Kniga Nr1185
***
Потемки, ночь: душа чужая.
Мерцанье. Морок. Бездорожье.
Она идет, опережая
Благую весть и Царство Божье.
Заденет, тронет – ан все мимо
скользнула, ранив больно, страшно.
И вновь с ладоней серафима
рассеянно вкушает брашно.
А то – на свет, на звук и шорох
летит, мечтая взять с поличным,
мешая свой подмокший порох
с рассохшимся зерном горчичным.
А то – сама в своем тумане,
как бы за плотной драпировкой,
играя спичками в кармане,
проходит с голубой спиртовкой...
И мне – судить ее сложнее,
чем тьму выдергивать по нитке,
чем ветер завязать на шее,
чем кольца разогнуть улитке.
***
...И яблони – до пояса в известке,
и облако, меняющее цвет,
и жабы бурые на вспаханной полоске,
и влажных звезд высокопарный бред...
Два празднословящих монаха,
чай зеленый
с вареньем прошлогодним и – смешок
почти без повода...
Соседа удивленный
взгляд через изгородь... Что ж, и его – в мешок!
В подполье темное, в хранилище: всех – в кучу!
На черный день! На злую ночь!
Каргой
душа надменная свой материал летучий
завязывает в узелок тугой.
Чтоб в день такой-то – тошный и напрасный,
забившись в угол, рукавом махнуть,–
и птицы вылетят, и встанет сад прекрасный,
где жабы – в роскоши и раздувают грудь!