Действия Бога должны соответствовать этим определениям. Бог оказывается в некотором смысле «связанным» ими. Отсюда такие, например, пассажи в «Опытах теодицеи...»: «(53) Но скажут: итак, Бог не может ничего изменить в этом мире? В настоящее время Бог, наверное, не может ничего изменить без ущерба для своей мудрости, потому что он предвидел бытие этого мира и всего того, что он содержит, а также принял решение о его существовании; ибо он не может ни ошибаться, ни поправляться и не может принимать несовершенных решений, имеющих в виду одну какую-либо часть, а не все части» (Там же. Т.4.С. 161). Подобные взгляды в западном (католическом) богословии не были новостью.

Лейбниц сознательно причислял себя к сторонникам интеллектуалистской линии в теологии. В переписке с П.Бейлем он писал: «Что же касается свободной воли, то я придерживаюсь мнения томистов и других философов, которые полагают, что все предопределено, и не вижу причин усомниться в этом. Однако это не препятствует нам обладать свободой, избавленной не только от принуждения, но и от необходимости: в этом отношении с нами происходит то же, что с самим Богом, который тоже всегда детерминирован в своих действиях, ибо не может избежать обязанности выбирать лучшее.

Но если бы он не имел выбора, если бы то, что он совершает, было единственно возможным, он оказался бы подвластным необходимости. Чем выше совершенство, тем более оно детерминировано привязанностью к добру и в то же время более свободно. Ибо в этом случае имеется возможность и тем болееобширного познания, и тем более укрепленной в границах совершенного разума воли.» (Там же. Т. 3. С. 364).

Но Лейбниц не был бы великим философом, если бы он не нашел конкретных логических формулировок, выражающих совершенство Творца и, соответственно, творения. Эти фундаментальные логические положения Лейбниц называет архитектоническими принципами (Там же. С. 130). Одним из таких определяющих фундаментальных принципов, по Лейбницу, является принцип достаточного основания: Вот как формулируется он в «Монадологии»: «...

Ни одно явление не может оказаться истинным или действительным, ни одно утверждение справедливым без достаточного основания, почему именно дело обстоит так, а не иначе...» (Там же. Т.1. С. 41)[198] Все бытие и все познание и, даже, сам Бог подчинены у Лейбница этому принципу. Бог подчинен у Лейбница этому принципу просто потому, что все сотворенное обусловлено Его премудростью и всеблагостью.

Эти божественные атрибуты являются основанием творения и отражения их запечатлены на всей твари. Принцип достаточного основания выражает, собственно, у Лейбница факт упорядоченности мира, способ связи каждого единичного с целым. Для познания же этот принцип есть не только основание причинно-следственных связей, но и основание онтогенетической обусловленности.

В своей разносторонней научной и философской деятельности Лейбниц дал немало ярких примеров, демонстрирующих подчиненность принципов конкретных наук фундаментальным архитектоническим принципам. Одним из самых известных примеров служит принцип непрерывности: «Когда случаи (или то, что дано) непрерывно сближаются и, наконец, сливаются друг с другом, необходимо, чтобы следствия, или результаты (или то, что ожидается), претерпевали то же» (

Одна из многочисленных формулировок принципа непрерывности у Лейбница). (Там же. Т. 3. С. 357). Принцип непрерывности запрещает в лейбницевском мироздании любые скачки, дыры, зияния (hiatus ’ы). Каждое особенное должно непрерывно переходить в другое. Сам принцип непрерывности является определенным выражением закона достаточного основания. Принцип непрерывности можно сформулировать так: закон изменения следствий тождественен закону изменения данных. Принцип непрерывности есть утверждение некоторого тождества. Тождество и есть самое простейшее возможное основание: А есть потому, что А было уже дано. Сфера применения принципа чрезвычайно широка. В самых различных областях знания Лейбниц демонстрирует законы, подчиненные принципу непрерывности. Но более важная роль этого принципа — эвристическая. Лейбниц постоянно ориентирует знания на этот принцип, намечает новые проблемы, формулирует новые законы, конструирует новые объекты познания, руководствуясь принципом непрерывности. Ближайшим образом это биологическая программа Лейбница. «По-моему, — пишет Лейбниц, — есть веские основания полагать, что все различные формы существ, совокупность которых образует универсум, в мыслях точно знающего их сущностные градации Бога, до такой степени подчинены одной и той же формуле, что ее единство нарушалось бы, если бы смогли между двумя ее последовательными решениями найти какие-то промежуточные; это было бы свидетельством беспорядка и несовершенства» (Там же. Т. 1. С. 213). Эта «формула всех существ» должна осуществлять непрерывный переход от человека к животному, от животного к растению, от последнего к минералам. Традиционное обособление этих родов обусловлено, по Лейбницу, недостатком наших знаний. И принцип непрерывности приглашает нас к поиску недостающих промежуточных ступеней этой биологической лестницы: «...Нет ничего чудовищного, например, в существовании зоофитов, или, как называет их Буддеус, «растений-животных»; напротив, это совершенно согласуется с порядком природы». Монадология Лейбница оказывается очень удобным средством для реализации подобной непрерывной лестницы существ. Ведь все монады сущностно равны и отличаются одна от другой только степенью отчетливости своих представлений, а этот фактор может меняться непрерывно. Принцип непрерывности запрещает зияния, «дыры» в сущем, и Лейбниц, руководствуясь этим принципом, как бы стремиться «заткнуть» все эти возможные «дыры»... Другим ярким примером применения принципа непрерывности является исправления Лейбницем ошибочных законов удара в механике, сформулированных Декартом. Согласно Декарту (См.: Декарт Р. Соч. в 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 46,47), если два равных тела движутся навстречу друг другу с равными скоростями, то после удара (абсолютно упругого) они будут двигаться с теми же скоростями, но в обратных направлениях. С этим согласны и мы, и Лейбниц. Но другое положение Декарта гласит: если одно тело больше другого и они движутся навстречу с одинаковыми скоростями, то после удара, большее тело сохраняет и величину, и направление скорости, а меньшее сохранив величину скорости, меняет ее направление (