CONVERSATION 31

"But the Apostles Barnabas and Paul, when they heard of this, tore their garments, and rushing into the multitude, they said with a loud voice, 'Men! What are you doing? And we are men like unto you, and we preach good tidings unto you, that ye may turn from these false ones to the living God, who made the heavens, and the earth, and the sea, and all that is in them" (Acts 14:14,15). Paul's jealousy. – On the Endurance of Insults. – The Image of the Angry One. 1. See with what power the apostles do everything. They tore their garments, rushed, and began to cry out loudly, and all this out of disgust with what had happened, and as a sign of their sorrow. And it was indeed a sorrow, indeed an inconsolable sorrow, that they were taken for gods, as if they were introducing idolatry, which they had come to destroy. And it was arranged by the devil. They do not remain silent, but what? "And we," they say, "are men like you." Evil was immediately stopped at the very beginning. They did not simply say, "men," but, "Like you." Then, lest they think that they also worship gods, listen to what they add: "We preach good news to you, that you may turn from these false ones to the living God, who created the heavens and the earth and the sea, and all that is in them." See, they do not mention the prophets, nor do they say why (God), being the Creator of all things, allowed the Gentiles to live according to their own laws. "Who in past generations suffered all nations to go their own ways" (v. 16). Of what (God) has allowed, (Paul) speaks, but for what purpose He has allowed, he has not yet (says); he dwells for the time being on the most necessary, without mentioning the name of Christ. "Though He did not cease to bear witness to Himself with good works, giving us rains from heaven and fruitful seasons, and filling our hearts with food and gladness" (v. 17). Look: he does not want to increase their guilt, but teaches them to attribute everything better to God. (The Apostles) knew that they should not be so much concerned with saying anything worthy about God as with saying something useful to their listeners. Notice how covertly he points out their guilt. For if (God) has done so much for them, then they deserve punishment for not having known their Feeder while enjoying such blessings. But he does not say this explicitly, but only hints, saying: "Giving us rains from heaven." Thus David said: "They were enriched by the fruit of wheat, wine, and oil" (Psalm 4:8); and in many other places, when he discusses creation, he points to this. Jeremiah also speaks first of creation, and then of providence, which is (in the sending down) of rains. He is guided by them in his speech. "Filling," he says, "with food and gladness our hearts." Food (is served) in abundance, and not only in contentment and according to need. "And when they said this, they scarcely persuaded the people not to offer sacrifices to them" (v. 18). Therefore, they were even more worthy of surprise. Do you see that they took care to stop this madness? "From Antioch and Iconium came certain Jews, and while the apostles were preaching boldly, they persuaded the people to leave them behind, saying, They say nothing true, but all lie. And when they had stirred up the multitude, they stoned Paul, and dragged him out of the city, thinking him dead, v. 19. Truly, sons of the devil! Not only in their cities, but also outside of them, they do this, and use as much effort to harm the preaching as the apostles do to establish it. "And having stirred up the people," he says, "they stoned Paul and dragged him out of the city." Here is fulfilled what is said: "My grace is sufficient for you, for my power is made perfect in weakness" (2 Corinthians 12:9). It's more than raising up a lame man. The pagans took them for gods, but the Jews "persuaded, and stirred up the people": but not everyone was usually surprised at them (the apostles). And behold, in the same city in which they were so amazed, they endure sufferings; And it was good for those who saw. And that (God) allowed them to suffer for this purpose, listen to how (the Apostle himself) points out when he says: "I hold back, lest any man think of me more than he sees in me" (2 Corinthians 12:6). "And when the disciples were gathered round about him, he arose, and went into the city," v. 20. Do you see his jealousy? Do you see the ardent and ardent zeal? He again entered the same city, and from this it is evident that if he departed, it was because he wanted to sow the word (in other places), and that it was not necessary to provoke their wrath. This glorified them no less than miracles and made them even more glad. Nowhere is it said that they should return, rejoicing that they had done signs, but that they were counted worthy to receive disgrace for His name's sake. They learned this from Christ, Who said: "Rejoice not that the spirits obey you" (Luke 10:20). True and pure joy is to suffer something for Christ. Then they visited all the cities in which they were exposed. "And the next day he departed with Barnabas to Derbe. Having preached the gospel to this city, and having gained enough disciples, they passed back through Lystra, Iconium, and Antioch, strengthening the souls of the disciples, exhorting them to continue in the faith, and teaching that through much tribulation we must enter into the kingdom of God" (v. 21, 22). 2. So they spoke, so they persuaded. "Affirming," says (the writer), "the souls of the disciples." In this way they were affirmed and joined still more. They foretold (the sufferings) that they would not be offended, since it was necessary to be the same not only with the apostles, but also with the disciples, so that they would immediately know from the very beginning both the power of preaching and that they also had to suffer, and that they should stand courageously, not only being surprised at signs, but even more (strengthening) against temptations. That is why he himself said: "By the same podvig which ye have seen in me, and which ye now hear" (Phil. 1:30). Persecution followed persecution, everywhere there was scolding, persecution, stoning: what consolation? How did they persuade, at the very beginning talking about suffering? But here is another consolation. "And having ordained to them elders for every church, they prayed with fasting, and committed them to the Lord, in whom they believed" (v. 23). Do you see Paul's jealousy? "They prayed," he says, "with fasting, and committed them to the Lord." Here is the ordination with fasting; again fasting, the purification of our souls. "Then, having passed through Pisidia, they came to Pamphylia, and having preached the word of the Lord in Perga, they went down to Attalia" (v. 24, 25).  