The deceased loved to be transported by memories to his native Petrovo. With what gratitude to God he told about his life in this modest corner of the Moscow diocese! Often tears flowed from his eyes, tears accompanied by praise to the Lord. And it is worth noting this good trait in his spiritual appearance: he knew how to be firmly attached to people, but wherever he was, wherever he lived, everywhere God sent him people who knew how to appreciate his kind heart, responded to him with love and gave his responsive heart food for an outpouring of gratitude to God for the love of these people and to prayer for them.

One can think that thanks to this crystal purity and simplicity of his kind heart, good people helped him and his sons to give them an outstanding education: by the mercy of God, they now serve in the ranks of excellence, having inherited in their hearts the good heart of their elder-parent...

Любил, страстно любил старец сельскую природу: до восхода солнечного вставал он в летнее время, шел в лес или поле косить, пахать, в поле и отдыхал, а если бывала служба, то еще до утрени, бывало, наработается и вечером ложился после заката солнца. Спал так мало, что все удивлялись ему. Питался тем, что приготовит ему матушка - его верный неизменный спутник в жизни, друг в скорбях, помощник в трудах. Она была ему ровесница: только на три месяца моложе, и скончалась лишь в августе минувшего года, за пять месяцев до его кончины. Жили как два ласковых голубка, давая пример и детям и прихожанам. В характере, в личных качествах они как будто восполняли друг друга. Покойный приписывал эту милость Божию тому, что не сам он выбрал себе подругу жизни, а положился на волю Божию. И когда скончалась эта добрая старица, о. Григорий подошел к ее постели, преклонил колена и, целуя почившую, сквозь слезы трогательно промолвил: "И зачем ты меня покинула? Уж взяла бы и меня с собой!"... И стал готовиться к исходу в вечную жизнь: часто говел, причащался св. Тайн и, наконец, освятился елеопомазанием. Отпраздновав день своего ангела, 25 января, он уже не вставал с постели и 5 февраля тихо отошел ко Господу...

В погребении его участвовали несколько иереев - сродников его, и хотя он недавно жил в приходе св. Троицы, что на Капельках, но к погребению собралось много народа: видно, так было угодно Богу почтить старца Божия общецерковною молитвою...

О. Григорий являл в себе тип патриархального священника: всецелая преданность Богу, служение ближнему в простоте любящего сердца, готовность во всякое время отдать последнее нуждающемуся, крепкая вера в промысл Божий - вот чем он жил сам и учил других тому же. И на нем удивительно исполнялось слово Господа: "Ищите прежде всего царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам". Он по мере сил, в простоте сердца делал свое дело и верил, что Господь во время благотребное не оставит его. И по вере его всегда бывало так. И храм, и колокольню, и школу, и дом себе он построил, и детей воспитал, а долгов не оставил: во всем Бог помогал!

Когда мне приходится беседовать с молодыми-иереями, то я указываю им на примеры таких старцев Божиих - иереев, питомцев старой школы, носителей старых заветов Руси святой. И грустно, и больно становится, когда оглянешься кругом и не видишь в молодом поколении таких патриархальных типов служителей Божией Церкви. Встречаются ревностные проповедники, школьные деятели, борцы с пьянством, - и за то, конечно слава Богу, - но слишком мало таких, в коих самоцен был бы совершенно убит сознанием, что сами-то они - круглый нуль, ничто, что если что и творится доброе через них, так ведь это отнюдь не они делают, а Бог через них: Бог и средства посылает, и случай дает, и силы, и время - все от Бога, и слава Ему - милосердому! В душе таких старцев живет страх: как бы не приписать себе чего-нибудь в деле Божием, как бы не лишиться за это Божия благословения и помощи в будущем. Это - страх Божий, начало - основа духовной мудрости, духовного рассуждения. Даже помыслить, что вот это сделал я, они считают святотатством. Оттого и проявляется в их пастырской деятельности незримое для других, но для них самих сердцем ощутимое водительство десницы Божией. Нельзя быть добрым пастырем, если не воспитаешь в себе, в чувстве своего сердца этого мистического настроения, этого живого ощущения водительства Божия в пастырском служении. Не свое дело делаем, а Христово: мы Его послушники, Его работники и даже более - соработники. И дело Его - великое: воспитывать чад царствия Божия, будущих граждан Иерусалима небесного. "К сим кто доволен?" - восклицал некогда избранный сосуд благодати - Апостол Павел. А он имел "ум Христов", он дерзал говорить о себе: "Не к тому аз живу, но живет во мне Христос..." Живет, а следовательно, и действует. Если же так судил о себе великий Павел, паче всех потрудившийся в благовестии Евангелия, первоверховный среди Апостолов, то что речем о себе мы, грешные, недостойнейшие носители благодати Божией, служители Церкви?.. Но у Христа таков закон: чем кто больше сознает свою немощь, свое недостоинство, тем ближе к тому и Его благодать: "Сила бо Его в немощи совершается". Вот почему, если и всякому христианину, то тем паче пастырю Церкви подобает всяким хранением хранить, как неоцененное сокровище, как нежный благоуханный цветок оберегать в чувстве сердца сознание своего ничтожества, своей беспомощности, постоянной нужды в Божией помощи...

