? (4) Человек, в моем понимании, есть нечто вроде кентавра, почитавшегося в Фессалии. В нем соединяются разумное и неразумное начала, душа и тело. Тело занято землей и гнется к ней, душа же стремится к Богу. (5) Ведомая истинной философией, она устремляется ввысь к родственному ей, всеми своими силами трудится над освобождением от похотей тела, и среди прочего, от забот и страхов, хотя, как мы показали выше, терпение и страх необходимы для утверждения в добродетели. (6) Разумеется, что «законом познается грех»16, как это утверждают и хулители закона, хотя и «до закона грех был в мире»17; но «без закона, – ответим мы им, – грех мертв».18 (7) Ведь избавляясь от причины страха, то есть, от греха, мы избавляемся и от самого страха, и, кроме того, от самой возможности наказания, поскольку подрываем то основание, на котором базируется вожделение. (10, 1) «Закон же не для праведника положен», – говорит Писание.19 Хорошо сказал и Гераклит: «Имени Правды не знали бы, если бы не было этого».20 И по мнению Сократа «законы не для добродетельных принимаются».21 (2) Однако хулители закона не постигли смысла этих слов апостола: «Любящий ближнего зла не делает ему»22 и [заповеди] «не убивай, не прелюбодействуй, не кради и всякая другая, которая заключена в слове: Люби ближнего твоего как самого себя.»23 (3) Вот почему и Господь наш говорит: «Возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего и ближнего твоего, как самого себя».24 Но так как человек, любящий своего ближнего, ничего дурного ему причинить не может и так как сущность всех заповедей содержится в одном кратком слове: любите ваших ближних, то из этого следует, что заповеди, которые должны были пробудить страх, порождают любовь, а не ненависть. (11, 1) Закон, источник страха, следовательно, не может произвести в душе ни смущения, ни печали. «Потому что, – говорит апостол, – закон свят и поистине духовен».25 (2) Изучив природу тела и сущность души, мы можем, я думаю, понять и то, какая их ожидает участь, и после этого уже не считать смерть злом. «Ибо когда вы были рабами греха, – говорит апостол, – тогда свободны были от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Дела, которых теперь и сами стыдитесь, ибо конец их – смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец – жизнь вечная. Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем».26 (12, 1) Отсюда ясно, что жизнь грешной души, когда она еще соединена с телом, есть смерть для нее, действительной же для нее жизнью будет лишь разрыв всех связей с грехом. (2) Однако многочисленны препятствия и канавы страстей, которые подстерегают нас, широки пропасти гнева и злобы, которые нам предстоит перепрыгнуть, хитры уловки тех, кто замышляет против нас злое. Лишь преодолев все это возможно достичь знания Бога «лицом к лицу, а не как в зеркале».27 (3) Тягостный жребий печального рабства избрав человеку, Лучшую доблестей в нем половину Зевес истребляет.28