In order that the disciples might not lose heart because those who were taken for gods should suffer such sufferings, they came to them and conversed with them. And notice, they depart to Derbe beforehand, to let them rest from their rage; and then again to Lystra, Iconium, and Antioch, yielding to them when they were irritated, and turning to them again when they had calmed down. Do you see how they did not do everything by grace, but also by their own diligence? "And from thence they sailed to Antioch, whence they were given over to the grace of God for a work, which they also did" (v. 26). Why do they come to Antioch again? To announce what happened there. In addition, through this a great work was arranged: at last it was necessary to preach openly to the pagans; wherefore they come to proclaim that they may know of it, and it happened that at the same time those who forbade conversing with the Gentiles also came, and that they, having received confirmation from Jerusalem, should go openly. Or in other words: from this is revealed their not haughty disposition. When they come, they show both their boldness, since they have proclaimed to the Gentiles even without those (the apostles), and obedience, since they inform them of this: having done such deeds, they did not become proud. "From whence they were betrayed," says (the writer), "the grace of God." The Spirit commanded then; but it is known that what belongs to the Spirit belongs also to the Son, because they have one authority, as one nature of the Son and the Spirit. "And when they came thither, and gathered together the church, they told all that God had done with them, and how he had opened the door of faith to the Gentiles. And they tarried there a long time with the disciples" (vv. 27, 28). And it was necessary, because the city was large and needed teachers. But let us turn to the above. They struck them with their very appearance, tearing their garments. Joshua did the same after the defeat of the people (of Israel – Joshua 7:6). Do not think that this is unworthy of them and their good behavior: otherwise they would not have stopped such an impulse, otherwise they would not have extinguished this flame. In the same way, let us not abandon to do what is necessary. If they had scarcely persuaded them in this way, what would not have happened if they had not done so? If they had not done this, one might have thought that they were not humble-minded and more concerned about their own honor. And pay attention to the speech, moderate in reproach, full of surprise and reproach at the same time. This is what especially stopped them, i.e. the word: "And we are men like unto you, and we preach good news to you, that you may turn from these false ones to the living God." As if to say: although we are men, we are greater than these (gods), because they are dead. See how they not only stop, but also teach, and say nothing about invisible things. "Who made," he says, "the heavens, and the earth, and the sea, and all that is in them." He calls the times themselves witnesses. Oh, the fury of the Jews! They dared to come to the people, who so honored the apostles, and stone Paul. They took him out of the city, perhaps fearing the people. "They prayed," says (the writer), "with fasting, and committed them to the Lord." They taught him to fast in the midst of temptations. They did not speak of what they themselves had done, but "what God had done with them." It seems to me that they were talking about temptations. They did not come here in vain and not in order to calm down, but prudently, being guided by the Spirit, so that the preaching among the Gentiles might be more established. But why, you will say, did they not ordain elders in Cyprus and in Samaria? For the latter was not far from the apostles, and the former from Antioch, wherefore the word was maintained; but here they were in need of greater consolation, especially the faithful from the pagans, who had to be taught much. They came to teach because they had been truly ordained by the Spirit. And look at Paul's jealousy. He does not ask whether he should preach to the Gentiles, but immediately preaches; therefore he said of himself: "He did not consult flesh and blood at that time" (Galatians 1:16). 3. Truly, sorrow is a great blessing and adornment of a great and noble soul. How many believed after this, and no one was so glorified! In the same way, we always need zeal, great fervor of the soul and its readiness for death. After all, it is impossible to receive the kingdom except through the cross. Let us not deceive ourselves. If in time of war it is impossible to save oneself by indulging in bliss, taking care of property, engaging in trade and remaining careless, how much more so during this battle. Or do you think that this abuse is not more cruel than all others? "Our warfare," says (the Apostle), "is not against flesh and blood" (Ephesians 7:12). Whether we are dining, walking, or bathing, the enemy always stands beside us. He does not know the time of rest, except during sleep; but often even then it attacks, instilling impure thoughts and arousing our passions with dreams. And we, considering that for which he attacks is of little importance, do not watch, do not sober up, do not look at the multitude of hostile forces, do not think that this is the greatest calamity, but in the midst of so many battles we give ourselves over to bliss, as if in the midst of the world. Believe me, even now it is possible to endure more cruel sufferings than those that Paul endured. Then they stoned him, but now you can be beaten with words heavier than stones. What should be done? What he did. He did not hate those who beat him, but after they had taken him out, he went back into the city to do good to those who had insulted him so much. If you also suffered an insult from an offender who treated you unjustly, then you too were as if stoned. Do not say: I have done nothing wrong. And what did Paul do to stone him for? He preached about the kingdom, turned away from error, led