Мая 13/25 под Вознесенье христиане собрались, но очень мало; а в самый праздник и еще того меньше, человек до 20. Когда я спросил после обедни, знают ли христиане о сегодняшнем празднике, то мне и христиане, и катехизатор Фудзии сказали, что нет; они довольствуются тем, что на стене перед церковью вывешивают объявление о богослужении в праздник. Я сказал, что так как здесь все церковное дело совсем молодое, то мы должны с великим тщанием стараться ввести в жизнь христиан все церковные обычаи и порядки; ведь мы живем среди подавляющей массы язычников и как бы тонем в ней; поэтому всякий раз нужно настоятельно обо всем церковном напо минать, чтобы постепенно приучить знать все церковное. Мы призваны совершать великое и единственное дело, а потому все силы должны употреблять на него, чтобы действительно делать дело Божие, а не казаться только делающими. За бдением я совершил литию, а на помазании после Евангелия раздавал благословенные хлебы. Евангелие я читал уже по японскому переводу (катаканой). Отец Сергий ездил совершать богослужение в Кобе. Об этом он заранее писал тамошнему катехизатору Варнаве Симидзу; но сей почему-то только одно понял из письма, что на Троицын день я приеду служить туда, и поэтому весьма удивился, увидевши отца Сергия. Тотчас же сказали ближайшим христианам; но из всех 40 к бдению собрались человек 13, а к обедне 18. А ведь если бы они знали о сем, то несомненно многие бы пришли и даже, вероятно, были бы причастники; по крайней мере, приходившие за богослужение весьма радовались такому случаю – выслушать литургию. Так наши катехизаторы иногда не только не помогают, а даже еще портят в деле. Обидно и больно мне было слушать об этой новой небрежности Варнавы; но и радостно было слышать о радости христиан – быть за литургией. Вера есть, и крепкая, только бы поддерживать ее и возводить на должную высоту.

Вечером ходил я в дом имеющего скоро креститься Мориока; у него мать и жена тоже вместе с ним слушают учение. Тут же был и его племянник – язычник; он об учении совсем ничего не понимает. Я говорил о силе христианства для спасения души; Христос Сын Божий для того только и приходил, чтобы нас спасти. Все, что Он сказал о Себе, исполнилось, а потому исполнится и все, что Он сказал вообще о Своем учении. Истинно и то, что Он Сын Божий; поэтому и апостолы возвратились от Елеона с радостью, ибо увидели силу Иисуса Христа. И вот, действительно, эта маленькая горсточка первых христиан благодатью Божией постепенно покрыла все лицо земли именем Христовым. Если и мы действительно будем содержать это уче ние, то увидим, что оно действительно для нас сила: когда придется человеку от сердца помолиться, то совсем какая-то иная жизнь начинается в нем, хоть на минуту; а если мы будем повторять эти минуты, то постепенно и вся наша душа совсем сделается иною, чем как мы привыкли жить в суете. Жизнь святых и была совсем иною, они и здесь носят в себе Царствие Божие, и после смерти вполне делаются членами его. Конечно, для язычников очень непонятно все вообще учение христианства. И, прежде всего, непонятно – как это крест нас спасет, орудие казни делается орудием победы. Но если мы сердечно и опытно примем это самое учение о Христе, то увидим на самих себе, что действительно только путем креста, путем борьбы с собой, путем страданий можем приближаться к Богу (это последнее я с великим трудом старался выяснить, да так, кажется, и не выпутался, так как совсем не было на языке подходящих многих слов). Я просил их после крещения мало-помалу говорить о христианстве и с собеседниками язычниками. Племянника просил заходить когда-нибудь ко мне для разговора. Он вчера приходил к нам (в первый раз только) в церковь и простоял бдение. Он участвует в какой-то здешней японской газете. Очевидно, и у него душа чего-то просит нового, не удовлетворяется бредом не верующего в Бога буддизма.

Потом заходил к другому Мориока – Андрею; у него мать старушка и гостит бабушка из Кооси. Очень хорошая благочестивая семья.

