До грехопадения Космос был храмом, рай – трапезой храма, в глубине Эдема таился алтарь, перед которым предстоял человек – живая икона и священник… Весь мир был неотделим от Бога, не закрыт для Него, и потому был «овеществленной благодатью». Мир Эдема и был Церковью, был миром воплощенной идеальности (идеальное не в смысле нормативности, а в смысле духовности).

   «Всякое древо», как и всякое церковное священнодействие, благословляло человека («В Эдеме каждый цветок скрывает в недрах своих воскресение и готов подать тому, кто сорвет его, каждый плод носит в себе сокровище» – преп. Ефрем Сирин1410 ). И «самый рай был подобен трапезе»1411. И в этой трапезе человек получал питание отнюдь не только для тела – «Бог говорит: от всякого древа, еже в раи, снедию снеси – объявляя, думаю, – предполагает преп. Иоанн Дамаскин, – как бы так: чрез посредство всех творений возвысься ко мне – Творцу, и от всего собери себе один плод: Меня, Который есть истинная жизнь; все да приносит тебе плод: жизнь, и наслаждение Мною делай себе началом собственного бытия»1412.

   Но было еще и особое дерево познания. Есть и в Церкви многое, возвышающее душу к познанию Творца, но есть и особое таинство – таинство таинств – Евхаристия. «И в самой благодати есть меры и чины» (преп. Макарий Египетский. Беседы, 16,12). Собственно, Евхаристия есть исполнение самой сокровенной сути Церкви. В ней человек, приобщаясь Телу и Крови Христовым, присозидается Церкви как Телу Христову. В этом таинстве самое святое в мире предлагается под видом хлеба и вина, пшеницы и винограда. Не обладали ли евхаристическими свойствами и плоды дерева познания добра и зла1413 ?

   По образу преп. Ефрема Сирина, «тайна рая изображена Моисеем, устроившим два святилища: святое и святая святых»1414. В первом из них – во внешнем храме – Адам «служит как священник»1415 , древо жизни, очевидно, находится в святая святых, древо же познания «Бог поставил посреди , чтобы отделяло оно и высшее и низшее, и святое и святая святых»1416. Тайна древа познания столь велика, что «утаена от Ангелов»1417 (как и тайна новозаветной Евхаристии, заметим мы). Адаму «не был дозволен вход во внутренний храм»1418. Преп. Ефрем удивительно поясняет причину утаения от человека тайны рая – если бы человек видел все сияние и сверхмирную красоту древа жизни – то он стремился бы к исполнению заповеди ради видимой награды, а не ради Незримого Бога1419.

   Но в то же время человек должен был туда войти (при определенных условиях), ибо «при их (обоих дерев) посредничестве человек может уподобиться Богу: при посредстве жизни не знать смерти и при посредстве мудрости не знать заблуждения»1420. В древе познания заключена «слава рая»1421 и поэтому всякий, «вкушающий плода сего, должен или прозреть и стать блаженным, или прозреть и восстенать. Если вкушает преданный греху, то будет сетовать, ибо увидит собственное бесславие и устыдится»1422. Адам «приступил, дерзнул войти и пришел в ужас»1423. С ним произошло то же, что и с царем Озией: еще не обладая надлежащей и сугубой харизмой, он дерзнул приступить к высшему теургическому деянию1424 … И Причащение из Св. Чаши может быть не только опытом приобщения к Добру, но и опытом приобщения ко злу. Причастие может быть не только во спасение, но и «в суд или во осуждение». «Кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1 Кор. 11,27-29).

   Итак, в зависимости от того, с чем подходит человек к Чаше, причастие может ввести его в Царство Добра, а может и стать актом приобщения человека ко злу. Зло войдет в человека не из Чаши, но из его собственной воли, которая не захотела «рассудить о Теле Господнем». Святые Дары, в которых нет ни примеси зла, – могут убить человека. «И они, когда сообщаются душе, исполненной злобы, то больше повреждают и губят ее, не по своему свойству, но по болезни принявшей души», – предупреждал св. Иоанн Златоуст1425.

   Апостол Павел видел одну из причин болезней и смерти христиан в недостойном Причастии (1 Кор. 11,28-30).

   Чтобы источник жизни не стал бы слишком обжигающ, и Адам должен был рассудить о себе, познать себя и свою ситуацию в мире, понять, кто он и перед Кем стоит. Ева же «не захотела исследовать» (преп. Ефрем Сирин1426 ) и, кстати, тем ее действия и отличаются от спасительных действий новой Евы, Марии, которая не приняла на веру слов вестника, но возражала ему… «О, если бы спросила она (Ева) у себя самой: что такое древо сие – создание или Создатель, тварь или Вечное Существо, в котором – все сокровища»1427. Значит, по преп. Ефрему,причастие древу познания – это причастие Создателю…    Это опознание однозначно показывает, что не может человек по своей воле дерзнуть приобщиться к Божеству, но лишь: «Не достоин я, Владыко Господи, чтобы вошел Ты под кров моей души: но поскольку хочешь ты, как Человеколюбец, жить во мне, я, дерзающий, приступаю: повелеваешь – да открою двери»1428.    Человек должен, конечно, подходить к Чаше, должен принимать в себя Бога, чтобы самому становится богоподобным, но лишь так: «повелеваеши – и прихожду». «Уподобимся Христу, ибо и Христос уподобился нам, соделаемся Богами ради Него , ибо и он стал человеком ради нас»1429.    Но человек захотел стать Богом не ради Бога, а ради себя. Человек решил, что он может из себя обновить себя и преобразовать. Здесь проходит одна из самых решительных граней между язычеством и христианством. Вопрос стоит о том, может ли человек сам раскрыть в себе Бога, своими силами раздуть искорку Божества в себе. Для религий восточного типа дело обстоит именно так. Христианство же учит, что Дух Святой извне приходит к человеку и поднимает его. «Небеса снижаются к земле в ответ на горние взлеты человеческого духа», – так выражает принцип синергии о. Георгий Флоровский1430.    Но сами эти «взлеты» слишком «человеческие», чтобы достичь небес. Приписывание же себе свершающегося обновления означает Его помощь принимать за свои развертывающиеся потенции, что является подменой Духа Святого духом тварным, неспасительным. Этим грехом закрывается сам путь к обновлению и спасению в Боге.    Дьявол солгал человеку в самом главном – он вложил в него ложное представление о самом главном законе мира, о самом главном принципе его устройства. Принцип свободного диалога взаимно раскрывающихся и дарящих себя в любви личностей он подменил магией оперирования и манипулирования, монологичным мирозданием, в котором тот, кто провозглашается мерой всех вещей, освобождается от обязанности вслушиваться в дыхание всей Вселенной.    Змей говорит человеку: самое святое в мире – это не дар, это твое «право». Не нужно благодарности, не нужно рассуждения, не нужно смирения и страха. Не нужно готовить себя к приятию дара, не нужно дорастать до него и трудиться. Отменяется подвиг – и познание добра низводится диаволом до уровня вкушения общепитовского обеда. Но без Бога невозможно приступить к Причастию, без креста нельзя войти в рай. Согласно одному мудрому изречению, «в раю нераспятых нет». Адам же принимает искушение, которое потом отвергнет Христос: искушение бескрестного торжества.