П. Итак, не безвредное дело относительно осквернения, Даже и в беседу вступать с кем-либо чуждым и иномыслящим.

К. Ты разумеешь весьма хорошо. Посему и закон омовенных и чистых и поэтому уже соделавшихся своими Богу, как бы стеною, отделяет от нечистоты тех, говоря: «Когда введет тебя Господь, Бог твой, в землю, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею, и изгонит от лица твоего многочисленные народы, Хеттеев, Гергесеев, Аморреев, Хананеев, Ферезеев, Евеев и Иевусеев, семь народов, которые многочисленнее и сильнее тебя, и предаст их тебе Господь, Бог твой, и поразишь их, тогда предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их; и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня» (Втор. 7, 1-4). Так осторожен закон: да не завещавши, — говорит,— к ним завета; ибо не согласно и несоприкосновенно с освященным еще оскверненное, с просвещенным находящееся во мгле и тьме, с принятым неприемлемое, со входящим в священную и Божественную скинию изгоняемое из нее.

П. Но какая же это предусмотрительность закона? И почему он отделяет, и притом вовсе, чистое от оскверненного, хотя бы последнее украшено было, может быть, добродетелью?

К. Потому что весьма велика опасность, друг мой, чтобы и кажущееся право стоящим не приняло уклонения к ненадлежащему и не отвлечено было от приличествующего, чем бы то ни было увлеченное, или возбуждающим вожделение удовольствием, или наталкивающею на согрешение самой природе присущею склонностью к тому. Всегда почти она склонна к порочному, о чем свидетельствует нам и Божественное слово: «помышление сердца человеческого, — говорит оно, — зло от юности его» (Быт.8, 21). Приведу, если желаешь, в наглядное доказательство сего, то, что, как повествуется, потерпела сама рожденная от Иакова.

П. Дину, конечно, разумеешь, — так полагаю.

К. Совершенно так, Палладий; ибо так написано в книге Бытия: «Иаков, возвратившись из Месопотамии, благополучно пришел в город Сихем, который в земле Ханаанской, и расположился пред городом. И купил часть поля, на котором раскинул шатер свой, у сынов Еммора, отца Сихемова, за сто монет. И поставил там жертвенник, и призвал имя Господа Бога Израилева. Дина, дочь Лии, которую она родила Иакову, вышла посмотреть на дочерей земли той. И увидел ее Сихем, сын Еммора Евеянина, князя земли той, и взял ее, и спал с нею, и сделал ей насилие. И прилепилась душа его в Дине, дочери Иакова, и он полюбил девицу и говорил по сердцу девицы» (33, 18-20; 34, 1-3). Итак, смотри: пока она еще охотно вращалась и пребывала в шатре отца, в котором он и призывал Бога Израилева, и воздвиг святой жертвенник, была еще нескверною и украшалась девством; но как скоро вышла из отцовского шатра и, оставив священное место, примешалась к чужим женщинам, тотчас вынуждена была к необычному ей осквернению и уже не была более девою; и хотя сначала невольно подчинилась сладострастию других, однако после того и сама хотела быть с своим оскорбителем; ибо «говорил, — сказано, — по сердцу девицы».

П. Это так.

К. Итак, предложив это чувственное во образ умопостигаемого, скажем теперь, что душа, проводя превосходное житие как бы в какой скинии, будет всечистою и нескверною, и свободною от всякой мерзости; если же выйдет куда-либо и устремится к дщерям иноплеменников, то есть если испытает и усмотрит жизнь мирских, то развратит свой доброкачественный и благородный ум, ибо не безвредно сожительство с порочными для тех, которые вознамерились вести жизнь славную. Но и божественный Давид, как мы знаем, не желал ходить вне священной скинии, а напротив, более всего молился о том, чтобы пребывать и жить не вдали от нее, говоря: «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать храм Его, ибо Он укрыл бы меня в скинии Своей в день бедствия, скрыл бы меня в потаенном месте селения Своего, вознес бы меня на скалу» (Пс.26, 4-5). Селением Божественным и священным называет при этом, думаю, твердость и непоколебимость благочестивого жития, в каковом селении, укрывшись некоторым образом, он был бы неуловим для стремящихся погубить его страстей. П. Кажется, так. К. Что же? не яснее ли и истиннее всякий может узнать, что иногда и в людях, по-видимому, утвердившихся, обращение с иноплеменниками может произвести крайнюю степень осквернения, когда приведет в доказательство конец жизни Соломона и то, что случилось ему испытать на самом пороге старости? П. Каким же образом? К. Он так был знаменит и славен, что уже несравненную приял славу; однако перешел потом к гнусности, более того даже малодушно снизошел до крайнего нечестия против Бога. Так было с ним; ибо написано в Третьей книге Царств: «Царь Соломон превосходил всех царей земли богатством и мудростью. И все [цари] на земле искали видеть Соломона, чтобы послушать мудрости его, которую вложил Бог в сердце его» (10, 23-24). Но столь славного и знаменитого, и до того, наконец, достигшего в мудрости, что был предметом безмерного удивления и у весьма отдаленных народов, ниспровергла страсть к порочным женщинам и, так сказать, похитив из самой Божественной скинии, ввергла в ров идолослужения. Ибо так написано о нем: «И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой, Моавитянок, Аммонитянок, Идумеянок, Сидонянок, Хеттеянок, из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым: `не входите к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам'; к ним прилепился Соломон любовью. И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его. Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу Богу своему, как сердце Давида, отца его. И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. И делал Соломон неугодное пред очами Господа и не вполне последовал Господу, как Давид, отец его» (11, 1-6). Не достоин ли оплакивания тот, о котором говорится, что впал в такое зло? Воздвигший знаменитый оный храм в Иерусалиме, просивший себе Божественным «приседящую престолу Твоему премудрость» (Прем. 9, 4), по несравненной своей мудрости бывший предметом удивления даже до самых пределов поднебесной, как денница сиявший в городах и странах, будучи побежден страстью к постыдным женщинам и ходя во след сквернейшего вожделения, оказывается впадшим в такое безумие, что совершенно ни во что считал и самое благочестие в отношении к Богу. Итак, опасно, без сомнения, быть в общении с иноплеменниками; но всего опаснее — быть побеждаемым плотским удовольствием: нечист таковой и всечистому Богу ненавистен, и лишенный добродетели, не может приступать к священной и Божественной скинии; но не может также и приносить жертву приятную; ибо написано во Второзаконии: «Не должно быть блудницы из дочерей Израилевых и не должно быть блудника из сынов Израилевых». (Не должно быть платящей подать из дочерей Израилевых, ни продаваемого из сынов Израилевых.) «Не вноси платы блудницы и цены пса в дом Господа Бога твоего ни по какому обету, ибо то и другое есть мерзость пред Господом Богом твоим» (23, 17-18). П. Как суров закон, и как он в высшей степени полезен! К. Хорошо, Палладий: ты мыслишь правильно. Но изумишься, думаю, и еще более, приняв в соображение, что весьма сильно затрудняя легкий путь к удовольствиям, он изгоняет распутного и необузданного. Ибо смотри, как он явно порицает и хотящих добровольно и по собственному избранию упражняться в постыдном осквернении, и обыкших приводит к сему силою и других; смотри, как он, указывая, чего не должно делать, приводит их к большей осторожности и затрудняет для них отыскание отговорок, которые могли бы быть достаточными для защиты: обвинению будут подлежать уже не грехи неведения, а грехи нерадения и непокорного духа.