to God: this is worthy of crowns, worthy of glory, worthy of innumerable rewards, and not of stones, and yet he suffered the opposite. But this is a brilliant victory. "And they pulled it out," says (the writer). And you are often drawn. But do not be angry, but preach the word (of God) through meekness. Has anyone insulted you? Be silent, bless if you can: in this way you will proclaim the word (of God), teach meekness, inspire humility. I know many who suffer not so much from wounds as from insult with words, because the wound touches the body, and this is the soul. But let us not be upset, or it is better to endure when we are offended. Do you not see how wrestlers, being wounded in the head, having lost their teeth, calmly endure pain? But there is no need to gnash, there is no need to bite with your teeth. Remember your Lord, and this remembrance will immediately become a cure for you; remember Paul; Consider that you, receiving a wound, remain a conqueror, and he, inflicting a wound, is defeated, and by this you will heal everything. Do not be carried away at the (first) moment, and you will immediately set everything right; Do not yield to the (first) movement, and you will extinguish everything. It is a great consolation to suffer something for Christ. If you do not proclaim the words of faith, you proclaim the word of wisdom. But, you will say, the more (the offender) sees meekness, the more he attacks. Are you grieved that he multiplies rewards for you? But, it will be said, he becomes indomitable. This is a pretext for your cowardice; on the contrary, then he becomes indomitable when you take revenge. If God had known that through unvindictiveness offenders become indomitable, He would not have commanded it, but would have said: avenge thyself; but He knows that it is more beneficial. Do not lay down laws that are contrary to God; Obey Him; you are no better than Him who created us. He said, "Endure insults; but you say, I will take vengeance on the offender, so that he may not become indomitable. So do you care more for him (God)? These are words of passion, obstinacy, pride, and resistance to God's commandments. Even if he were to suffer harm from it, should he not obey? When God commands something, we must not lay down laws that are contrary to Him. "A gentle answer," says (the Most Wise), "turns away anger" (Proverbs 15:1). This is what does (the answer) humble, and not contradictory. If it is good for you, then it is good for him; but if it is harmful to you, who thinkest to correct him, how much more so to him. "Doctor! heal thyself" (Luke 4:23). Has he spoken evil (about you)? Praise (him). Did he revile? Thou exalt them. Did he plot evil? Thou shalt do a good deed. Repay him with the contrary, if you are sure that you are concerned about his salvation, and do not try to satisfy your passion for revenge. But, you will say, having repeatedly tested my patience, he became worse. It's not about you, it's about him. Do you want to know what God has endured? His altars were destroyed, the prophets were killed (Romans 11:3), but He endured everything. Could He not send down lightning from above? But after the prophets He sent were killed, He sent a Son. When they showed great wickedness, then He did good. In the same way, when you see (an angry one) hardened, then yield all the more, because his very hardness has need of greater relaxation. The more he offends, the more meekness he needs. Just as fever, when it is especially intense, then requires calm, so is the hardened one. When the beast becomes too angry, then we all flee from it, and so it is from the wrathful one. Do not think that this is an honor for him: do we want to honor the beast or the demons when we flee from them? Not at all. This is dishonor and reproach; or rather, not disgrace and reproach, but condescension and philanthropy. Do you not see how sailors, when a strong wind rises, lower their sails so as not to sink the ship? And the rider, when the horses carry him, gives them free rein, and does not restrain them, lest he vainly exhaust (his) strength. 4. Do the same. Anger is fire, it is a strong flame that requires (combustible) substance; do not give food to the fire, and you will soon cease evil. Anger has no power on its own unless someone else supports it. Nothing can justify you. He is possessed by fury, and does not know what he is doing; And if you, looking at him, fall into the same way and do not learn by his example, then can you receive forgiveness? If, while at a banquet, someone saw another in the antechamber in a drunken and ugly state, and then fell into the same state himself, would it not be unforgivable, especially since he got drunk afterwards? So it is here. Let us not think that we can say in justification: I did not begin; this serves to accuse us that we, seeing him, did not become wise; it is as if someone were to say, "I was not the first to kill." That is why you are worthy of punishment, because, seeing and example, you did not restrain yourself. If you saw a drunken man vomiting, tormented, tormented, bulging his eyes, filling the table with filth, and everyone running away from him, and then falling into the same thing yourself, would you not be all the more disgusting? Such is the one who is angry. He strains the veins of the vomiter, inflames the eyes, is tormented by the intestines, spews out words much worse than that food, speaks everything as if it were undigested and nothing useful, because anger hinders it, and as there is often an excess of phlegm, irritating the stomach, completely exhausts it, so here too the excess of heat, which disturbs the soul, does not allow to hide what it would be better to keep silent about, and the angry one says everything, what should and should not be done, putting to shame not those who listen, but oneself. And as we flee from those who vomit, so do we flee from those who are angry. What do we do then? We'll sprinkle ashes on their vomit, quietly call the dogs to eat what they've vomited. I know that you listen with disgust; but I want you to feel the same way when you see that state, and not to delight in it. An unclean man is more unclean than a dog that returns to his vomit (2 Peter 2:22): if he had once vomited, he would not have ceased, he would not have been like him; but if he vomits again too, then it is obvious that he has devoured what he has vomited. But what's