Отсюда у автора естественно вытекает вывод, что один факт сближения полов устанавливает между ними брачное соединение; как только мужчина коснулся женщины  он вступил с нею в полное супружество и принял на себя всю полноту обязанностей, прав и забот как в отношении взаимной любви, так и воспитания детей. Нет ни соблазнений, ни падений; есть только супружество, к которому нужно относиться с величайшим уважением.

"Болезнь есть вечерняя заря бытия, любовь  утренняя. Смерть  свята; это  один столп мировой религии. Тогда свято рождение, и любовь цветка к цветку, животного к животному и человека к человеку  есть второй столб религии. Любовь и болезнь между собою относятся, как рождение и смерть, как зори, утренняя и вечерняя, священнобытия нашего. Обе абсолютны. Но когда вы соответственным образом благоговеете к болезни, подходите на цыпочках к болящему, помогаете ему, творите слова поддержки и утешения  как вы поступили с Гретхен? Как поступили Фауст, Мефистофель? И вот плод этих поступков  смерть ее, ребенка, чудные последние диалоги драмы и заключительное небесное "спасена"! Гёте очень много этим хотел сказать, много  именно введением в земную драму небесного элемента. Ибо, как в смерти небо и земля связываются, связываются они и в рождении, и в блистающих зорях того и другого. Этото не было никогда уловлено, и отсюда могут пойти большие споры и очень сомнительные в исходе тяжбы. Вот как прелюдия к этим спорам, в высшем философском и религиозном смысле, понятие "незаконного рождения" и любопытно: ибо тут  весь человек, и ведь нельзя же о человеке рассуждать только в гражданском смысле. Человек есть лицо священное: можно ли же говорить о его появлении на свет, о ниспадении на землю его бессмертной души в порядке "Гражданского уложения"?! Мы хотим сказать, что вопрос "незаконного рождения" нисколько не есть вопрос гражданского законодательства, а религиозный и философский вопрос и частию судебнорелигиозная тяжба".

С газетнофилософской точки зрения рассуждения автора, быть может, не лишены остроумия и последовательности, но напрасно автор, вместе с тем, старается прикрыться и религией. "Столп религии" он усматривает совсем не в том, в чем следует,  в физиологическом акте, а не в духовном начале*. Брак по церковному понятию есть одно из семи таинств, со стороны своей сущности для ума человеческого непостижимых**, а у автора он приобретает смысл более чем реальный***. Образ брачного единения имеет в религии до такой степени высокодуховное значение, что употреблен для обозначения союза между Христом и церковию, а у автора духовность заменена физическим отправлением. Автор пользуется выражением Евангелия: будут два одною плотню  для определения, в чем состоит сочетание, совершенное Богом и не подлежащее разлучению от людей; но при этом он забывает, что Христос Спаситель ясно отличил**** брак от прелюбодеяния, одно разрешил и Своим присутствием освятил, другое осудил и воспретил*****. Как же возможно смешивать эти две вещи и отожествлять****** их? Мало того, что между ними лежит бездна*******, но на пути человеческого совершенствования и брак не может иметь значение непререкаемого "абсолюта", если есть высшая ступень в виде девства********, ни для кого, правда, не обязательного*********, но доступного человеку, "могущему вместить", и имеющего для себя высший образец********** в лице Христа. Сказанного достаточно, чтобы понять, в какое противоречие становится автор с основоположениями христианской религии***********. И нельзя не пожалеть, что распространеннейшая газета содействует затемнению в русском обществе и без того смутных религиозных понятий. Кстати, по поводу склонности автора иллюстрировать свои мысли ветхозаветными примерами, ссылкой на "богача Вооза и нищенку Руфь" и т.п., мы посоветовали бы ему не выпускать из внимания, что с пришествием Христа ветхий закон упразднен************, ветхозаветные нормы потеряли силу и получили иной вид, так что, напр., в Новом Завете признается преступным************* кровосмешением то самое, что в Ветхом считалось закономерным восстановлением семени брату.

