П. К чему?

К. Мне кажется, что сатана гнушается пятым и восьмым днем и возвращением луны от полного света, или временем сближения, то есть четырнадцатым днем (луны), по следующей причине (хотя он, будучи весьма коварен и искусен в обмане, связывает с ними другие предлоги): ему, вероятно, нестерпимо даже и в мысли иметь те времена или дни, в которые ускользнула от него тирания над нами, когда воссиял нам Единородный в человеческом образе и в подобном нашему виде.

П. Каким образом утверждаешь ты это?

К. Не считается ли у нас, Палладий, пятым время пришествия Спасителя нашего?

П. Понимаю, о чем ты говоришь, из евангельской притчи (Мф.20, 1-6). Ибо Христос сказал, что нанимавший делателей в виноградник выходил около часа первого, и третьего, и шестого, и девятого и наконец одиннадцатого, то есть в последнее время, в которое Он явился и воссиял нам.

К. Весьма разумно ты сказал и очень правильно. Что же? Разве мы не утверждаем, что в пятый день по субботе Он был предан и как бы положил начало всего домостроительства, чрез которое все мы спасены, когда ради нас Вочеловечившийся претерпел за нас спасительный крест?

П. И очень.

К. А упразднил смерть и снова ожил, расхитив ад, не в восьмой ли день, то есть «в первый [день] недели»? (Мф.28, 1; Мк.16, 2.) П. Несомненно. К. Так и древний закон обрезание во плоти — как некоторое предызображение обрезания в духе и истине (Рим. 2, 29; Кол. 2, 11-12),— установил совершать в восьмой день (Быт. 21, 4). Превосходнейшее же оного древнего обрезание, то есть обрезание в духе, есть причастие Святого Духа и изначальная благодать, которую опять возобновил нам Христос, когда, восстав из мертвых, сказал: «примите Духа Святаго» (Ин. 20, 22). Сказал же где-то и блаженный Павел, что «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор. 5, 7). А день этого спасительного и многожеланного заклания есть четырнадцатый по лунному течению. Так и закон ясно предвозвещал время заклания Спасителя нашего, которое, говорим мы, Он претерпел за жизнь мира. Ибо в десятый (день) месяца первого, как сказано, пусть возьмут себе «одного агнца по семействам, по агнцу на семейство; … и пусть он хранится у вас до четырнадцатого дня сего месяца: тогда пусть заколет его все собрание общества Израильского вечером» (Исх. 12, 3-6). Слышишь ли, что жертва, взятая от дня десятого, сохраняема была древними до четырнадцатого, чтобы ты уразумел пятое время, в которое соделавшийся человеком подъял за нас смерть, когда начался уже ущерб луны, которая поставлена «для управления ночью»? (Быт. 1, 16.) И это дело имеет таинственный смысл и, кажется, тонко намекает на обратный ход власти диавола и постепенное как бы ниспадение его к бессилию и совершенной немощи. Он имеет как бы своим образом луну: ибо и он начальствует над ночью, то есть над теми, которые находятся во тьме и еще дремлют и не имеют света богопознания; а что богодухновенному Писанию обычно уподоблять стадо заблуждающихся ночи, об этом послушай, что говорит Владыка всех иудеям, когда Иерусалим возвратился к идолослужению: «нощи уподобих матерь твою: уподобишася людие Мои аки не имуще умения» (Ос. 4, 5-6). Не ясно ли тебе, что ночью называет он не имеющих познания об истинном и по естеству Божестве? Поэтому враг всех возненавидел времена и дни, в которые он погиб, мы же спасены. И ненавидящий оные вместе с ним получит часть его и жребий его, то есть непрекращающееся наказание. П. Таким образом, и это мы поместим в разряд подлинно нечестивого и богоненавистного идолослужения, так же, как и пустые выдумки о так называемом Рождении. К. Знай, что это так именно, как и показало самое исследование дела. Сверх того должно весьма опасаться привязанности к бесполезным наблюдениям над полетом птиц, нашептываниям и заклинаниям: так как некоторые из эллинов впали в такое легкомыслие, что стали думать, будто знание относящихся до нас обстоятельств содержится даже в летящих по воздуху птицах. Поэтому они исследуют полеты к востоку и западу направо и налево, и если покажется где-либо каркающая ворона, то, подставивши ухо, внимательно слушают, как будто что-нибудь весьма истинное, и возвращаются с радостью; и нисколько не стыдятся эти жалкие люди, усвояя птицам силу столь важного прорицания. При этом измышляется ими и такого рода твердое, как они сами думают, основание, будто бы чрез них (птиц) дают откровение боги. Мы же не называем богами отпадших ангелов, чрез которых поставляются для вас такого рода добрые и досточудные пророки и знатоки будущего, как каркающая ворона и быстрокрылый ястреб, и темно-желтые голуби, по словам эллинов, и другие роды птиц, — пророки, достойные тех, которые внушают им щебетанье, для вас предназначенное. Счастливы же и достойны соревнования вы, получившие таковых истолкователей воли богов! Как видно, забыли вы, хотя и удивляетесь мнениям ваших поэтов, что и им это дело представлялось смешным, что и они считали его вздорным и бесполезным. Ибо Гомер говорит: «друг мой, оставь птиц, летят ли они направо к востоку и солнцу, или налево, к темному западу» (Илиада, 12,239-240). Также и Эврипид ясно и наглядно определяет тщету наблюдения за полетом птиц. Он говорит, что Тезей воспылал гневом на своего сына Ипполита и пытался даже изгнать его из отечества. И когда этот сказал: «Неужели ты, не приняв в соображение ни клятвы, ни веры, ни изречений прорицателей, без суда извергаешь меня из отечества?»