Те же мои статьи, что собраны здесь, возникали довольно-таки реактивно, в качестве реакции на те уколы Церкви и России, которые попадались в деятельности еврейских журналистов. Ну вот, главное уже сказано: не будет уколов – не будет и реакции. Те, кто с этим согласен, могут не читать последующие сотни страниц: в них всего лишь иллюстрации этого тезиса.

В этой книге нет анализа «сложившейся ситуации». Скорее само ее появление есть факт, нуждающийся в анализе. Факт в том, что вот еще один человек, воспитанный в университетско-академической среде, с детства усвоивший нетерпимое отношение к «зоологическому антисемитизму», все же вышел за красные флажки «политкорректности». Почему?

На этих страницах я как раз и представляю тот материал, встреча с которым подвела меня не к пересмотру, нет, а к расширению представления на тему «русские и евреи». Я и поныне не отрекаюсь от своей статьи "Антисемитизм - это грех" (Еврейская газета. №1, 1992)4. Но кроме этого и еще нечто приходится сказать по заявленной теме.

Этот сборник - скорее исповедь, чем обвинение. Да, антисемитизм - грех, ибо греховна любая ненависть. А раздражение и возмущение есть первая ступенька к ненависти. Я не хочу, чтобы ненависть свила гнездо в моей душе. Но все же не могу не заметить, что чтение демпрессы провоцирует во мне незнакомые мне ранее реакции. Я почувствовал, что в моей душе вдруг начинают мелькать странные тени. Правила аскетики в таких случаях велят присмотреться: откуда это чувство духовно-нравственной нечистоты, что провоцирует эти приступы.

Христианин, конечно, должен быть готов в любом неприятном происшествии увидеть свою вину, свой грех. Но является ли грехом возмущение, которое рождается при слышании кощунств? Кто более виноват в этом случае – кощунник, или же христианин, в чьем присутствии это кощунство было произнесено и который, может, даже слишком вспыльчиво вступился за поруганную святыню?

Ну вот, для того, чтобы этой вспыльчивости не было, и нужно спокойно поговорить. Для начала нужно признать, что проблема есть. Есть проблема недопустимо пренебрежительного отношения некоторых еврейских публицистов к религиозно-национальным чувствам русских людей. И есть проблема недопустимо резкой реакции некоторых из русских на эти оскорбления.

Понимаю, что прежде всего проблема в наших собственных немощах. Говорят, что Саладдин после беседы с Франциском Ассизским сказал, что если бы все христиане были такими, то он с радостью отдал бы им Святую Землю…5 Будь во мне больше любви, молитвенности, духовности, я не раздражался бы при встрече с антирусскими и антицерковными выпадами, а лишь плакал бы с сердечным сокрушением о людях, которым Господь попустил впасть в такое помрачение, да о своих грехах, которые мешают другим людям, в том числе и нашим хулителям, увидеть подлинный свет Евангелия6… Но ведь не Серафимами Саровскими населена русская земля.

А задирать заведомо больного, несовершенного человека7, подталкивать его к импульсивным реакциям – дело и нехорошее, и опасное. Даже святой и затворник может не выдержать – и сказать в сердцах: «Нынче все за евреев. Московский владыка и проповедь ляпнул. Так неприятно было читать ее. Жиды в тех местностях, где их колотили, кровь сосут из народа без всякой жалости. Видя, что правительство не заступается за них, они порешили сами рассчитаться с обидчиками. Толкуют, что народ дурно сделал; а на то не обратят внимание, что народ обижали. Тут нашли виновных - а жиды святы. Следовало этих наказать, то есть мужиков, а жидов строгому подвергнуть надзору, и за всякую проделку вешать. Тогда, может быть, они стали бы посмирнее»8. От проблем, которые ставит эта книга, не стоит блокироваться с помощью заранее заготовленного ругательства: «антисемитизм”. Антисемитские тексты обращены к “единомышленникам”, они призваны своим гневом зарядить читателей и помочь им увидеть врагов там, где их видит конструктор антисемитского текста. Я же обращаюсь не к казакам. По ходу своих рассуждений я прежде всего обращаюсь к самим же евреям. И я просто прошу понять их ту боль, которую доставляют мне и многим знакомым мне людям некоторые их высказывания. Я не призываю к погромам или ограничению прав евреев. Точнее – я призываю к тому, чтобы сами евреи ограничили себя в одном: чтобы они отказали самим себе в праве публично высказывать суждения, оскорбительные для других народов и культур. Это тем более уместно, что за сто лет роли решительно поменялись – и то, что было простительно гонимым, не простительно власть имущим. В отклике на первое издание этой моей книги Александр Нежный попробовал прочитать мои мысли: “Понятно, где выбрал место для своего окопа всечестной отец дьякон. Он счел бы свой труд не достигшим цели, коли бы читатель, перевернув его последнюю страницу, не исполнился ненависти к погубившим Россию евреям. В сравнении с ним, профессором и дважды кандидатом, генерал-сквернослов Макашов кажется всего лишь заурядным хулиганом. Его боголюбие для общественного сознания куда более страшен”9. Вынужден разочаровать сердцеведа и телепата: не с того мозга ментальную волну Вы считали, Александр Иосифович. В окопы я не собираюсь. Если уж и говорить об окопных сидениях, то должен заметить, что негативный отзыв на книгу “Как делают антисемитом” раздался и из “антиэкуменического” лагеря10. Я “счел бы свой труд достигшим цели” совсем не в случае начала погромов. Мое желание, не прочитанное и не понятое Нежным, состояло в том, чтобы начался спокойный разговор. А для этого нужно, чтобы тема русско-еврейских отношений не числилась в ряду сюжетов, запретных для русских журналистов и разрешенных лишь для евреев. Мне, как и ему, не хочется, чтобы в России были погромы. Но у меня есть свои поводы для этого нежелания. Один из них (помимо обычных гуманистических): я не хочу, чтобы Россия и Русская Церковь были опозорены таким страшным, неконтролируемым выплеском разрушительно-злой энергии.