Через некоторое время они начали возвращаться. Двое возвратились с огромными прицепами для жилья, а один – с большим трейлером для путешествий и генератором. Одна группа принесла посуду и столовые приборы. Большей частью это были сервизы, было также и настоящее серебро. Другая группа принесла столы, а остальные – продукты и напитки. У нас было обилие всякой еды.

Один брат, Патрик, приехал на парковочную стоянку в полицейской машине с включенными огнями и сиреной. Он набил ее ящиками с вином и кофе. А в багажнике находилась кофеварка эспрессо. <…> Мы пошли к расположенным вблизи домам, чтобы принести то, что можно было бы использовать в качестве дров. Было странно входить в эти опустевшие дома. Мы не стучались.

Мы просто открывали двери и говорили: «Вы говорите "Меня это не интересует?" У вас своя религия? Очень плохо, очень плохо... Ты, великий город, в один день свершится суд твой». Мы даже принесли к огню несколько табличек. На одной было написано: «Торговцам и агентам вход воспрещен», а на другой: «Осторожно! Злая собака». Мы долго смеялись, бросая их в огонь[154].

 Но вот жизнь уже устоялась, мародерство завершено, все что можно натаскать уже натаскано, и «свидетели Иеговы» вселились в опустевшие дома. Как проходит их жизнь? Глава семьи просыпается утром, наслаждается прекрасной погодой, пьет в постели кофе, принесенный ему женой. Затем: «Где пульт? – спросил я. – Включи телевизор. Время утреннего поклонения.

Не знаешь, "Духовная мысль" на сегодняшний день из Новых Писаний или из первоисточника?» «Из первоисточника, – ответила она. – Из 18 главы Иезекииля. И кто, ты думаешь, будет комментировать?» Я почесал лоб. «Не знаю. Слишком ранний час, чтобы быть в состоянии строить догадки. Скажи мне сама». «Иезекииль, – ответила она. – Иезекииль комментирует то, что написал сам. Это должно быть здорово». Это, действительно, было здорово!

«Знаешь, – сказал я, когда она уже вставала, – Боб и Тэнни были на конгрессе, на котором был воскрешен Иезекииль. Боб сказал, что он очень крепкого телосложения». «Да ну? Я рада, что на нашем конгрессе был воскрешен Илия (sic! – А. Д.). Прямо-таки шаровая молния! Для нашего первого опыта участия в воскресении кто мог бы быть лучше? До конца моей жизни... (Я все еще так говорю) ...

Во всяком случае, я никогда не забуду этот конгресс. У меня до сих пор слезы на глазах...» Она вышла в кухню, ее голос постепенно затих[155]. Затем к рассказчику приходят гости: Когда позже я отдыхал, пришли Норм и Труди. «Норм, – сказал я, – Я слышал, тебе пришлось основательно потрудиться на прошлой неделе». Они сели. Опершись локтем о стол, он сказал с огоньком в глазах: «Послушай-ка, что я тебе скажу. Когда я сплю, я сплю основательно. Когда я играю, я играю основательно.

И когда я работаю, я работаю основательно». Мы основательно над этим похохотали. (Кстати, вот образчик сектантского юмора. – А. Д.) Труди сказала: «Будете готовы сегодня вечером?» «Конечно, – ответил я. Вы уже решили, куда мы пойдем?» Ее глаза загорелись, и она ответила: «Да. Мы с Нормом готовим настоящий обед в стиле старого мира по-итальянски, а затем пойдем в "Большой Экран"». «"Большой Экран"? – воскликнул я. – Это звучит здорово, а что там сегодня будет?» Норм дружески похлопал меня по плечу и сказал: «Растерзанное сердце. Сценарий и постановка Ионафана. Это насыщенная драма, в основном о жизни с Давидом. Я слышала, она великолепна». И это, действительно, было великолепно[156]. Отметим, что хотя герои нашего рассказа живут в материальном мире, вся культура человечества (за исключением «культуры потребительства») из него полностью изъята: ни литературы, ни изобразительного искусства, ни музыки более не существует. Исчезли в небытие Фидий и Веласкес, Платон и Спиноза, Шекспир и Достоевский, Бах и Рахманинов. Есть только картины, написанные в Вефиле (теперь перенесшемся на небо), музыка, сочиненная там же, и псевдоголливудская кинопродукция того же происхождения. Растительному существованию сытых рабов не должно мешать ничто, провоцирующее несанкционированные мысли и непредписанные чувства: все это препятствует здоровому пищеварению. Из «старого мира» в раю можно оставить только поваренную книгу. Воскресение мертвых (отметим, только «свидетелей Иеговы») происходит не в один день, а постепенно, по спущенному сверху плану. О волнительном свидании с родственниками жителей рая на земле обычно предупреждают за несколько дней. Воскрешают (а точнее, воссоздают) покойных братьев и сестер сами иеговисты в специально выстроенных для этой цели центрах – мрамор, хрусталь и позолота. Назначенный сверху служитель произносит заклинание, которое приводит в действие потусторонний механизм, – и вот, из ничего в хрустальном гробу возникает из небытия давно скончавшийся сектант. Мы вошли в святыню. Там было мягкое освещение. Еще более захватывающие картины золотым орнаментом. На нем возвышалась кровать, сделанная из необычного материала, – покрытая частично непрозрачным стеклянным колпаком. Брат Рэнч произнес молитву, которую слышали все присутствующие в приемной. Как только он произнес «аминь», мы услышали как бы звук ветра. Затем перед нашими широко открытыми глазами под стеклом она начала материализоваться. Вскоре мы увидели женскую фигуру. Я посмотрел на ее лицо, и вот – это она с закрытыми глазами. У нее волосы до плеч. Я не помню, чтобы у нее были волосы до плеч, но именно такими они были на ее школьных фотографиях. Это, конечно, была она, но я едва ли помню ее такой молодой. Конечно, когда она так выглядела последний раз, меня еще не было. Мое сердце ёкнуло. Я наклонился, чтобы рассмотреть каждую черту ее лица, когда она вдруг раскрыла глаза. Я слегка отпрянул.