("Церковный Вестник", N 41)

______________________

* Вот  кореньто дела. Конечно, я все время, уже много лет, чувствую, что родник "незаконного рождения", и след. детоубийство, лежит не в "прелюбодеянии", не в "седьмой заповеди" и ее отступлениях при рождении: а  в "духе" и "духовности", в "духовном браке" (неуловимая тенденция к "духовному супружеству" хлыстов), которая вовсе вытеснила кровносеменную сторону и стала на ее место. Алгебра заменила механику, учебник математики  арки и мосты; слово  природу, Логос  книгу Бытия. Ну, конечно,  это религиознофилософский вопрос. Но он уже предрешен в исходе, ибо спорящие стоят над трупиком младенца. Логос и логистика может им подавиться  это не только в смысле пожелания, но и будущего факта "грядущих судеб"... В. Рв.

** Собственно, что же непостижимого в механизме обряда? словах, жестах? Все в высшей степени рационально. В. Рв.

*** Да ведь реальноето может быть очень непостижимо. Что Иову Бог говорит в буре?  о непостижимости реальных вещей, и даже, в частности, именно  рождений и зачатий: "Знаешь ли ты время, когда рождают дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей? Можешь ли расчислить месяцы беременности их? и знаешь ли время родов их?" (Иов, 39). А что все это "непостижимо" не только в смысле неизвестности и сокрытости, а и божественности, то вот слова самого Иова: "...то что бы я стал делать, когда бы Бог восстал? И когда бы Он взглянул на меня, что мог бы я отвечать Ему? Не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его (друга Иова), и равно образовал нас вутробе " (Иов, 31, ст. 1415). Но это богословие пустынь Азии уже непонятно на болотах Петербурга, где "непостижимое" и "божественное" усматривают только в "чиноначалии". В. Рв.

**** Ожидалось бы увидеть ссылку на подлинные слова. Я таких не помню. В. Рв.

***** "Кто не оставит жены и детей  не может быть Моим учеником", Лука, XIV, 26. Это  в отношении к законному браку. "Истинно говорю вам (книжникам и фарисеям): блудницы вперед вас идут в Царствие Божие" (Матф. 21). Так о чем же судит новейший фарисей? В. Рв.

****** "Женщина, когда рождает, то терпит скорбь, а когда родила  то забывает всю боль свою, ибо новый человек через нее вошел в мир" (Иоанна, 16); это собственно главное в Евангелии о браке место. И здесь просто сказано  "женщина" без всяких разделений. Что касается до посещения брака в Кане Галилейской, то пришествие блудницы перед Тайною Вечерею, возлившей миро на ноги Спасителя, и слова Его о ней  с заключительным: "Где не будет проповедано Евангелие, будет упомянуто о ней" (Луки, 7)  еще разительнее, трогательнее, чем посещение брака в Кане Галилейской. И это бы "книжникам" не мешало помнить. Но они "все забыли и ничему не научились". В. Рв.

******* Какой вздор и кощунство! "Ты имела пять мужей,  сказал Спаситель самарянке,  и которого теперь имеешь  не муж тебе". И никакого упрека. Зачем бы Спасителю упомянуть о "не муже", как молчат о нем всегда наши метрики, если бы Он не хотел сказать, прямо и упорно, "жестоковыйным": вот она имела и мужей, и не мужа  а Я открываю ей учение о водах Вечной жизни, которого не сказал мудрецам и учителям израилевым. В. Рв.

******** Это очень важно и вполне верно, что брак перестал быть "абсолютом", как только выявился идеал девства. Т. е. столп рождения, "книга Живота" вся до основания поколеблена была, как только, без всякого отрицания брака, появился около него идеал девства. Они  не умещаются один возле другого, и один в простом присутствии другого  начинает таять и исчезать. Это как луна и солнце, есть солнце  нет луны, есть луна  нет солнца. В. Рв.