– На совести каждого настоящего монаха больше детей, чем у любой материгероини! Потому что монах помогает людям, обращающимся к нему за советом, пережить семейные кризисы, не развестись, не пойти на аборт… Так что не без монашеских советов рождаются дети, которых при иных обстоятельствах просто не было бы на свете!

– У людей есть определенные консервативные представления, в которые ваш образ, ваша манера говорить может не вписываться. Бывали какието нарекания по этому поводу?

– Бывали, конечно. И у людей светских, в том числе. Таким людям хотелось бы видеть в церкви своеобразный памятник прошлому. Это же очень удобно. Если церковь в прошлом, то при всем уважении к ее «наследию», ко мне она не имеет никакого отношения. В музей можно зайти, полюбоваться, поизучать, но для жизни надо из музея выйти. И уж тем более не признается право на вмешательство мумии в мою современную жизнь. Ну, вот даже своим языком я говорю людям: «Православие – не древность, не музей». Да и вообще моя речь звучит вне храма и ради нецерковных людей. Здесь на нашем «церковнокитайском» языке, языке семинарии XIX века вообще нельзя говорить.

– Ваша популярность необычна не только в Православной среде. Чем она вызвана? Откуда такой интерес к вам со стороны светских журналистов?

– Когда вышла моя книжка «Как делают антисемитом», я полагал, что на этом мои контакты с федеральными телевизионными каналами закончатся. Но этого не произошло, хотя какаято пауза на некоторое время возникла… А вообще иногда мне кажется, что с некоторыми из наших знаменитых журналистов нужно общаться как с собаками. В хорошем смысле этого слова! Я сам собачник – собак люблю, а кошек ненавижу. Более того, считаю, что по своим грехам я в следующей жизни сам стану собакой. И собаками не обзываю никого. Но просто есть такое правило общения с собаками: ты можешь говорить им любые слова, самые гадкие и мерзкие – ей это не важно, а важна интонация. Ты можешь говорить: «сволочь ты рыжая», «гадина ты безумная», – но с доброй интонацией. И собака реагирует на это положительно. Так и журналисты реагируют не на содержание, а на общую красоту речи. Им важно, чтобы речь была динамичная, с шутками, с парадоксами. Они готовы за это и Дугина терпеть, и Жириновского, и меня…

– Вас не раздражает, что вы вписались в этот сомнительный ряд? Вам это легко дается?

– Для меня это форма послушания. Есть слова апостола Павла: «Любовь всему верит». Когда я иду на какуюто телевизионную передачу, я понимаю, что скорее всего самое главное в моем выступлении вырежут. Но если это «обрезание» будет хоть немного аккуратным, чтото из моих слов все же дойдет до зрителя… И потому я не отказываюсь от телеэфиров.

– И все же ваше подыгрывание молодежным аудиториям вызывает осуждение у церковных людей… – Подыгрывание? Подлаживание? Вы зайдите в Интернет, наберите в любом «поисковике» мою фамилию – и посмотрите, сколько ругани несется в мой адрес со всех сторон. Дело же не в том или ином слове, а в содержании. Неужели я корёжу и цензурирую православие ради того, чтобы понравиться комуто? Есть ли какието прогибания в моих текстах перед врагами и оппонентами Церкви? Язык, форма, место, аргументы – могут быть у меня необычными. Но главное содержание моей жизни и проповеди все же церковны. – Кстати, готовясь к нашей беседе, я зашел в Интернет и посмотрел, что и как 0 Вас пишут. Только за последние две недели нашел более ста упоминаний о Вас в прессе. Но в этом числе был фельетон про вас в «Крокодиле»1050, фельетон же в ультраправославном «Русском вестнике»1051, а из «Известий» узнал об обещании руководителя прессслужбы Духовного управления мусульман Поволжья подать на Вас в суд1052. В петербургской газете «Дело» некий студент, пишущий о себе как о «глубоко православном человеке», защищает от Вас самого Пушкина1053. Такое обилие критики, причем с самых разных сторон Вас не напрягает? – Митрополит Кирилл однажды в похожей ситуации утешил меня напоминанием восточной мудрости: палкой бьют только по тому дереву, на котором есть плоды. Надо терпеть. Я же знаю, лет через 30, когда меня уже не будет на этой земле, семинаристы будут писать диссертации на тему «Миссионерская методика диакона Андрея Кураева». А пока приходится в самой церковной среде доказывать, что само миссионерство нужно. А пока я уже привык к акустическим помехам и уже почти не удивляюсь, когда узнаю, что сказалто я одно, а ктото услышал нечто совсем иное.