worse than that? What is more unclean than a mouth that devours such food? Moreover, the former is the work of nature, and the latter is not; or better, both are contrary to nature. How? So; to be angry in vain (Matt. 5:22) is not characteristic of nature, but contrary to it; therefore he says nothing like a man, but some like a beast, some like a demon. As bodily illness is contrary to nature, so is this. And that this is contrary to nature (it is evident from this) that if he remains in this state for a long time, he will perish little by little; but if it remains long in that which is peculiar to nature, it will not perish. I would rather share a meal with a man who feeds on dirt than with one who utters such words. Do you not see how pigs devour feces? So are these. What is really more shameful than the words spoken by the angry? It is as if they try not to say anything sensible, nothing pure, but whatever is shameful, whatever is ugly, they try to say and do; and what is worse, when they put themselves to shame more, they think that they are putting others to shame; and that they shame themselves is evident from what has been said above. Don't mind me that they're telling lies. For example, let a notorious harlot, or someone else acting in the spectacles, quarrel with someone; Let this one say these words to him, and he will say the same to him: which of them will be more offended by such words? One hears what is in him, and this one what is not in him; In this way nothing was added to his shame, but with this much was added to his shame. But let there really be some deeds of which only the wrathful know it, and let him, having been silent before, reveal them in the time of anger; and in this case he is more injurious to himself. How? Becoming the herald of evil, earning the glory of being unscrupulous and unfaithful; he will see how everyone will immediately reproach him and everywhere say this: if he knew even about the murder, they would say all this. Everyone will abhor him as a non-human, hate him, call him a fierce and wild beast, and will rather forgive him than him. We do not so much abhor those who have wounds as those who try to expose and show them. In the same way, he offends not only him, but also himself and his listeners, and the whole of human nature in general; He amazed the listener, but did nothing good! That is why Paul says: "That the word may be given to me, that with my mouth I may openly declare the mystery of the gospel with boldness" (Ephesians 6:19). Let us have a tongue that speaketh good things, that we may win love and favor. But evil has reached such a point that many boast of things that should be ashamed. Many utter this threat: "You will not stand, they say, against my tongue." Such words are characteristic of a drunken and disorderly woman, an obscene old woman who is being pursued in the marketplace. There is nothing more shameful than these words; there is nothing more unworthy of a man, nothing more effeminate than to put one's strength in one's tongue and boast of backbiting, like those who act at spectacles, like jesters, idlers, and flatterers. More swine than men are those who boast about it. You should hide this from yourself, and if someone else should tell you about it, you should flee from his words, as hostile and unworthy of a man; and you yourself become the herald of reproach. But you will not harm him who hears evil from you.

Amen.

CONVERSATION 32

"And they dwelt there a long time with the disciples. And there were some who came down from Judea and taught the brethren, Except ye be circumcised according to the rite of Moses, ye cannot be saved" (Acts 14:28; 15:1). Anger should be avoided. – How pride is cured and where it comes from. 1. See how everywhere (the Jews) themselves give occasion and compel (the apostles) to turn to the Gentiles. Formerly, being reproached, (Paul) justified himself, and in his own defense he said everything that made his word acceptable; and then, when the Jews turned away, he went to the Gentiles. Now, again, seeing a new difficulty, he lays down the law. Since they (Paul and Barnabas), as taught by God, spoke without distinction to all, this aroused jealousy in those of the Jews who taught not only circumcision, but also that (without it) "you cannot be saved." On the contrary, it was opportune to say: "If you are circumcised, you cannot be saved." Do you see the incessant temptations from within and without? It is good that this is in the presence of Paul, who could make an objection. But Paul did not say, "What then?" Am I not trustworthy after such signs? — but he acted meekly for them. And look: after this everyone will know about what has happened to the Gentiles, even the Samaritans, and they rejoice. "And when there was a disagreement and a great contest between Paul and Barnabas with them, they appointed Paul and Barnabas and some others of them to go on this matter to the Apostles and elders in Jerusalem. And so, having been escorted by the church, they passed through Phoenicia and Samaria, telling about the conversion of the pagans, and produced great joy in all the brethren. And when they came to Jerusalem, they were received by the church, the apostles, and the elders, and declared all that God had done with them, and how he had opened the door of faith to the Gentiles" (vv. 2-4). See how it is being arranged. "Then certain of the Pharisaic heresy arose, who believed, and said that the Gentiles should be circumcised, and commanded to keep the law of Moses. The apostles and elders gathered together to consider this matter. After a long discussion, Peter arose, and said to them, "Men, brethren! you know that God from the first days chose me from among us, that out of my mouth the Gentiles might hear the word of the gospel and believe" (vv. 5-7). See how Peter still communicates with the Jews, having long since been separated from this (communion). "You know," he said. Probably, there were also those who had accused him before for Cornelius, and those who entered with him (into the house of Cornelius – Acts 11:12); therefore he brings them as witnesses. "God hath chosen from the days of the first of us." What does it mean: "of us"? That is, he says, in Palestine, or in your presence. "Out of my mouth." See how he shows that God speaks through him, and not anything human. "And God, the Knower of the Heart, gave them a