Для ответа вновь вспомним о соотношении между волею и произвлением, о чем говорилось во второй главе.

Естественная воля человека похожа на волю животных тем, что представляет собою простое животолюбие. Без такой воли была бы невозможна никакая биологическая жизнь. Правильное соединение органических молекул еще не станет жизнью до тех пор, пока не появится некая идеальная жизненная сила, которая выразится в том, что это собрание молекул захочет жить и соответствующим образом будет взаимодействовать с окружающей средою. Иными словами, пока не появится инстинкт самосохранения и продолжения рода. Для животных этот инстинкт и есть по сути дела их животная воля. По его наличию или отсутствию можно отличать живое от неживого.

Но как живое несводимо к мертвому, отличаясь от последнего некоей идеальною сущностью - этим самым инстинктом, - так и человек несводим к биологическому виду, отличаясь от животных еще иною идеальною сущностью - духом своим.

В области воли это отличие проявляется в том, что у человека имеется орган связи духа с волею, именуемый произволением, как мы уже говорили. Сказали мы и о том, что произволение - едва ли не самое удивительное, неповторимое и таинственное святилище человека, определяющее его личность, и главное его свойство - свобода. Животолюбие зверей несвободно, также как и естественная воля человека. У человека свободно его произволение: поступать по совести или против нее. В произволение наше даже Бог не вмешивается, но именно по нему Он будет судить каждого. Естественная грехолюбивая воля часто борется с совестью за обладание произволением, но последнее само выбирает между сими противоборствующими, отдавая предпочтение то одной, то другой.

Аскетическая задача отсечения своей воли и состоит в том, чтобы произволение стояло всегда на стороне совести, притом обученной к различению добра и зла. А воля естественная при этом встает в свой первозданный чин из падшего состояния: она отказывается от своих извращений - похотей греховных и вредных, а в своем естественном и неистребимом животолюбии уступает первенство доброму произволению. В итоге человек и хочет исполнять волю Божию как свою: хочет произволением, которому подчиняется естественная воля. Итак, воля естественная у человека восстановленного сама по себе не умирает, но лишь очищается и преобразуется именно тем, что отсекаются почти все ее проявления, ибо они у обычного падшего человека греховны. Это и означает отсечение своей воли.

Подчинившись произволению, естественное животолюбие перерождается в любовь к жизни истинной - вечной, ради нее оно готово пожертвовать даже временной жизнью тела. Так прекращается постоянный конфликт между требованиями естественной воли и совести, свойственный падшему человеку, и тем самым обретается цельность его естества.

Наконец, нельзя забывать, что такая перемена воли совершается постоянным взаимодействием ее с благодатью Божией, без которой такой поворот воли совершенно невозможен. Впрочем, и благодать не действует помимо или вопреки произволению человека. Это очень важное аскетическое наблюдение, выстраданное Церковью на огромном множестве живых примеров в борьбе с ересями, отвергавшими роль произволения человека или роль благодати.

Такова воля восстановленного во Христе человека. И если сказанное на святоотеческом языке трудно для понимания, можно те же мысли передать кратко, например словами воинской песни времен Крымской войны 1855 года: Жизни тот один достоин, Кто на смерть всегда готов. И далее в другом куплете поется о том, ради чего воин жертвует жизнью: За Царя и за Россию Мы готовы умирать. Это не есть фанатизм или отчаяние самоубийцы. Естественная воля к жизни не пропадает, но человек хочет не просто жить, а жить достойно жизни и временной, и вечной. А так достойно живет лишь тот, кто готов к смерти за высокие христианские идеалы.