Со стремлением буддистов уничтожать самое бытие человека совсем уже несогласно их учение не убивать и не вредить никакому живому существу, не прелюбодействовать, не красть, не лгать и проч. Таким образом, в буддизме две идеи: идея бытия иллюзорного, отрицательного, являющегося ничем, и идея бытия этического, положительного, заключающего в себе нравственный миропорядок. Положительная идея возникает оттого, что человеческое сознания противится нигилистическому характеру буддизма.

Сам по себе Будда не изначальное высшее существо, создатель и зиждитель мира. Ибо, по буддистскому учению, мир не имеет ни начала, ни конца. Он созидается и разрушается сам собой, по своим собственным, никем не предписанным законам. Но Будда самостоятельно через свое прозрение приобретает свойства высшего существа. Будда есть существо, усовершенствовавшее себя до степени божества. Не есть ли это самомнение и высшее самолюбие?!

Слово «нирвана» значит «угасание» и понимается как состояние радости и счастья. Чистое бытие, или буддийская пустота, есть то же, что небытие, ничто. Оно и не существует, и существует – ни одно, ни другое; истинная сущность его «нет». Пустота и отсутствие каких бы то ни было стремлений – вот идея буддизма. Дух, отрешенный от всякой деятельности, сосредоточивается в себе самом.

Путь к достижению идеи: ни о чем не думать, ни к чему не применяться мыслью – и это составляет святость. Если все разрешается в пустоту, то и человек только тогда получит спасение, когда сам себя обратит в пустоту. Однако, по учению того же буддизма, за подаяние милостыни будешь силен, за милостыню духовную встретишься с Буддой и исполняться все твои желания (которые буддист должен в себе уничтожать).

Проповедуя совершенное уничтожение плоти и духа, буддизм тем не менее стремится к очень большому: из человека, обращающего себя в ничто, он делает попытку создать божество, т.е. существо, одаренное божественным достоинством, силой и могуществом.

Буддизм учит, что всякий, достигающий высших ступеней созерцания, вместе с тем приобретает способности и свойства божества; а потому буддист не хочет ничего считать выше человека. И всетаки, как только преимущество человека раскрывается в его самосознании, свобода духа и абсолютное стремление разума уничтожаются силами души и воли, тотчас же возрождается идея Божества: погребенный Бог воскресает из мертвых. Но только в буддизме воскресший бог – это сам человек, познавший высшие качества своего существа.

Стало быть, здесь проявляется наивысшее самолюбие, отрицающее Истинного Бога и желающее стать богом, уничтожив свое человечество. Однако и это эгоистичное стремление заканчивается бессмысленно – погружением в полнейшее равнодушие ко всем существам, без ненависти к одним и без любви к другим, к полному безразличию, где нет ни представления, ни непредставления. А таковых Господь извергнет из уст Своих (см. Откр. 3:16). Это самоубийство и, нужно сказать, самое бессмысленное и богопротивное, ибо Бог есть вечное бытие и жизнь, служащая источником всякой жизни под небесами.

Итак, буддизм отринул пантеистическую идею спасения, заключающуюся в учении о полном слиянии с божественной природой. Буддист спасается один, и вообще, по буддизму, спасение человека совершается силами самого же человека. Не есть ли это величайшее самомнение, самонадеянность и самолюбие, при всей уродливости мер, предпринимаемых для спасения.

Преобладающим мотивом христианского настроения является смирение, ненадеяние на себя, постоянное упование на Бога, стремление к единству жизни любви с Богом. Но у буддизма преобладающим мотивом является самонадеянность: «Я в мире чистый, я верховный учитель»,– учит Будда. «Сами светите себе, сами охраняйте себя. Я оставлю вас, я отхожу, уповая на одного лишь себя»,– говорил он. «Нет мне подобного ни в мире людей, ни между богами нет мне подобного»,– так высказывается Будда о самом себе. Буддист не нуждается в своей общине и, прозрев, стоит выше всяких законов и правил общины.

Основу буддизма составляют надуманные истины. Вот они. Весь мир и все существующее страдает от круговращения всех мировых сил и жизни, а потому необходимо уничтожить страдание всего сущего. Ни Лица Бога, ни души в человеке нет, а под видом человека существует лишь сочетание элементов мировой силы. Источником страданий служит стремление, или воля, человека жить в форме ложного бытия. Но возникает вопрос, кто же чувствует страдания, если в человеке души нет и личного бытия – Бога – нет? В ком же нужно уничтожить страдание и кто именно страдает от круговращения сил и жизни, если Духа и самой жизни нет?

Но прирожденное Будде самолюбие в конце концов привело его через самосознание к учению о самообожествлении человека. А так как источником страданий, как уже сказано, является стремление существовать, то возникло учение о сознательном упразднении в себе при помощи ума и воли всевозможных жизненных проявлений.

Необходимым последствием такого взгляда явилось учение о спасении через превращение в пустоту, слияние с ней и, соответственно, выработка специальных средств спасения, ведущих человека к уничтожению сознания и слиянию его с небытием. Итак, сознание, исконное для духа человеческого стремление созерцать окружающее, силой было прикрыто от внешнего мира. Тогда оно, обратившись к созерцанию самого себя, здесь нашло идеальную сторону человеческого существа, возвышающую его над непостоянством бытия.

Таким образом, оно познало свободу и независимость духа от всего окружающего. И вот отсюда возникла идея самообожествления. Можно с уверенностью сказать, что подобное явление в буддизме произошло не без воздействия духа самолюбия, т.е. дьявола, враждующего против Бога. Ибо, увлекшись идеей самообожествления, буддизм устремился к достижению этой идеи посредством различных противоестественных упражнений и медитаций (по сути же, заклинаний), в которых, как известно, всегда действуют силы злобы.

Так, буддизм, первоначально стремившийся к самоуничтожению, перешел к обоготворению человека вообще. Однако буддист, даже приобретя сверхъестественные свойства, должен погрузиться в абсолютную пустоту, т.е. совершенно исчезнуть: божество и ничтожество суть два естества, совершенно исключающие друг друга и всегда непримиримые, как жизнь и смерть или огонь и вода.