testimony." He points them to the testimony of the Spirit. "Having given them the Holy Ghost, even as he gave unto us" (v. 8). See how everywhere he equates the Gentiles (with the Jews). "And he made no distinction between us and them, having cleansed their hearts by faith" (v. 9). By faith alone, he says, they received the same thing. This is to the shame of the Jews, or rather, it may teach them that faith alone is needed, and not works (of the law) and not circumcision. In saying this, (the apostles) do not wish to justify only the Gentiles, but to teach the Jews also to abandon the law. However, they do not yet express this. "Why then do you now tempt God, desiring to put a yoke on the necks of the disciples, which neither our fathers nor we could bear? But we believe that by the grace of the Lord Jesus Christ we shall be saved, even as they also are" (v. 10, 11). What does it mean, "You tempt God"? Why do you not believe, he says, in God? Why do you tempt Him, as if He could not save by faith? Therefore to keep the law is (a sign of) unbelief. Then he shows that they themselves do not receive any benefit from it, but lays everything on the law, and not on them, and thus mitigates the reproof. "Which," he says, "neither our fathers nor we could bear? But we believe that by the grace of the Lord Jesus Christ we shall be saved, even as they are." What power these words are filled with! He also says, as Paul said more extensively in his Epistle to the Romans: "If Abraham was justified by works," he says, "he has praise, but not in the sight of God" (Romans 4:2). Do you see that this serves more to teach (the Jews) than to justify the Gentiles? If he had spoken about this without a special reason, he might not have expressed such a remark; but then, having received a pretext, he already speaks fearlessly. And see how everywhere the actions of enemies turn in favor of the apostles. If they had not given a reason, neither this nor what follows would have been spoken. And from this they learn that even if the Gentiles do not want to be converted, then they should not be despised. But let us turn to the above. In you, he says, "He chose," and "from the first days." With these words he shows that (it was) a long time ago, and not now. It is also important that this applies to Jewish believers. Two circumstances confirm what has been said: time and place. It is also well said, "I chose," and I did not say, "I was well pleased with them," but, "I chose." How do we know this? From the Spirit, he says. Then he shows that it is not only grace, but also their virtue that is testified to by what was given to them no less. "After a long discussion," he says, "between us and them." Consequently, hearts must be examined everywhere. He said in due time: "God the Knower of the Heart gave them a testimony," as in that place: "Thou, O Lord, Knower of the Hearts of all, show them" (Acts 1:24). And what is pleasing (to God), see what adds: "after a long discussion between us and them." Having spoken of the testimony concerning them, he then pronounces the great truth which Paul declares: "neither circumcision nor uncircumcision" (Gal. 5:6), and again: "to create in Himself" (Ephesians 2:15). The seeds of all this are contained in Peter's speech. He did not say, "among the circumcised," but, "among us," i.e., the apostles. Then, in order not to grieve with the word "none," he adds: "having cleansed their hearts by faith," and thus resolves the perplexity. First he explained the subject of his speech, and then he showed that it was not the law that was bad, but that they themselves were weak. 2. See how he frightens at the end of the speech. He does not tell them anything of the prophets, but (refers to) the present events, which they themselves witnessed. Probably, they also later testify and confirm his speech by events. And notice, (Peter) first lets the discourse take place in the church, and then he speaks. Since he did not speak of the circumcised, but of the Gentiles (the one being gradually confirmed became more provable, and the other was peculiar to the examiner whether it was possible to be saved under the law), see what he does: he shows that they themselves are in danger, if the law could not do what faith did; but if they lack faith, they are inevitably threatened with destruction. He did not say, "You do not believe," which would be too burdensome, when the very deed proved it. There were no pagans in Jerusalem, but in Antioch there certainly were; therefore (Paul and Barnabas) go there and stay there for a considerable time. And some of the Pharisees rebelled, still suffering from covetousness and wishing to subjugate the Gentile believers. Paul was also taught in the law, but did not suffer from this disease; and after his arrival (from Jerusalem) the teaching became more precise, since if those who are in Jerusalem command nothing of the kind, how much more (should they not command). Do you see how they do not suffer from covetousness, but rejoice in the vira? Thus, their stories were not out of ambition or vanity, but to justify preaching to the Gentiles; therefore they say nothing about what happened to the Jews. Great is the stubbornness of the Pharisees, who, after faith, impose the law and disobey the apostles! But see how these converse meekly and without self-love; Such conversations are pleasant and are more strongly impressed. Do you see how they never care about eloquence, but prove it by works and the Spirit? And with such proofs they converse meekly. And behold, they do not go to reproach those who were in Antioch, but from here again they take occasion (for their decrees). In this way those who were condemned without the intention of the apostles took care of covetousness. However, they did not say anything of the kind; but when the matter had already been decided, then they wrote with greater force. Thus, meekness is always a great good; meekness, I say, and not coldness; meekness, and not flattery, because these qualities are very different from each other. Nothing irritated Paul, nothing irritated Peter. If you have proofs, why are you angry? Is it not in order to make them invalid? An angry one can never convince. Yesterday we talked about anger; nothing prevents us from saying (about the same thing) today; frequent repetition may do something. And a medicine that has the power to heal a wound, if not applied often, will