Ученики апостолов называются в истории «мужи апостольские». Потом появляется третье поколение христиан. Ну, в четырех Евангелиях мы уже это видим. Четыре евангелиста. Смотрите: Матфей — это апостол первого поколения. Марк — это апостол второго поколения, он ученик апостола Петра, он записывал проповеди Петра. Лука — евангелист третьего поколения, он записывал проповеди апостола Павла.

Иоанн — евангелист первого поколения. В древнем каноне новозаветных книг были послания Климента, папы Римского, того самого мученика из дома Флавиев. Он был апостолом второго поколения, и Церковь не сочла правильным оставлять их в числе Новозаветных книг. Церковь стремилась все-таки придерживаться более древнего канона. Господь обличает: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою» (Откр.2,4). Мы с вами как-то говорили уже об этом.

Это действительно очень серьезная проблема у христиан. Человек начинает ходить в церковь. Первое осознанное причастие. Первая глубокая, обдуманная исповедь. Первое прочтение Библии, до последнего слова. Аминь. Книга закрывается. Некая наполненность в душе. Первая паломническая поездка в Троице-Сергиеву Лавру. Первое омовение в Малинниках под Троице-Сергиевой Лаврой.

Конечно, ни с чем нельзя сравнить первое ощущение веры. Я верующий с детства, но я тоже имею подобные радостные воспоминания. Когда я оборачиваюсь назад, я вспоминаю причастие, я вспоминаю разговоры со своими друзьями, когда меня спрашивали: — Ты что, верующий? И я говорил: — Да. И мне становилось так легко на душе. Я помню, был случай — у меня появились боксерские перчатки, и я со своим другом боксировал. (Я имел счастье вырасти в своем доме. У меня во дворе бегали три собаки.

Хороший деревянный дом в Орехово-Зуево.) И мы боксировали, вспотели, я говорю: — Пойдем, вымоемся. Вымылись, берем в гардеробе полотенца. И друг хватает полотенце, в которое завернуто Евангелие, бабушкино Евангелие. Это первое Евангелие, которое я читал. Я говорю: — Это полотенце нельзя брать. Он спрашивает: — А почему? — Там к нига. — Какая книга? — Святая к нига.

И он спрашивает: — И ты в это веришь? Я говорю: — Да, конечно. И я опять ощутил невероятную радость. У каждого человека в жизни, когда он обернется в прошлое, есть такие моменты, то, что называется «первой любовью». Святые Отцы, кстати, рекомендуют испытывающим духовный кризис вспоминать именно эти моменты, чтобы они оказались для нас неким маяком, который поможет нам вернуться к нормальному духовному состоянию.

Но читаем далее — 5, 6 стих: «а если не так, скоро приду к тебе, и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься. Впрочем то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр.2,5-6). Вот это предупреждение к древней Церкви — то, что будет сдвинут с места светильник, — оно исполнилось. Ужасное гонение против Церкви было в I веке в городе Риме во дни императора Нерона.

Это был совершенно развращенный человек, который считал себя великим танцором, имея кривые ноги, великим певцом, не имея слуха, великим поэтом, не умея писать стихи. Он мучил своих сенаторов, часами выступая перед ними. Он любил выступать даже на арене цирка перед простым народом. Все это было как-то очень дико, странно. И вот именно во дни императора Нерона произошла ситуация, о которой здесь говорится, — был как бы сдвинут светильник, как бы заколебался этот светильник. У императора Нерона не было вдохновения. Он писал поэму о гибели Трои, и не было вдохновения. И тогда он приказал своему главному центуриону Тигеллину поджечь Рим. Город подожгли, причем с разных сторон, а император с холма наблюдал за пожаром и вдохновлялся. Держал арфу в руках, смотрел, как мечутся люди — мужчины, женщины и дети в огне. И он вдохновлялся, плакал о древних жителях Трои, сочинял свою поэму. Сгорело очень много людей заживо. Народ стал волноваться. Все обвиняли в произошедшем именно Нерона, потому что видели центурионов, поджигающих город. Император стал успокаивать людей бесплатными раздачами хлеба. Он обещал грандиозное бесплатное представление для жителей, обещал перестроить весь город заново. Но народ продолжал роптать, и надо было кого-то обвинить в поджоге. У Нерона была жена, жидовка Помпея Сабина, из иудеев. Ее специально, как говорит христианское предание, иудеи подсунули ему, чтобы она как-то влияла на императора. В Риме была большая еврейская диаспора. И Помпея Сабина нашептала Нерону обвинить в поджоге Рима христиан. Христиане в то время собирались тайно. В основном христиане Рима — это евреи. Но там было много и греков, много римских граждан, собственно латинян. Это общины людей разных национальностей, разного социального положения и само это уже являлось вызовом римской политике. Ведь политика была какая? Разделяй и властвуй. А тут сидят вместе и еврей, и грек и латинян, и хозяин, и раб. Вы помните, в некоторых посланиях апостола Павла делается намек на то, что некоторые христианские рабы, имея господ-христиан, такую свободу получали, что переставали исполнять свои обязанности по отношению к своим господам. И Павел даже предостерегал их от этого. Да, конечно, ваши господа — это ваши братья во Христе, но они же господа ваши, — делайте хоть что-то! Это был вызов римской политике — существование такой общины. Римляне были заинтересованы, чтобы каждый народ имел свою секту, свою религию, чтобы было национальное разобщение. Разделяй и властвуй. Адольф Гитлер, кстати, когда готовил нападение на Россию, в своих директивах писал, что в будущей России в каждой деревне должна быть своя секта. И не должно быть единой религии. Так вот в Риме: собираются вместе люди разного социального положения, говорят об одном Боге. Причем Бог у них — Человек, Который распят по приказу римского прокуратора Понтия Пилата, то есть преступник, с точки зрения римского права.