Жизнь царя Давида по Шестопсалмию

Как следует из надписаний, автором всех псалмов Шестопсалмия, кроме 87 псалма, является Давид — древнееврейский царь, пророк и псалмопевец, живший за тысячу лет до Рождества Христова. Этот замечательный муж, возлюбленный (Имя Давид по-еврейски значит “возлюбленный”. – Прим. ред.) и избранный на служение Самим Богом (Деян. 13, 22), всю свою жизнь от самой юности подвергался многочисленным гонениям и опасностям, испытывал сильные скорби и искушения (Пс. 87, 16). Но никогда, даже в самых трудных обстоятельствах, находясь на волосок от смерти, он не терял своего твердого упования на Бога, к Нему обращался в скорби, Его благодарил и восхвалял в радости. Этот высокий настрой души псалмопевца задает тон всем его псалмам. В них находят отражение и конкретные события жизни царя Давида. Рассмотрим эти события на материале Шестопсалмия, придерживаясь хронологического порядка.

Псалом 62 относится к тому времени, когда псалмопевец Давид искал спасения в пустыни Иудейской от преследований грозного врага, по мнению большинства толкователей, завидовавшего ему и опасавшегося за свой трон царя Саула (см. 1 Цар. 23, 19; 26, 2; 24, 1-2). Другие исследователи не без основания относят этот псалом ко временам более поздним, когда Давид был уже царем (см. Пс. 62, 12), и против него, стремясь захватить власть, поднял восстание его собственный сын Авессалом. Эти события, описанные во Второй книге Царств, в 15-18 главах, отражены и в других псалмах, кроме 102-го, и составляют доминирующую тему Шестопсалмия. Причиной восстания, по толкованию святых отцов, был тяжкий грех прелюбодеяния и убийства, совершенный Давидом (2 Цар. 11). Вот что пишет об этом свт. Иоанн Златоуст: “Давид бежал от сына своего, потому что удалился от чистоты; бежал от сына, потому что нарушил целомудренное супружество; бежал от сына, потому что убежал от закона Божия, который говорит: не убий, не прелюбы сотвори (Исх. 20, 13-14). Он ввел в свой дом чужую агницу, убив ее пастыря, и агнец из собственного дома его стал бодать своего пастыря; он внес войну в чужой дом, и из собственного дома его восстала против него война”. Иоанн Златоуст подчеркивает, что это не его собственное умствование, а непреложный закон Божий: “откуда источник греха, оттуда и бич наказания” [10] (“Беседа” на псалом 3).

Это понимал и сам Давид: он глубоко раскаивался в. содеянном и принял вспыхнувший мятеж как наказание, посланное от Бога (2 Цар. 12, 10-11). Поэтому, зная о предстоящем восстании, Давид остался яко глух не слышах и яко нем не отверзали уст своих (Пс. 37, 14). Он не чувствовал в себе морального права обуздать преступного сына и предоставил Богу наказывать его по Своему усмотрению. Именно этим, а не малочисленностью верных ему людей, а тем более не недостатком храбрости объясняется тот факт, что Давид не вступил в открытый бой с мятежниками, а спасался бегством, егда гоняше его Авессалом, сын его (Пс. 142, надписание).

Покаянный мотив особенно сильно звучит в псалме 37: несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих (ст. 4). Этот псалом, как и близкий к нему по содержанию псалом 87, толкователи относят ко времени подготовки восстания Авессалома. Испытывая тягчайшие физические и моральные страдания, всеми покинутый, псалмопевец кается перед Богом и к Нему одному взывает о помощи: не остави мене, Господи Боже мой, не отступи от мене. Вонми в помощь мою, Господи спасения моего (Пс. 37, 22-23). Автором 87 псалма, судя по надписанию, является Еман Израильтянин (или Езрахит — потомок Зары), левит из рода Кореев, поставленный Давидом начальником одного из хоров (Некоторые толкователи, например, Иоанн Златоуст, Евфимий Зигабен, полагают, что автором псалма был сам Давид, а Еман — лишь исполнителем. Впрочем, святые отцы не придавали авторству такого значения, какое придают ему наши современники. – Прим. авт.). По мнению толкователя [9] этот человек, близко знавший царя и разделявший с ним его жизненные злоключения, изобразил их в своем псалме. Блаженный Феодорит видит в 87 псалме судьбу еврейского народа, отведенного в Вавилонский плен [11] (Пусть это не смущает читателя: псалмопевец был пророком, и сказанное им могло относится к далекому будущему. – Прим. ред.). О событиях, относящихся к псалмам 3 и 142, красноречиво говорят их надписания: здесь описывается само восстание Авессалома, преследовавшего убегающего от него отца. Главная мысль обоих псалмов: твердая надежда не на человеческие силы, а в первую очередь — на Бога.