spoil everything. Do not think that from inattention to you we often talk about the same thing; if we did not pay attention, we would not speak; but we say this now because we hope to be of great benefit to you. Oh, if only we kept talking about the same thing! Oh, that we had no other subject of conversation, no other concern than how to curb our passions! Is it not strange that kings, who live in abundance and such honor, have no other conversation either at the table or at any other time than how to conquer their enemies, for which purpose they hold every day of consultation, assemble commanders and soldiers, demand taxes, and in civil affairs consider it necessary to bear in mind these two circumstances, how to conquer the enemies and arrange in their peace? We don't want to talk about such things even in our sleep? As to how to buy a field, how to acquire slaves, and how to increase property, we discuss every day, and we do not know satiety; but we do not want to speak of our deeds, which are truly ours, nor to listen to others who speak about it. What, tell me, do you wish to talk about? About lunch? But it is typical for chefs to talk about this. About money? But this is (the business of) merchants and traders. About buildings? But these are architects and housebuilders. About the land? But these are farmers. Our business is not anything else, but how to acquire wealth for the soul. Therefore, let not our word be repugnant to you. Why does no one condemn the physician who constantly discusses the art of medicine, nor other artists who talk about their own arts? If our passions were so tamed that it were not necessary to remind us of them, we might justly be reproached with ambition and vanity. However, even then they could not (could have). Even if they were tamed, it would be necessary to speak in order not to fall into them again. And doctors talk not only with the sick, but also with the healthy; they also have books of such content as to heal some from illness, and others to preserve health. In the same way, even if we are healthy, we should not evade, but do everything to preserve our health. 3. If we are sick, then these conversations are doubly necessary for us: first, to be healed of the disease; secondly, so that, having been healed, he would not fall into it again. And so, we will now talk in the medical way, and not in the way that is appropriate in a healthy state. How can this evil passion be expelled? How to quench this intense fever? Let us see where it came from and destroy the cause. Where does it usually come from? From arrogance and great pride. Let us destroy this cause, and together the disease will be destroyed. And what is arrogance? Where does it come from? Perhaps we are in danger of finding another beginning. Thus, whatever (cause) the word indicates to us, we will strive to pluck out evil at the foundation and by the roots. Where does arrogance come from? From the fact that we do not test ourselves; Concerning the properties of the earth, although we are not farmers, we try to learn about the properties of plants, about the properties of gold, although we are not merchants, about clothes, and about everything, but we do not try to do this with regard to ourselves and our nature. But who, you say, does not know his own nature? Many, and maybe all but a few. If you like, I will begin my rebuke from here. Tell me, what is man? If anyone were to be asked: how does he differ from the dumb, how is he akin to heavenly beings, what can be made of a man, could he answer correctly? I don't think so. As of a thing, so of man (one can say): man is a being; but he can become both an angel and a beast. Do not these words seem strange to you? But you have often heard them in the Scriptures; there it is said of certain people that "he is a messenger of the Lord of hosts"; "And the law," he says, "they seek out of his mouth" (Mal. 2:7); and again: "I send my angel, and he shall prepare the way before me" (Mal. 3:1); And of some, that they are serpents, "the offspring of vipers" (Matt. 12:34). Thus, according to his own mood, he can be everything, both angel and man. What do I say to an angel? And by the son of God: "I have said," says (the Scriptures), "you are gods, and all are sons of the Most High" (Psalm 81:6). And even more important is that he himself has the power to become a god, an angel, and a son of God. Man even creates an angel. Perhaps you are amazed by these words? But listen to what Christ says: "In the resurrection they neither marry nor are given in marriage, but abide as angels" (Matt. 22:30), and again: "Whosoever is able to bear, let him receive" (Matt. 19:12). In general, virtue makes angels, and virtue is in our power; Consequently, we can create angels, if not by nature, then by will. Without virtue there is no benefit in being an angel by nature; this is proved by the devil, who was like this before; and with it there is no harm in being a man by nature; this is proved by John, who was a man, and Elijah, who ascended into heaven, and all who have to go thither. Their body did not prevent them from dwelling in heaven; but they, being incorporeal, could not remain in heaven. Therefore, let no one grieve or complain about his nature, as if it were an obstacle, but about his own will. That lion was made from the incorporeal: behold, says (the Apostle), "your adversary the devil walketh about like a roaring lion, seeking whom he may devour" (1 Peter 5:8); but we (are made) angels from the corporeal. Just as someone who finds a precious substance, for example, pearls, or pearls, or something similar, and neglects it, as ignorant of such things, would suffer a great loss, so we, if we do not know our nature, then we will completely neglect it; but if we come to know it, then we will take great care and receive the greatest benefit, because from it comes the royal garment, from it the royal dwelling, from it the royal limbs, (from it) all the royal things. Let us not abuse our own nature to harm. "Thou hast made him less humble than before the angels" (Psalm 8:6), i.e. death; but even this we received for a short time. So, nothing prevents us from approaching the angels if we want to. May this desire be in us, may there be in us, that we, having accomplished our podvig, may give glory to the Father, and to the Son, and to the Holy Spirit, now and ever, and unto the ages of ages. Amen.