Вот чем сильны были иереи Божии, подобные смиренному о. Григорию. Они крепко веровали, что Христос не оставит без помощи, не допустит до голодания и нужды безысходной Своего работника, и в основе их нравственного устроения глубоко лежало сознание, что смиренное чувство своего недостаточества есть та стихия, которой должен жить истинный служитель Христов...

Моя октябрьская проповедь и память о ней в жидовствующей печати

Прав был автор статьи в "Русской Речи", которую я привел в прошлом моем дневнике, что иудеи не забудут и не простят Никону его проповедь 16 октября 1905 года. Только что я сдал прошлый дневник в типографию, как мне кто-то прислал в бандероли "Утро России", в котором какой-то самозванец - "баккалавр" делает строгий выговор Святейшему Синоду за то, что он послал меня на Афон - меня, "человека крайне узкого, одностороннего, неуживчивого, придирчивого, капризного, не стесняющегося в приемах борьбы с почему-либо неугодными ему лицами, который за все эти качества да еще за крайне неудачное авторство пресловутой погромной проповеди от 16 октября 1905 года был удален из Москвы по единодушному желанию ее духовенства, поддержанному бывшим синодальным обер-прокурором кн. А. Д. Оболенским". Так пишется иудеями история. "Научнее такого легата, - говорит "баккалавр" из синагоги, - трудно было что-либо и придумать: он и мирных-то обитателей способен раздражить, и довести чуть не до бунта, а его послали вразумлять и примирять уже и без того достаточно ожесточенных людей". Так аттестует меня пред своими читателями жидовско-раскольничья газета. К сожалению, она настолько невежественна в моем послужном списке или же настолько нечестна пред своими читателями, что - или не знает, или знает да умалчивает, что речь идет не об епископе, а об архиепископе, не о заштатном епископе, а о постоянном члене С. Синода, не о каком-то неуче, а удостоенном высокого звания почетного члена Московской Императорской Духовной Академии, хотя он в сей Академии и не учился, и получившего за свои труды две Макарьевские премии. Прошу прощения у читателей, что вынуждаюсь немного вразумить относительно своей особы "баккалавра" из синагоги. Ну да что с такими "баккалаврами" толковать: им ведь закон честности не писан, хотя все же следовало побольше уважать своих читателей и не обманывать их: а что как да они все умолчанное газетою знают? Ведь тогда и аттестации газеты не поверят, а обзовут ее лгуньей...

Но не затем я заговорил об этом уличном листке, который православные презирают, а вот уж не впервые снова идет в газетах речь о моей "пресловутой погромной проповеди 16 октября", и многие читатели мои просят меня ознакомить с нею, чтобы самим судить, а не со слов жидовской прессы, о достоинствах и недостатках сей проповеди. Разыскал я ее в "Московских Ведомостях" от того самого числа, когда она произнесена, и помещаю в этом дневнике: может быть, и моим врагам полезно ее перечитать.

Что нам делать в эти тревожные наши дни?

Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, всех нас заступи!..