Таким образом, весьма правильно я сказал в другом месте той же книги: "Ибо если не от дел, но по милосердию Божиему и призываемся, чтобы веровать, и, верующим, нам даруется, чтобы мы творили добро, то этому милосердию не должны завидовать язычники". Хотя там я менее старательно рассмотрел вопрос о том призвании, которое совершается по Божиему намерению (Пересм. Кн. 1, гл. 23, н. 3, 4).

Глава 4

8. Итак, вы ясно видите, что я тогда думал о вере и делах, хотя и испытывал трудности, повествуя о благодати. И вижу я, что эти наши братья придерживаются того же мнения, что и я тогда, поскольку не старались ни прочесть мои книги, ни идти в них со мною вперед. Ведь если бы постарались, то нашли бы, что этот вопрос разрешен на основании истины божественных писаний в первой из двух книг, которые я написал в самом начале моего епископата Симплициану, блаженной памяти епископу Медиоланской Церкви, преемнику святого Амвросия.

Хотя, может быть, они не знают об этих книгах; если это так, сделайте, чтобы узнали. Об этой первой из двух книг я впервые упомянул во второй книге Пересмотров таким образом: "Из тех книг, которые я написал, будучи епископом, первые две адресованы Симплициану, предстоятелю Медиоланской Церкви, заступившему на место блаженнейшего Амвросия. В них говорится о различных вопросах, из коих два, взятые из послания апостола Павла к Римлянам, я собрал в первой книге.

Из этих вопросов первый относится к словам: "Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак", - вплоть до того места, где апостол говорит: "Кто избавит меня от сего тела смерти? Благодать Божия через Иисуса Христа Господа нашего" (Рим. 7, 7-25)". В этой книге слова апостола: "Закон духовен, я же плотян" (Там же 14) - и другие, показывающие, что плоть воюет с духом, я изложил таким образом, словно человек, о котором там идет речь, находится еще под законом, а не под благодатью.

Только много позже я понял, что слова эти могут принадлежать и духовному человеку (и с большей вероятностью). Дальнейшее исследование в этой книге продолжается с того места, где апостол говорит: "И не одно это; но так было и с Ревеккою, когда она зачала в одно время от Исаака", - вплоть до слов: "Если бы Господь Саваоф не оставил нам семени, то мы сделались бы как Содом, и были бы подобны Гоморре" (Там же, 10-29).

В разрешении этого вопроса возникли затруднения, связанные со свободой воли человека. Но победила благодать Божия, и нельзя было не понять прозрачнейшую истину, сказанную апостолом: "Ибо кто отличает тебя? Что имеешь, чего бы не получил? Если же получил, что хвалишься, как будто не получил?" (1 Кор. 4, 7). А мученик Киприан, желая показать это, выразил эту мысль в одном заглавии: "Ни в чем не следует хвалиться, поскольку ничто не является нашим" (К Квирину, кн. 3, гл. 4).

Вот почему я ранее сказал, что этим свидетельством апостола также и я был обличен, когда я, как я сказал в письме к епископу Симплициану, мудрствовал об этом деле иначе, нежели открыл мне Бог. Итак, свидетельство апостола, сказавшего для смирения человеческой гордости: "Что имеешь, чего бы не получил?", - не позволяет кому-либо из верных сказать: "Имею веру, которую не получил", - ибо спесивость этого ответа совершенно подавляется апостольскими словами. Но нельзя сказать и так: "Хотя не имею совершенной веры, однако имею ее начало, коим сперва уверовал во Христа". Ибо и на это будет сказано: "Что имеешь, чего бы не получил? Если же получил, что хвалишься, как будто не получил?" (1 Кор. 4, 7). Глава 5 9. Некоторые думают, что о вере потому нельзя сказать: "Что имеешь, чего бы не получил?", - что она остается способностью той самой природы, которая прежде была дарована здоровой и совершенной, хотя ныне испорчена (В письме Илария, н. 4, вверху, кол. 955-956). Но данное место нельзя понимать в том смысле, в каком они хотят, если мы размыслим о том, почему апостол это сказал. Ибо он стремился, чтобы никто не хвалился человеком. Ведь среди коринфских христиан возникли разногласия, так что один говорил "Я - Павлов; другой же, я - Аполлосов; третий, я - Кифин". И поэтому ему пришлось сказать: "Немудрое мира избрал Бог, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, - для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом". Здесь апостол достаточно ясно выступает против человеческой гордости, а именно, чтобы никто не хвалился человеком, а тем самым и самим собой. Наконец, он говорит: "Чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом", - и дабы показать, чем человек должен хвалиться, тут же добавляет: "От Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью, и освящением, и искуплением: чтобы, как написано, хвалящийся хвалился Господом" (1 Кор. 1, 12, 27-31). Отсюда он переходит к сказанному далее: "Вы еще плотские. Ибо если между вами споры и раздоры, то не плотские ли вы? И не по человеческому ли поступаете? Ибо когда один говорит: я Павлов, а другой: я Аполлосов, то не плотские ли вы? Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали, и притом насколько каждому дал Бог. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, но все Бог возращающий".