Церковь не была еще вполне окончена до начала 1680 г. Между тем дела пошли хуже. Один грек, слуга Георгирениса, по имени Доминико Грациано, скрылся с некоторой частью церковного капитала и уехал в Бристоль. Архиепископ завел дело против него, но, по причине своего плохого английского, он произвел слабое впечатление на бристольских судей; Гратиана был оправдан. Затем Гратиана обвинил Георгирениса в том, что тот будто был тайным папистом и похвалялся, что вскоре в бристольском соборе будет служиться месса, а когда герцог станет королем, ему будет предоставлена епископская кафедра в Англии. Обвинение пришлось кстати, поскольку воодушевление, вызванное «папским проектом», раскрытым Титом Отсом, достигло апогея, благодаря убийству наперсника Отса, сэра Эдмунда Готфрея. По просьбе Георгирениса обвинения были проверены Палатой лордов, и он был освобожден от них. Но подозрения возникли снова, когда информатор Пранс объявил, что труп Готфрея был перенесен с носилок на лошадь прямо перед греческой церковью. Георгиренис, должно быть, пожалел о своем благодарном посвящении герцогу Йоркскому.

Едва это осложнение было улажено, как архиепископ должен был предупредить общество об одном греческом священнике по имени Сицилиано, который собирал средства якобы для церкви, но на самом деле на свои непристойные нужды. Худшее, однако, было впереди. Епископ Комптон и викарий св. Мартина, оба убежденные протестанты, имели возражения против некоторых обычаев Греческой церкви и обвиняли ее в папистских наклонностях. Вероятно, они были поражены присутствием икон и почитанием, им оказываемым. Предвидя неприятности от этого, патриарх попросил посланника в Константинополе, сэра Джона Финча, чтобы церковь в Лондоне была подчинена непосредственно патриархату, подобно греческой церкви в Венеции. Узнав о практике службы в лондонской церкви, сэр Джон Финч написал в депеше от февраля 1679 г., что он считает это нежелательным. Комптон, чьи подозрения впервые появились под влиянием клеветы Гратиана и были раздуты, вероятно, викарием св. Мартина, почувствовал себя вправе вмешаться в греческую церковную службу.

Между тем Георгиренис, который, возможно, знал о враждебности викария, решил, что лучше построить церковь в Сити, где жило большинство греков, чем в Сохо. Епископ Комптон дал свое согласие. Но когда греки попытались продать здание, на которое они уже потратили 800 фунтов, то обнаружили, что их владельческие права на него были юридически несостоятельны. Приход поначалу согласился назначить юристов совместно с Георгиренисом. Но когда эти юристы оценили здание в 626 фунтов, викарий пригласил других юристов, которые оценили его в 168 фунтов, даваемых им грекам взамен «прав, на которые они претендовали». Георгиренису, который нашел покупателя, согласного уплатить 230 фунтов, несмотря на недостаточную законность оформления, было отказано. Тогда приход предложил 200 фунтов. После того как и это было отвергнуто, в начале 1682 г. викарий изгнал греков из здания и конфисковал его. Георгиренис не мог добиться никакого удовлетворения. Епископ Комптон поддерживал приход из страха, как он объяснял, что греки могут продать здание сектантам: это было как раз то, что и предпринял приход. Летом 1682 г. здание было сдано в аренду французским гугенотам, которые арендовали его до 1822 г. (Тогда оно стало часовней английских сектантов, но в 1849 г. было возвращено Англиканской церкви и снесено в 1934 г.)476

Греки снова остались без церкви до 1717 г., когда русский царь Петр согласился пожертвовать средства на новую греческую церковь в Лондоне. С 1731 г. в Лондоне появилось постоянное русское представительство; при нем была русская посольская церковь; в определенные недели священниками там были греки и служилась греческая литургия. Даже когда там появились русские священники и была введена славянская литургия, греческая колония посещала ее до XIX в., когда они смогли построить себе другую церковь.477

Архиепископ Самосский, разочарованный и неудовлетворенный, вскоре покинул страну, скорее всего, ранее 1685 г. Он уже предложил другой план. В недатированном письме, написанном, вероятно, в 1682 г., он адресовал просьбу архиепископу Кентерберийскому, Уильяму Санкрофту, чтобы тот передал ее Лондонскому епископу, о том, чтобы «двенадцать греческих студентов–богословов были здесь постоянно наставляемы и утверждаемы в истинном учении Англиканской церкви, которого учения они стали бы (с благословения Божия) способными распространителями, и так вернулись бы в Грецию, дабы проповедовать в том же духе, в котором, Ваш молитвенник надеется, что и вышеупомянутые люди будут обучаемы». Он просил архиепископа выделить средства на осуществление этого плана.478

