Нельзя обойти молчанием и тот факт, что почти вое страны СНГ и Балтии издали правовые акты, ограждающие национальные интересы в религиозной сфере и серьезно ограничивающие проникновение новых религиозных учений на свои территории. Так, Закон Литовской Pecnyft лики «О религиозных общинах и сообществах» (1995 признает лишь «девять традиционно существующих в Литве религиозных общин и сообществ», а остальные религиозные организации «могут обращаться относительно государственного признания спустя не менее 25 лет после их первичной регистрации в Литве». По законодательству Украины представители иностранных религиозных организаций «могут заниматься проповедованием религиозных вероучений, исполнением религиозных обрядов или их канонической деятельностью лишь в тех религиозных организациях, по приглашению которых они прибыли, по официальному согласованию с государственным органом, осуществившим регистрацию устава (положения) ответствующей религиозной организации».

В российском законодательстве полностью отсутствуют такие положения. В итоге Россия стала благодатной территорией для распространения и деятельности религиозных организаций самых причудливых наименований, в том числе пользующихся в странах происхождения далеко не безупречной репутацией и вытесняемых оттуда в результате мер, предпринимаемых властями. На актуальность урегулирования этого вопроса на федеральном уровне указывает и то, что уже почти четверть субъектов Российской Федерации приняли законодательные и иные нормативные правовые акты, касающиеся деятельности иностранных религиозных организаций, устанавливающие порядок аккредитации их представительств и представителей. По информации с мест, эти акты способствовали норма¬лизации обстановки, упорядочению бесконтрольной деятельности «новых» религиозных организаций, особенно проникших на территорию России из-за рубежа. Остальные субъекты Федерации подготовили проекты законодательных документов, направленные в основном против бесконтрольной деятельности иностранных миссионеров.

Наконец, снят запрет на создание государственного органа по делам религий и аналогичных структур в субъектах Федерации. Отсутствие авторитетной и компетентной федеральной структуры сегодня лишь в малой степени компенсируют Комиссия по вопросам религиозных объединений при Правительстве РФ и Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте РФ, наделенные только рекомендательными функциями. Аргументы противников государственного органа наивны и сводятся лишь к одному: с его созданием-де возродится Совет по делам религий, который непременно начнет вмешиваться во внутреннюю жизнь религиозных объединений.

Однако за этим стоит опасение, что профессиональный государственный орган будет добиваться соблюдения Основного Закона страны в части свободы совести и в целом законодательства о религиозных организациях. К слову сказать, во всех странах СНГ и Балтии, кроме Грузии и России, существуют государственные органы по делам религий, и они не стали аппаратом, направленным против религиозных организаций. Отсутствие федерального органа ослабляет и позиции работников субъектов Российсш Федерации, занимающихся вопросами религиозных организаций. Существует значительный разнобой в наименовании должностей этих работников, а в отдельных субъектах Федерации имеют место поползновения за их счёт решить проблему сокращения кадров. Растет число регионов, где в штатном расписании просто отсутствуют должности по осуществлению взаимодействия с религиозными организациями. В то же время из года в год большинство руководителей исполнительной власти субъектов Федерации, понимая важность и деликатность работы с религиозными организациями, настойчиво ставят вопрос необходимости создания полномочного государственног органа и соответствующих структур на местах.

18-19 ноября 1996 г. в Российской академии государственной службы (РАГС) состоялся международный семинар «Современные модели государственно-церковных отнопк ний: российский и зарубежный опыт». Кроме российских ученых, на этом примечательном форуме присутствовали ученые из других стран, а также представители многих заинтересованных ведомств, так или иначе связанных с вопросами религии: Государственной Думы, администрации Президента РФ, аппарата Правительства РФ, Генеральной прокуратуры РФ, МВД России, Минюста Росси Министерства общего и профессионального образования РФ, Комитета РФ по делам молодежи, Министерства обороны РФ, региональных администраций Московской, Тульской, Оренбургской областей, Краснодарского и Ставропольского краев, административных округов г. Москвы.

Для обсуждения было предложено два основных ВОПРОСА, которые для современной России имеют первостепенное значение: создание новой концепции государственно-церковных отношений и правовое положение нетрадиционных конфессий.

На семинаре было отмечено, что в настоящее время в России, вследствие всё более заметной роли религии в жизни общества, коренным образом меняются отношения между Церковью и государством как основным инститом политической системы. Напомним, что государственно-церковные отношения в России в разные периоды истории складывались по-разному: от союзничества и партнерства до полного отделения Церкви от государства. Безусловно, весь исторический опыт взаимоотношений Шияет на современные попытки решить столь сложный юпрос. Но сегодня ? другие условия, и полностью принять опыт прошлого (пусть даже и с определенной коректировкой) вряд ли удастся. Слаба законодательная база, регламентирующая взаимодействие между государством и Церковью. Это приводит к тому, что многие регионы России, пытаясь «со своей колокольни» защитить права верующих, принимают дополнительные законы, регулирующие взаимоотношения между органами власти на местах и зелигиозными организациями (об этом говорили представители Тульской области и Ставропольского края).

Интересная дискуссия развернулась после выступления профессора кафедры религиоведения РАГС М. И. Одинцова по поводу его видения модели государственной политики в сфере свободы совести для демократической России. По мнению профессора Одинцова, государство, разрушив вертикальную и горизонтальную системы взаимодействия с религиозными организациями, как бы отодвинуло себя от решения этих вопросов. Тогда как именно государство обязано строить устойчивую политику в области религиозных отношений и свободы совести. Подобное мнение вызвало некоторое неприятие у американских учёных. Они отстаивают либеральную, антропоцентристскую позицию в отношении свободы совести: a их взгляд, взаимоотношения гражданина с государтвом должны строиться на принципах полной свободы личности и государство здесь отходит на второй план. Пo-видимому, сегодняшнее движение в странах Западной Европы и Америки по созданию единой постиндустриальной цивилизации накладывает отпечаток как на экуменическое движение, так и на мнение многих западных ученых-религиоведов. Поэтому в отношения государства и религиозных организаций они полагают другие принципы. На наш взгляд, подобная точка зрения возможна только странах, где такой подход является внутренней потребностью государств и такое «объединение» не имеет насильственного характера. То есть в странах давней и прочной демократии, когда население само в состоянии противостоять активной духовной экспансии и по крайней мере умеет пользоваться правовой защитой. Хотя и здесь зарубежные коллеги отмечали встречающиеся грубейшие нарушения законов как со стороны религиозных организаций, так и со стороны государства или отдельных граждан. Участники же российской стороны отстаивали идеи актуальности создания концепции государственно-церковных отношений, правового обеспечения ее, установления единой структуры по связям органов власти с религиозными организациями, которая бы обеспечила реализацию государственной политики и координацию деятельности всех заинтересованных служб и ведомств. Так или иначе, но спор о «новых» религиозных дв жениях сводится к поиску ответа на вопросы: каков правовой статус «новых» религиозных объединений в России? Имеют или не имеют они право наравне с друга религиозными организациями осуществлять деятельное по удовлетворению религиозных потребностей своих по ледователей, заниматься миссионерством и благотворительностью?