***

Ах, как Леня – нынешний замминистра культуры – у нас танцевал!

Он выбирался на середину комнаты и всегда оставался соло.

Он руки заламывал на затылок, он локтями неведомое писал

и тихонечко так поводил ногами, как бы и не касаясь пола.

Словно он Господу говорил: Господи, Господи, вот он – я!

Я – Леня такой-то, Давид пред ковчегом Завета,

первенец Твой и любимец. Баловень, не сводящий края –

с краями, концы – с концами от избытка Твоего лета.

От чрезмерности, Господи, Твоего бытия,

от надмирности Твоего владычества, величия Твоих владений,

великолепия Твоего лица, Господи!

Вот он – я,

сын земнородной, танцовщик, певец и гений!

И никто не мог ему соответствовать, быть парой, и все молчком

наблюдали, не смея соперничать: он, как скрипка,

всеми струнами пел вдохновенно под Божьим смычком,

в водоеме воздушном плескался самозабвенно, как Божья рыбка...

И когда уже стал замминистра, к нему на прием

я пришла и села на стул казенный. Уныло, совсем устало

на меня смотрел человек сгоревший. О деле моем

не хотел и знать. Но что-то припоминая, помог немало.

Счастливая тетя

Буду тетю мою расспрашивать, а вы все – спите:

«Тетечка, про любовь свою расскажите!»

И незамужняя тетя

начинает: «Он был капитаном дальнего плаванья...» На самой высокой ноте

ветер свистит, качает корабль, обрывает снасти:

замирает сердце от этой беды и страсти.

Полыхают солнца, молнии и созвездья:

море требует жертвы, небо жаждет возмездья.

Словно содвинулись разом две роковые чаши.

Пьющие из обеих: «Спасите наши

души!» – кричат. Вокруг так много тумана,

где можно искать всю жизнь далекого капитана...

Капитан обессилен. Но смотрит весело. Он оброс бородою.