What I have said about the natural sciences has recently begun to be noticed in our intellectual circles about life and phenomena in the sphere of the human spirit. It is true that modern man, immersed in sensuality, is lazy to look more often into his soul, into his heart: he does not have enough time for this, he is "not at home," he lives almost exclusively with the interests of the flesh and the vain world: and yet, I say, in the last two or three years there has been a certain interest in the realm of the spirit. Unfortunately, the enemies of the Church noticed this phenomenon, it seems to me, before those who should stand guard over the spiritual interests of man, and have already made considerable use of the observed tendency of modern society to so-called mysticism. Such teachings as spiritism, mesmirism, occultism, Buddhism, and other errors known from ancient times began to spread in a broad wave, which, however, now appear only under new names, in order to attract those who pounce on every novelty. But just as in the days of the great prophet Elijah, when this zealot of the true faith complained to God that he was the only believer left in the world, in fact, as it was revealed to him, there were still 7000 who did not bend the knee to Baal: so in our days not everyone has yet lost faith in the life of the spirit, there are still those who thirst for knowledge: what true mysticism consists in and where to look for the satisfaction of this thirst. There are also those who are ready to help those who are thirsty to find a source of living water that quenches this thirst. For us, people of a strictly ecclesiastical worldview, it is quite clear what is the matter: the Church can proclaim with Christ: "Whosoever thirst, let him come to Me and drink!" (John 7:37). But unfortunately, our modern intelligentsia, for the most part, is so prejudiced against the Church, has so spoiled its taste in relation to the spiritual, that the simple word of the Gospel truth, which is so lovingly received in childlike simplicity by the believing simpleton, seems to the intellectual to be stale bread, and he, spoiled by modern secular literature, turns away from the spiritual: it is old, dry, scholastic; this has long been a relic, long ago rejected and refuted by science..."

And so, our intelligentsia passes by the richest treasury of the writings of the Spirit-bearing Fathers and Teachers of the Church, from which it could draw the fullness of Orthodox mysticism, where the boundless world of spiritual life would open before its spiritual gaze, a world full of miracles and ineffable bliss for the one who humbly clings to it and obediently surrenders himself to its laws. Ask a modern intellectual: has he read a book full of miracles and even poetry, called the Minei-Chetyi or "Lives of the Saints"? I am afraid that at this word, if someone does not say, then thinks: "I have decided to treat you with something!" And yet, in some of our intellectuals, the soul asks for just such food, the heart is empty, it yearns for spiritual dissatisfaction. What to do? How can we help these people to overcome their prejudices, to conquer themselves, to lead them, so to speak, unnoticed by themselves, into this region for which their hearts yearn, and the proud mind obscures their eyes so that they do not see the open doors?...

Слава Богу, что есть люди, из самой же интеллигенции, которым Бог помог выйти на прямой путь, которые опытом изведали все трудности этой борьбы с предубеждением против духовной литературы. Сказано: кто сам был искушен, тот может и искушаемым помочь. Зная по опыту, в чем сила искушения, такой автор сможет осторожно подойти к душе и бережно коснуться ее больного места, найдет в современном интеллигентном языке выражения, которые могут обратить внимание интеллигента и увлечь его к внимательному чтению его книги, а потом и ввести во святая святых нашей святоотеческой литературы. Для нас, церковников, это покажется излишним, но те из светских людей, которые, как древние Афиняне, везде и во всем ищут нового, ознакомившись чрез книгу с тем новым для них духовным миром, какой она раскроет пред ними, только поблагодарят автора за такое изложение.