CONVERSATION 33

Discourse 33 on Acts. Zlatoust, v.9, ch.1. DISCOURSE 33 "And when they had ceased speaking, Jacob began to speak, and said, Men, brethren! Listen to this. Simon explained how God originally looked upon the Gentiles in order to make them a people in His name. And the words of the prophets agree with this, as it is written" (Acts 15:13-15). The Church is alien to arrogance. – There is no good without an admixture of evil. 1. (James) was a bishop of the Church of Jerusalem, – therefore he says the latter. Here is fulfilled what is said: "By the mouth of two or three witnesses every word was confirmed" (Matt. 18:16). Look also at his prudence: he confirms his word with new (teachers) and ancient prophets, since he could not point to any event, like Peter or Paul. And it is well arranged that this happened through those who did not intend to remain in Jerusalem, and this (James) who taught them was not subject to them, although he was not separated from their opinion. What does he say? "Men, brethren! Listen to this. Simon explained." Some say that this (James) is the one mentioned by Luke (Luke 5:10); others (mean) another who is named after him. Whether he is the same or the other, there is no need to investigate; but it is only necessary to accept as necessary what is said to them. Great is the humility of this man and perfect is this speech; she puts an end to the matter. "As God first looked upon the Gentiles, that he might make them a people in his name. And the words of the prophets agree with this." Though he was known for a long time, yet as he was not indisputable, not being ancient, he adds an ancient prophecy and says: "As it is written, Then I will turn and rebuild the tabernacle of David, which is fallen, and that which is destroyed in it, I will rebuild it, and I will correct it, that the rest of men and all the nations among whom my name shall be proclaimed may seek the Lord, saith the Lord who does all these things" (vv. 15-17). How? Was not Jerusalem rebuilt and then destroyed again? But this is not what he is talking about here. Of what, you say, does he speak of renewal? About the one that happened after (the captivity of) Babylon. "All his works are known to God from eternity" (v. 18). His words are indisputable; here (he says) there is nothing new, but everything is foreshadowed from the beginning. Then comes his opinion. "Therefore I do not think to make it difficult for those who turn to God from among the Gentiles, but to write to them that they abstain from things defiled by idols, from fornication, from what is strangled, and from blood, and that they do not do to others what they do not want to do to themselves. For the law of Moses from ancient generations in all cities has those who preach it, and is read in the synagogues every Sabbath" (vv. 19-21). As they have not yet heard of the law, he appropriately quotes a sentence from the law, so that it may not appear that it is being broken. But behold, he does not allow them to hear this from the law, but from himself: "Therefore I believe," that is, having heard from myself, not from the law. Then a general decision is made. "Then the apostles and elders, with all the church, decided, having chosen men from among themselves, to send them to Antioch with Paul and Barnabas, namely, Judas, who was called Barsabbas, and Silas, the men who were rulers among the brethren" (v. 22). Behold, they do not merely decree this, but in order that the decision may be certain, and that those who come with Paul may not be suspected, they send them on their own. And see how much they rebuke (the adversaries) in their epistle: "Having written and delivered to them the following: 'Apostles, and elders, and brethren, to the brethren of the Gentiles who are in Antioch, Syria, and Cilicia: rejoice. For we have heard that some who have gone out from us have troubled you with their words, and have shaken your souls, saying that they ought to be circumcised, and to keep the law, which we have not entrusted to them" (v. 23, 24). A rebuke sufficient for the foolishness of those and worthy of the meekness of the apostles, who said nothing more. "Then we were assembled, and with one accord decided, having chosen men, to send them to you with our beloved Barnabas and Paul, men who had given up their lives for the name of our Lord Jesus Christ" (v. 25, 26). In order to show that it is not autocratic, that it is "unanimous" by all, that they write this with reason, he said: "having chosen" from us "men." And lest it seem a rebuke of Paul and Barnabas that they send them, see their praise: "men," he says, "who have given up their lives for the name of our Lord Jesus Christ. Therefore we have sent Judas and Silas, who will explain the same thing to you verbally" (v. 27, 28). Therefore it is not a human (doctrine) if the "Holy Spirit" so "pleases." "And we shall lay no burden upon you" (v. 28). Again, the law is called a burden. Then they make a reservation regarding the following: "More than these things are necessary: to abstain from things sacrificed to idols, and from blood, and from what is strangled, and from fornication, and not to do to others what you do not want to do to yourself" (v. 29). The new (law) did not prescribe this: Christ nowhere speaks of it; but they borrow it from the law. "And strangled," he said. Murder is forbidden here. "So those who were sent came to Antioch, and having gathered the people, they delivered the letter. And when they had read it, they rejoiced in this instruction" (v. 30, 31). Then, in order to show that they also comforted them, (the writer) added: "Judas and Silas, being also prophets, gave instruction to the brethren with abundant words, and strengthened them. And when they had been there for some time, they were sent away in peace by the brethren to the Apostles" (v. 32, 33). 