Феофан затворник. В бурных волнах юности Епископ ФЕОФАН ЗАТВОРНИК

В БУРНЫХ ВОЛНАХ ЮНОСТИ (Из книги "ПУТЬ КО СПАСЕНИЮ") Река жизни нашей пересекается волнистой полосой юности. Это время воскипения телесно-духовной жизни. Надобно иметь очень твердую опору, чтобы устоять в это время от напора волн. Начинаются первые собственные движения - начатки пробуждения сил, и влиянием своим они вытесняют все, что прежде было положено на мысль и сердце.

Прежнее станет для юноши мечтой, предрассудком; только настоящие чувства истинны, только они имеют значение. Но если он, прежде пробуждения своих сил, связал себя обязательством исповедания и жизни христианской, - тогда все возбуждения, как уже вторичные, будут слабее и легче уступят требованию первых уже потому, что те старее, прежде испытаны и избраны сердцем, а главное - скреплены обетом.

Юноша решительно хочет держать всегда свое слово.

Когда своеволие юношеской мысли на все кидает тень сомнения, когда сильно тревожат его возбуждения страстей, когда вся душа наполняется искусительными помыслами и движениями, - юноша в огне. Кто даст ему каплю росы для прохлады, подаст руку помощи, если из сердца не выйдет голос за истину, за добро и чистоту? А он не выйдет, если любовь к ним не поселена прежде.

Даже советы в этом случае не помогут: их тогда не к чему привить.

Юноша живет сам по себе, и кто исследует все движения и уклонения его сердца? Это то же, что исследовать путь птицы в воздухе или бег корабля в воде! Все потребности так называемой природы в живом возбуждении, каждая подает голос, ищет удовлетворения. Что же будет с юношей, если он не приучен влагать в некоторый строй свои движения, не подчиняет их некоторым высшим требованиям?

Какими мы выходим из лет юношеских, зависит от .того, какими вступаем в них. В юность каждый ввергается, как вода в водопад: вода, падающая с утеса, кипит внизу и клубится, а потом идет уже тихо разными протоками. Из юности выходят три порядка людей: одни сияют добротою и благородством, другие омрачены нечестием и развратом, третьи - склоняются то на добро, то на зло, как испорченные часы, которые то идут верно, то бегут или отстают. Кто заранее скрепил себя обязательством, тот как бы укрылся в крепком, не пропускающем в себя воды кораблике, или провел по водовороту спокойный желоб. Без этого же и доброе воспитание не всегда спасет. И сама по себе юность опасна; но к этому присоединяются еще два влечения, свойственные этому возрасту, от которых юношеские возбуждения приобретают большую силу и опасность. Это жажда впечатлений и склонность к общению. Надо подчинить правилам эти влечения, чтобы вместо добра они не принесли зла. Жажда впечатлений сообщает стремительность и разнообразие действиям юноши. Ему хочется все испытать самому, все видеть, все слышать, везде побывать. Ему не сидится дома, не стоится на одном месте, не внимается одному предмету. Его стихия - развлечения. Но этого ему мало: он не довольствуется личным испытанием, а хочет усвоить и как бы перенести на себя впечатления других, изведать, что чувствовали, как действовали другие сами по себе или в подобных ему обстоятельствах. Затем он кидается на книги и начинает читать; перебирает одну книгу за другою, часто не разбирая содержания их; у него главное - найти так называемый эффект, какого бы рода он ни был и чего бы ни касался. Ново, изобразительно, остро - самая лучшая для него рекомендация книге. Склонность к легкому чтению -та же жажда впечатлений, только в другом виде. Действительность часто кажется юноше как бы навязываемой ему со стороны, связывает его и заключает в слишком определенных границах, а он ищет свободы. Он часто отрывается от действительного, уходит в свой созданный мир и там начинает действовать на славу. Фантазия строит ему целые истории, где большей частью герой - он сам. Юноша только вступает в жизнь; перед ним заманчивое будущее, со временем и ему там надобно быть: что же он будет? Нельзя ли приподнять эту завесу и посмотреть? Фантазия, подвижная в эти годы, не медлит удовлетворением. Так воспитывается мечтательность.