Андрей – служащий в полиции, и теперь часто ходит на проповедь, помогая нам; я и просил его поговаривать о христианстве с тем племянником Мориока. Просил его иногда заходить и ко мне: это будет и мне полезно для языка, и ему; мне хочется постепенно подготовить из него настоящего катехизатора, сообщить ему по возможности ясное понимание учения и не сбивчивое; а воодушевление у него есть большое.

Когда я проходил по направлению к этим двум домам, то на меня с великим удивлением все посматривали и принимались усиленно спорить – кто я? Одни уверяли, что американец, другие, что француз, а третьи и далее, может быть, и еще что-нибудь лучшее. В этой стороне об учении православном и не слыхивали совсем. Вот как. Ах, если бы действительно христиане приняли к сердцу мои слова о том, чтобы всем сообща приняться за церковное дело и по мере сил стараться распространить православие как можно между большим количеством своих знакомых. Только так и можно внести свет Христов во тьму неведения массы.

А после обедни сегодня приходили катехизаторы и гийю Накано Мелетий. Я говорил им, что в России весной и летом всякая деревня празднует свой праздник в память или избавления от пожара или от холеры или тому подобное. Говорил о крестных ходах и молебствиях, какие совершают в такие дни; говорил о храмовых праздниках и, кстати, упомянул о здешнем храмовом празднике.

Мая 15/27 утром едва просидел урок до 11 часов и отпустил учителя; совсем невмоготу; вчера у Мориока я долго говорил, а потом, вспотевши, вышел на улицу, да еще у Андрея Мориока в комнате попал на сквозняк и, должно быть, простудился. Потом я и до обеда, и после все время ходил на солнечной стороне до усталости; должно быть, этим и помог: простуда незаметно кончилась, а я, признаюсь, опасался. Сегодня мастер подал смету на поправку желобов цинковых; всего на 202 иены; я написал епископу, согласен ли он на сие. Вечером к христианам не пришлось идти: немного опасался за простуду, да и некогда было, да и дождь потом пошел. Я просил катехизатора Павла Сакума пройтись к Фукуда Пантелеимону и поговорить с ним еще о покаянии и вообще о вере, чтобы возбудить в нем дух. Но он, оказывается, не ходил, ссылаясь на дождь, а вероятно, просто по лени, так как другой катехизатор Иаков Фудзии ходил вместе с моим учеником, который вообще теперь вместе с нами ходит к христианам; Фудзии и возвратился уже в 11-м часу. Он рассказывал христианам жития святых (это мне говорил мой учитель Павел Исогай).

Мая 16/28 епископ пишет: «В Какогава побудьте и литургию там совершите. Ходите по христианам с катехизатором. Узнать мнение христиан о катехизаторе вообще довольно трудно: японцы не очень откровенны. Если уж очень надоест им катехизатор, они жалуются на него; но тогда уж только держись – наговорят столько, что катехизатора хоть смертью казни; и это сделают без катехизатора, искусно отведут тебя в сторону, или на гору, или еще куда в уединенное место.

В Какогава и Химедзи едва ли так поступят. А нужно догадаться. Например, при катехизаторе у всех христиан взять метрику в руки и по ней проверить всех христиан; добрый катехизатор расскажет тут же все, что нужно; про отсутствующих поведает, кто куда переселился и прочее; нерадивый отзывается незнанием, а отвечают за него христиане. Тут же по метрике вы увидите, есть ли плоды служения сего катехизатора или нет. Если нет, то спрашивайте при всех: а что же вы делали доселе? Как проводите ваше время? Часто ли посещаете христиан? И если нет у вас слушателей из язычников, учите ли по крайней мере христиан? Их детей? Все ли дети у вас в церкви знают молитвы? Да тут же и испытаете детей. И так далее. Из всего в совокупности и выведете очень ясное представление о том – хорош катехизатор или нет. Так вообще. Так и об Адаци».