Псалом 102, как считают толковники [9], написан Давидом значительно позже, уже на склоне лет. По словам блаженного Феодорита, “это благодарственная песнь Богу об избавлении от рабства Вавилонского”.

Сравнительный анализ содержания псалмов

Как уже было сказано ранее, Шестопсалмие читается при потухших свечах. Но в нем уже брезжит утренняя заря. Это состояние перехода от ветхозаветного мрака к Евангельскому свету и отражает содержание Шестопсалмия. Тема ночи и утра отчетливо звучит в псалмах 3, 62, 87 и 142 и несколько завуалированно — в псалмах 37 и 102 (Об утреннем времени говорится и в других псалмах, например, в псалмах первого часа (5, 4; 89, 6; 100, 8), а также в Пс. 1, 2; 29, 6; 48, 15; 58, 17; 72, 14; 118, 148; 126, 2; 129, 57. – Прим. ред.). Однако, если выписать подряд отмеченные Скабаллановичем стихи, то нетрудно увидеть проходящую через все Шестопсалмие “волну” — чередование тьмы и света, идущее по нарастающей и заканчивающееся светлой надеждой на милость Божию. Первый псалом Шестопсалмия открывает эту тему: аз уснух и спах (ночь), востах, яко Господь заступит мя — пробуждение (Пс. 3,6). Затем наступает полоса как бы непрерывного мрака: весь день (т.е. всегда, непрестанно) сетуя хождах (Пс. 37, 7), лъстивным весь день поучахуся (Пс. 37, 13), которая сменяется радостной, утренней устремленностью к Богу: Боже, Боже мой, к Тебе, утренюю (Пс. 62, 2). Тема ночной и утренней (т.е. постоянной) обращенности к Богу укрепляется, дважды повторяясь в псалмах 62 и 87: аще поминах Тя на постели моей (ночь), на утренних поучахся в Тя (Пс. 62, 7), во дни воззвах (утро) и в нощи пред Тобою, и утро молитва моя предварит Тя (Пс. 87, 2,13). И, наконец, с особой силой тема ночи и утра, мрака и надежды звучит в псалмах 102 и 142: после скорбных размышлений о кратковременности человеческой жизни, которая отцветает, подобно полевому цветку (Пс. 102, 15), псалмопевец с новым молитвенным подъемом взывает ко Господу: слышану сотвори мне заутра милость Твою, яко на Тя уповах (Пс. 142,8).

Обратимся теперь и к другим стихам Шестопсалмия. По наблюдению Скабаллановича, данные псалмы однородны по содержанию и тону. Эта однородность проступает особенно явственно, если рассматривать содержание Шестопсалмия не последовательно — по псалмам, а параллельно — по темам, подобно тому, как мы проследили за движением мрака и света (ночи и утра).

Псалмопевец возносит молитвы – Господь слышит

Эта тема звучит в четырех псалмах: гласом моим ко Господу воззвах, и услыша мя от горы святыя Своея (Пс. 3, 5); яко на Тя, Господи, уповах, Ты услышиши, Господи Боже мой (Пс. 37, 16); да внидет пред Тя молитва моя: приклони ухо Твое к молению моему (Пс. 87, 3); Господи, услыши молитву мою, внуши (Внуши — прими в уши, то есть услыши. – Прим. авт.) моление мое во истине Твоей (Пс. 142, 1). Это многократно повторяемое на протяжении всего Шестопсалмия “услыши” создает ощущение непрерывности молитвы и уверенности в том, что она принята (услышана) Богом (ср. Мф. 7, 7).