Итак, Бог есть. Он Творец, Он Отец наш. Он любит наши души и ради любви сотворил их, потому что другой причины найти нельзя. В продолжение двадцати-тридцати и более лет Он благословлял, охранял, оживотворял, любил эти души, и неужели Он их уничтожит? Неужели забудет их, уступая в любви той евангельской матери, о которой говорится в Писании, что она не желала утешиться, потому что детей ее уже нет в живых44? И неужели Он истребит все души, жившие на нашем земном шаре,— если только есть другие души на солнцах и на миллионах миров, которые вращаются над нами,— истребит после того, как они жили, молились, страдали, любили?

Неужели все Его дети, рожденные от Его Духа, угаснут, уничтожатся по Его воле, и навсегда, и остальное время Его вечности пройдет у Него в том, что Он не будет иметь более детей и будет бодрствовать, как могильщик без работы, над кладбищами, где даже не будет более останков? Какого бога вы себе делаете!

Если же вы говорите, что Он будет творить беспрестанно, то каким странным художником представляете вы Его себе: Он как бы творил с одной целью разрушения. Но тогда в великом творчестве Божием были бы только начатки, пробы, какие-то опыты — ничего цельного и законченного! Был бы концерт, в котором только раздавались бы прелюдии; драма, которая была бы вдруг прервана на каком-нибудь ужасе! Нет, это невозможно, "я увижу моего Бога в стране живых"45.

Да, я увижу Бога, я в это верю несомненно. В Нем я найду все, что ищу. Я так давно ищу света, чистого света без тени — и его не нашел! Я ухожу, затронув все задачи и не решив ни одной, окруженный в шестьдесят лет еще большими недоумениями, чем в двадцать, зная лишь, что человек ничего не знает — но еще не отчаявшийся, все жаждущий знания, радостно приветствующий Землю, где я, наконец, им насыщусь.

Любви я искал и ее тоже не нашел. Я не говорю только о любви к тварям; эта любовь лишь мелькнула, была каким-то призраком. Едва я коснулся ее чаши губами, как ее у меня вырвали. Я говорю о любви к Богу, много ли я вкусил ее? А как я ее жаждал! Какое расстояние от меня до Него, в каком я мраке и какая завеса разделяет нас! Но эта завеса разорвется. Я не буду искать более Бога, как слепец, который бродит в потемках. Я увижу Его лицом к лицу и, видя Его, буду вечно полон любовью к Нему.

Я искал жизни. В течение нескольких лет я чувствовал, как она росла во мне. Я укреплялся, я возрастал. Вдруг она во мне остановилась. И, дойдя до этой вершины, до этого периода цветущей молодости, в котором остаются столь недолго, после которого неизбежно спускаются по быстрому склону годов, я почувствовал в себе умаление жизни, как [керосиновая] лампа, которую не оправляют. И вот теперь я ослаблен, разбит, склонился к земле. Конец ли это? О, нет! "Я увижу моего Бога в стране живых". Я найду в Нем жизнь, о которой мечтаю, жизнь неиссякаемую, жизнь вечную.

Такими мыслями вера поддерживает, укрепляет, умягчает души, помогает им пройти одинокие пути старости и ласково убаюкивает их смертью. По мере того как люди склоняются в "тень смертную", открывается великий свет. Когда христианин не видит более земли, вера садится у его изголовья и показывает ему на небо. Она нежно предупреждает его о последнем часе, чтобы приготовить его к последней борьбе; она прикасается к его членам, уставшим от жизни, и венчает слова раскаяния словами надежды. Сделав его смиренным, тихим, покорным чрез воспоминание о его грехах, она облекает его в силу, вручая ему в руки образ Бога, умершего за нас. Вооружив его так, она ведет его за руки навстречу смерти и учит его приветствовать ее как избавительницу. Еще мгновение — и все сны исполнятся. Он утолит свою жажду у неиссякаемых источников света и любви…

Вот чем утешает религия эту смятенную душу, которая столького жаждала, так страдала, столь малым владела. Умирающий уже предвкушает всю эту отраду. Заря беззакатного дня уже брезжит пред ним, налагая только отблеск на его чело. Веяние бессмертия окружает ложе, на котором он умирает в мире.

И глаза людей, любивших его, ищут его еще на земле, тогда как он уже отлетел на небеса.

8. Семья, дружба и любовь после смерти

Велика и утешительна надежда, что после смерти душа не только не исчезает, но как бы расцветает в новых формах бытия. И все же эта надежда была бы недостаточна и для умирающих, и для тех, кто их переживает. Слишком много в ней отвлеченного. Нам мало того, что нам обещают в далекой вечности. Скорбь разлуки прежде всего падает на людей, теряющих существо, с которым больно расстаться. В этом вопросе нельзя забыть того нашего чуткого привязчивого сердца, которое вложил в нас Сам Бог и которое Он тоже хочет сделать бессмертным. И вот религия находит этому смятенному потерею сердцу новое утешение.

Вот что говорит она…

В той счастливой земле, куда я приду по смерти, я встречу не только Бога. "Я увижу моего Бога в стране живых". Да, я найду Его окруженным всеми, кто жил, живет и будет жить, ибо Писание о Нем говорит: Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых46.