Ответ Санкрофта не сохранился. Но в 1692 г. выдающийся ученый–классик, д–р Бенджамин Вудрофф, стал начальником Глочестер–холла в Оксфорде, обанкротившегося и пустого учреждения, которое в 1714 г. было реорганизовано как Ворчестер–колледж. Через несколько месяцев после своего назначения, в августе 1692 г., он лично явился перед правлением Левантийской компании в Лондоне с просьбой предоставить греческим студентам, направлявшимся в Англию, свободное право плавания на кораблях компании. Компания не возражала, но поручила д–ру Вудроффу разработать полный проект. Это заняло у него некоторое время. Его трактат «Проект колледжа для образования в университете юношей, принадлежащих Греческой церкви», подлинная рукопись которого хранится в библиотеке Ламбетского дворца, не имеет даты; но только 3 марта 1695 г. д–р Вудрофф смог отправить Константинопольскому патриарху Каллинику II определенное приглашение командировать нескольких юношей.

Согласно проекту, Греческий колледж должен был располагаться в одном из зданий, принадлежащих Глочестер–холлу. Когда оно было готово, то могло принять двадцать студентов, прибывающих ежегодно в группах по четыре человека для обучения в течение пяти лет. Патриархи Константинопольский и Антиохийский должны были выбирать кандидатов с согласия представителей Левантийской компании в Константинополе, Смирне и Алеппо. Окончательное решение принимала компания; однако не было дано указаний, как отбирать кандидатов–соперников из различных регионов. По прибытии в Оксфорд студенты должны были обучаться древнегреческому языку в первые два года, а затем латинскому. Сначала они должны были изучать Платона, Аристотеля и других классических авторов, а затем ранних греческих отцов Церкви, особенно тех, которые писали толкования к Библии. Что касается одежды, им предписывалось «носить самое серьезное из того, что носят в их стране». О каждом из них должны были посылаться годичные отчеты Лондонскому епископу и управляющему Левантийской компанией. К сожалению, материальное обеспечение осталось неопределенным.

Письмо д–ра Вудроффа к патриарху, в котором содержался экземпляр проекта, было написано на изящном греческом языке. В нем говорилось в теплых и даже подобострастных тонах о том, как многим обязана Англия классической и христианской греческой образованности в области искусства, наук и богословия. Пытаясь выплатить долг, писал он, «мы организовали в Оксфорде общий колледж, нашу знаменитую академию, подобно тому, как некогда Афины были вашей знаменитой академией».

Патриархат и Левантийская компания были готовы сотрудничать. Патриарх был польщен; а компания, вероятно, надеялась, что даже если студенты не станут священниками, они будут полезны в качестве драгоманов–переводчиков, в которых была нужда. Первые студенты прибыли в октябре 1698 г. Их было, вероятно, только трое, потому что в марте следующего года Левантийская компания выделила сумму в 40 фунтов для перевозки пяти греческих юношей в предстоящее лето. По меньшей мере двое из первого набора хорошо учились. В конце 1702 г. они обратились с просьбой вернуться домой, и им было выделено по двадцать пять талеров каждому на проезд и перевозку книг. В конце 1703 г. еще троим была субсидирована такая же сумма, а также 27 фунтов, которые были выданы им во время их ареста в Грейвсэнде за деньги, оставшиеся неуплаченными за их проезд из Ливорно. Через несколько дней четвертому студенту было разрешено возвратиться домой.

Но Греческий колледж уже испытывал трудности. Левантийская компания проявляла все меньше интереса. Трудно было также найти подходящих студентов; когда они приезжали в Оксфорд, то вскоре оказывались без денег и входили в долги, платить которые должна была компания. Д–р Вудрофф, который щедро финансировал колледж из своих собственных средств, возможно, решил, что раз они получают бесплатный проезд на корабле, жилье и обучение в Оксфорде, то им не нужны будут другие деньги. Здание, которое он для них построил, было дешевым и малопригодным для проживания людей. В округе оно было известно под названием «Безрассудство д–ра Вудроффа». Многие из студентов были недовольны его неудобствами и утомлялись мрачными обычаями Оксфорда; поэтому они устремлялись в Лондон, чтобы хоть немного скрасить свою жизнь. Они писали домой безрадостные письма; и родители–греки уже не хотели отправлять своих сыновей учиться в Англию. Иезуиты, которые с тревогой смотрели на основание колледжа, предпринимали активные усилия, чтобы отговорить юношей от учебы там. В 1703 г. д–р Вудрофф сообщал о двоих из них, братьях Георгии и Иоанне Аптологах, которым некие таинственные друзья в Лондоне дали денег на возвращение домой, а когда они получили их и сели на корабль, то их похитили и переправили в Антверпен, а оттуда в Рим, а их похитители жалели о том, что они не захватили блестящего ученика колледжа, по имени Гомер, которого Левантийская компания предназначала стать драгоманом. Затем иезуиты убедили Людовика XIV основать Греческий колледж в Париже. Французы всегда были готовы щедро жертвовать средства на культурную пропаганду; парижский колледж был хорошо обеспеченным и удобным. Но хотя туда и принимались студенты некатолики, и обаяние Парижа привлекало юношей, которые могли бы стать украшением Оксфорда, однако, он должен был обращать в католичество своих учеников. Греческие церковные власти не могли одобрить этого. Они предпочитали квалифицированный и хорошо проводившийся семинар для греческих студентов, который был через несколько лет организован лютеранами в Галле, несмотря на то, что там акцентделался скорее не на богословие, а на философию. Кажется, это было самое удачное из учреждений такого рода. Но на самом деле многие блестящие греческие юноши по–прежнему, если они ехали за границу, предпочитали Италию – Венецию и Падую. Это было ближе к дому, да и финансовые условия были доступнее.