Вот именно такою книгою является, по моему мнению, новая книга М.В. Лодыженского, одно заглавие которой уже привлекает читателя своею новизною: “Свет Незримый. Из области высшей мистики”. Далее, в подзаголовке, кратко изложено и содержание: “Серафим Саровский. Франциск Ассизский. Мистика Востока и мистика Запада. Яркие черты из жизни святых. Мистические радости. Как умирали святые и как умер Толстой. Борцы за Логос”. — Как видит читатель, темы все интересные, как будто даже новые, особенно если он считает книгу не специально духовною, а светскою, как будто из области философии и мистики... На самом же деле, книга, если можно так выразиться, самая духовная: она говорит о самой сущности духовной жизни, о тех путях, какими люди подвига шли к Богу, сравнивает эти пути в среде христиан западной церкви и Церкви Восточной, показывает все превосходство, чистоту, возвышенность, облагодатствованность путей Церкви Православной в сравнении с церковью Римскою, раскрывает, на основании авторов “Добротолюбия” и вообще святоотеческого учения, отличие философии христианской от других философских систем, старается определить, что есть мистика высшая или божественная и что — мистика ложная, состояние прелести, дает понятие о типах подвижника созерцательной и деятельной жизни. Автор прекрасно характеризует экзальтированную восторженность латинского святого Франциска и в противоположность ему, как тип, простоту чувства нашего преподобного Серафима. Он прекрасно разобрал и основные начала “духовных упражнений” знаменитого Игнатия Лойолы и показал сходство этих упражнений с индусской йогой. Читатель ясно видит все превосходство православной, облагодатствованной мистики пред западной, лишенной благодати и истины. Читатель найдет у него и объяснение чудес в Лурде, сопоставление с ними чудес в Сарове, краткое, но меткое и верное определение сущности подвига юродивых и предостережение от лжеюродивых и хлыстов. Умело, осторожно, но в то же время и довольно ярко он изображает так им называемые “мистические радости”, — те духовные переживания, какие испытывали подвижники в молитве, конечно, в меру понимания нас, людей не столько духовных, сколько душевных. Он строго следует в этом руководству таких великих подвижников-аскетов, как Симеон Новый Богослов. Из множества рассказов в “Житиях святых” он умело подобрал и сгруппировал несколько примеров спокойной и радостной кончины святых Божиих, указал на то, как умирает простой русский народ и — в противоположность сему, в назидание нашим интеллигентам, описал трагическую смерть богоотступника Толстого, с которым был лично знаком, о чем с интересом могут почитать в его книге наши интеллигенты, столь увлекающиеся всем, что касается этого лжеучителя. В заключение он изображает “борцов за Логос”, то есть, святых мучеников за Христа, раскрывает характер мученичества в наши дни и указывает на близкую возможность и опасность такой борьбы в наше лукавое, богоотступническое время.

Таково, в общих чертах, содержание этой интересной книги. В изложении, приспособляясь к пониманию мирских людей, мало осведомленных в терминах духовной литературы, касающихся духовной жизни, автор употребляет свои термины, как например: “малый и большой разум”, “мистические радости” и под. Мы говорим: “жизнь во Христе”, автор говорит “жизнь в логосе”; мы говорим: “жизнь по стихиям мира, жизнь душевная”, автор выражается: “жизнь в ratio”; вместо обычного слова “Жития святых” у него стоит слово “хроника”... Конечно, можно бы обойтись и без таких оригинальных выражений, но и они нисколько не мешают впечатлению при чтении, какое, очевидно, имел в виду автор. Можно от души поблагодарить автора вот хотя бы за следующую страничку, которую мы позволяем себе привести почти целиком:

“Если мы сопоставим некоторые характерные взгляды, вошедшие в практику нашей обыденной жизни, со взглядами, которыми руководились на своем пути люди христианского подвига, то пред нами предстанут контрасты прямо поразительные, указывающие, как резко расходятся между собою наша рассудочная жизнь в ratio с жизнью в Логосе, о которой нам говорят Евангелие и христианские святые. Возьмем для этого несколько примеров:

— Ты не можешь идти по пути, не сделавшись сам этим путем, — говорит в сознании своего могущества человеческий рассудок. — Чем более будешь дерзать, тем более получишь.

“Мы всегда должны быть твердо уверены, говорят христианские подвижники, что никак не можем достигнуть совершенства своими трудами и подвигами... если Сам Господь не будет нам в этом содействовать”. (Св. Кассиан Римлянин. Доброт. 2, стр. 125.)

— Счастье в могуществе и обладании, — говорит наш рассудок. “Мы допускаем ставку только на сильного и богатого”, — поучает нашу Думу представитель высшей государственной власти.

“Бог Всеблагий оставил сильных, мудрых и богатых мира и избрал немощных, немудрых и бедных по великой и неизреченной благости Своей”, — говорят христианские подвижники (Св. Симеон Новый Богослов, Слова, вып. 1, стр. 175). — “Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные”, — читаем мы слова своего Спасителя (Мф. 11, 28).

— Я не какой-нибудь нищий, чтобы молиться, я не бесполезный парий, чтобы тратить на это время, — говорит человек гордого богатства и стяжательной энергии.

“Если ты лишаешь себя молитвы, — говорит св. Иоанн Златоуст, — то делаешь то же, что вынимаешь рыбу из воды, ибо как этой рыбе вода, так тебе нужна молитва”. (Доброт. 5, стр. 344.)

— Нет противнее того чувства, которое люди называют смирением, — говорит наш рассудок. — Смирение есть самоунижение. Первое качество человека заключается в том, что он должен сохранять свое достоинство и не терять уважения к себе.

“Если в человеке не будет смирения, то он Царствия Божия не наследует”, — говорят христианские подвижники. (Изречение Антония Великого, Доброт. 1, 31).