А сегодня я как раз пригласил катехизатора Павла и с ним стал просматривать метрику. О многих он совсем не имеет никакого понятия – куда подевались они, а может быть, даже и в Осака, да не знает, в каком углу. Некоторых семей совсем не знает состава и кто как кому приходится. О некоторых совсем даже удивлялся, когда я называл имя члена в той или другой семье. А относительно того, кто исповедался или нет, нечего и толковать. Я ему и сделал замечание, что так нельзя; нужно наставлять христиан на путь благочестия, а вы не знаете, где и взять христиан-то, а если знаете, то не знаете – что ему нужно, чего ему особенно недостает. После я об этом и еще посерьезнее поговорю с ним. Оказывается, из всех здешних христиан за на стоящий год не исповедалось больше 60 человек. Впрочем, нужно сделать оговорку: у отца Сергия не отмечены некоторые несомненно причащавшиеся; это тоже небрежность отца Сергия, о чем я и скажу ему после, разобравши все. Действительно и правда, как говорит отец А. С–ий, с чем согласен и Преосвященный, что у нас христиане в общем лучше катехизаторов: христиане с радостью, например, меня встречают и с вниманием выслушивают мои мало понятные им глаголы, а катехизаторы равнодушно относятся к своему делу и, очевидно, только теперь при мне подтягиваются на проповедь, ибо чем же объяснить такую халатность, как не прежним небрежением о сем деле? Но теперь и я с ними немного иначе буду поступать и буду понукать на дело, как ленивых людей.

За бдение собралось человек 20; у меня все время была на сердце перед Богом молитва о том, чтобы Он Сам помог мне сделать Его святое дело во славу Его святого Имени, чтобы Он подал мне и моим помощникам ревность и силу, да и мудрость, а главное – облагодатил всякое наше слово и дело, чтобы воистину во всем нашем являлась Его всесильная благодать, да познают все Его Единого. Это теперь у меня постоянно на сердце. И действительно, весьма и весьма много дела предлежит нам; иногда не знаю, с чего и начать, так много всего, что нужно вот сейчас же и сделать. Но Бог поможет. Он видит мое искреннее желание трудиться на том деле, к которому призвал меня.

Под неделю Святых Отец за бдение собрались, хотя не особенно много; а сегодня за обедню набралось и порядочно, человек 40, а может быть, и больше того. На собрании после обедни я говорил о той опасности, какая угрожала от ереси Ария: простой человек нас спасти не мог, а только Сын Божий, Который действительно и пришел и спас нас; в сегодняшнем Евангелии молитва Его к Отцу о нас грешных; в ней Он указал самую высокую жизнь для нас: это полное единение всех в Церкви. Какая иная жизнь может сравниться с этим по высоте? И тогда Христос действительно среди нас. Да Он и действительно среди нас и в нас, Он в каждой хорошей мысли и деле, хотя бы и маленьком; а если мы и вообще будем стараться проводить жизнь в этом добре, то постепенно и вообще и существенно Христос будет среди нас. Потом начались разговоры о пожертвованиях на церковь и счеты их, по поводу моего упоминания о радости епископа ради этого; потом я ушел в воскресную школу; ребят немного, человек 11–12.

Одна христианка Варвара Ямамото помогает в этом деле, рассказывает разные благочестивые истории. Я попросил ребят пропеть что-нибудь; под гармонию, совсем разбитую, они пропели из бдения и литургии многое и очень хорошо; я предложил катехизатору постепенно обучать их для пения в церкви; очень бы хорошо было, и ребятам это понравилось бы; я упомянул, что в России в церкви всегда поют школьники. Дай Бог. Сегодня как-то весело на душе. Дай Бог и дальше. За литургией мне как-то особенно хорошо было молиться, так как я видел некоторое собрание церковное. За бдением опять был тот язычник Мориока. Обо всем этом я подробно и написал Преосвященному и в конце добавил: «Все это я Вам в письмах делаю подробные выборки из дневника, чтобы при случае Вы и поправили или досказали что-нибудь мне. Конечно, все хорошо, что я Вам пишу из своих разговоров с христианами; но ведь это больше то, что я хотел сказать, а не то, что сказал, так как где же японцам понять мои японские разглагольствия? Это Вы и по себе судя (по первоначальному) скажете. И для меня упражнение постепенно привыкнуть и научиться говорить. А японцев все еще с величайшим трудом понимаю, а иногда и совсем не понимаю».

После обеда приходил катехизатор Фудзии и гийю Сираи Андрей (доктор), очень хороший христианин. Я говорил ему об идеальной жизни христиан, согласно с молитвой первосвященнической Иисуса Христа; но очень кратко, за недостатком слов.