В результате своей авантюры д–р Вудрофф оказался в долгах более чем на 1000 фунтов. Единственным источником доходов у него были соляные копи в Чешире; но казна отказалась освободить его от долга на основании владения солью. Вскоре после основания колледжа премия королевы Анны обеспечила ему 400 фунтов, но и они были быстро потрачены. Следующие несколько лет он провел в постоянных упрашиваниях казначейства приостановить судебные процессы, возобновляемые против него за долги.

6 июля 1704 г. руководство Левантийской компании написало сэру Роберту Саттону, посланнику в Константинополе, что они больше не намереваются отправлять студентов в Англию. «Те, кто уже были там, – говорили они, – не вдохновляют нас на продолжение бесперспективных опытов подобного рода, ибо опыт свидетельствует о больших проблемах с расходами, связанными с ними, по каковой причине мы приняли решение не иметь больше с ними дела». Такую позицию разделял и Константинопольский патриарх. 2 марта 1705 г. в регистре Великой Церкви была сделана запись от имени патриарха Гавриила III, преемника Каллиника II: «Беспорядочная жизнь некоторых священников и мирян Восточной церкви, живущих в Лондоне, является причиной большого беспокойства со стороны Церкви. Поэтому Церковь запрещает кому?либо ехать для обучения в Оксфорд, дабы этого впредь не было». Не представляется вероятным, чтобы Оксфорду приписывали недостатки Лондона; но ясно, что все студенты устремлялись в Лондон и там вели себя не лучшим образом.

Мы не знаем, как воспринял д–р Вудрофф неудачу своего проекта. Он был слишком самонадеянным. Оксфордское образование, каким бы оно ни было прекрасным, вряд ли было подходящим для подготовки священника, который должен был провести свою жизнь, служа христианскому меньшинству в Османской империи. И вряд ли можно было ожидать, чтобы греческие юноши, приезжающие из восточных домов, так легко приспособились к академической жизни в Оксфорде. Ни один из студентов Греческого колледжа не оставил следа в истории. Кроме жертв иезуитов, сохранилось имя только одного, Фрэнсиса Проссаленоса, который через несколько лет опубликовал дружескую книжку, в которой описывал причуды и слабости д–ра Вудроффа.479

Но и у д–ра Вудроффа был свой час славы, именно когда в 1701 г. Неофит, митрополит Филиппопольский и экзарх всей Фракии и Драговии, прибыл со своей свитой в Англию и удостоился почетной степени доктора богословия на специальном юбилейном праздновании в Оксфорде. Сопровождавшие его архидиакон Афанасий, архимандрит Неофит и протосинкелл Григорий получили степени магистра искусств, а его врач, имя которого неизвестно, получил степень доктора медицины. Присутствовавший при этом г–н Эдвард Твейтс отмечал, что митрополит «произнес нам замечательную речь, полностью на правильном эллинском языке» и что «д–р Вудрофф сделал над собой усилие и показал нам, что он понимает по–гречески». Далее митрополит последовал в Кембридж, где по представлению архиепископа Кентерберийского Тенисона он был принят д–ром Ковелом, теперь магистром Колледжа Христа. Но Кембридж не удостоил маститого гостя специальной награды, несомненно, благодаря влиянию д–ра Ковела, который питал меньше иллюзий по отношению к Греции, чем д–р Вудрофф. Кроме того, д–р Ковел не собирался развивать идеи взаимных контактов, с тех пор как он изучил некоторые догматы, которых придерживалась Греческая церковь. Он также стал недоумевать, чем, собственно, занимались некоторые из этих приезжих архиереев.480