2. Disagreements and strife ceased, and therefore, having confirmed them, they departed in peace. They had contests with Paul, but Paul still teaches after that. Thus, there was no arrogance in the Church, but great decency. And behold, after Peter Paul speaks, and no one stops him; Jacob waits and does not come forward, although he has been given primacy. John says nothing here, nor do the other apostles, and although they are silent, they are not grieved: so their souls were devoid of vanity! But let us turn to the above. "And after they had ceased," says (the writer), "Jacob began to speak, and said, Simon hath explained how God first looked." At first, Peter spoke more strongly, and then this one more meekly. This is always the way one who has great power should act, leave reproaches to others, and speak with greater meekness himself. Well did he say, "Simon has made it clear," as if he were expressing the opinion of others. See how old he imagines this matter. "He looked," he says, "upon the Gentiles, that he might make them a people in his name." Not simply "behold", but "in His name", i.e. for His glory. He is not ashamed to call His name the reception of the Gentiles glory, for it is a great glory. Here he points to something great. For what? To the fact that they, he says, were (accepted) "originally." "Then," he said, "I will turn and rebuild the tabernacle of David, which was fallen." Whoever examines carefully will find that the kingdom of David still stands. If his descendant reigns, then, of course, his kingdom also exists. What is the use of buildings and the city when there are no subjects? And what harm is there from the destruction of a city, when everyone is ready to give their lives for it? Thus it not only stands, but has become the most famous of all, because it is now glorified throughout the whole world. One thing was fulfilled; Something else must also come true. Having said, "And I will recreate," he also adds the reason for this, namely, "that other men and all nations may seek the Lord." If the city is restored to him who is descended from them, it is evident that the reason for the building of the city was the calling of the Gentiles. Who are these "others"? Those that remained then (not accepted). But, look, he keeps order and puts them in second place. "Saith the Lord," saith Him, "who doeth all these things." Not only does he speak, but he also creates. Consequently, the calling of the Gentiles is the work of God. However, it was a matter of something else, as Peter also clearly expressed, that Gentiles should not be circumcised. Why then do you say this? They did not say that they should not receive them when they believe, but that they should receive them in accordance with the law. Peter explained this well as this; but since this most of all perplexed the hearers, James again draws attention to it. And look: what should be made a rule is not to keep the law, Doctor Peter argued; and of that which is peculiar to us and has long been accepted, he speaks (James), and dwells especially on that of which nothing has been written, so that, having healed their minds by reminding them of what has been admitted, it is convenient to prove this also. "Therefore I think not to hinder those who turn to God," i.e. not to turn them away. If God has called, and keeping the law turns them away, then (in this case) we are at war against God. Well did he say, "from the Gentiles," showing both God's view of them from above, and their obedience and readiness for the calling. What does it mean, "I believe"? In other words: I say with the authorities that this is so. "And to write to them," he says, "that they abstain from that which is defiled by idols, from fornication, from what is strangled, and from blood." Although this applies to bodily objects, it is necessary to abstain from them, because they have produced great evil. And lest anyone object, Why do we not prescribe the same to the Jews? he added: "For the law of Moses from ancient generations in all cities has those who preach it," i.e. Moses constantly tells them about it, which is the meaning of the words: "And it is read in the synagogues every Sabbath." Look, what condescension! In what (the law) did no harm, in this (the apostle) he left (him) as their teacher, and in the meantime he granted grace that did not hinder them in any way, commanding the Jews to obey it in all things, and not subjecting (it) to the Gentile believers. In this way, by which he apparently honored him and retained his power over his own, he thereby removed the Gentiles from him. Why do they (the Jews) not learn from him? By his disobedience. From this he shows that they should no longer observe (from the law). If they are not commanded to do so, it is not because they have to observe anything more, but because they have a teacher. He did not say, "Not to offend them," or, "To transform," as Paul said to the Galatians (1:7), but, "Not to hinder," which means no other action than burdening. In this way, he resolved everything. Apparently he commands to keep the law, because he borrows these (precepts) from it, but (in reality) he has renounced it, borrowing only this. This was often spoken of by him, but (he also says) in order to show that he respected the law, and moreover he spoke not in the person of Moses, but in the name of the apostles, and for the fulfillment of many commandments, he chose one. This especially calmed them down. And so the very disagreement occurred according to the providence (of God), so that after the disagreement the doctrine would become more firm. "Then," says (the writer), "the apostles and elders, with the whole church, judged, choosing men from among themselves." Not just any, but having "chosen from among themselves," they are sent, after the election. "To send them to Antioch" says where the disease was born. 3. See how they say nothing offensive against them, but are concerned only with one thing, in order to remedy what has happened: this is what disposed the rebels there to decide. They did not say, "You are deceivers, destroyers, and so on." When necessary, Paul did so, for example, when he says: "O full of all deceit and all wickedness" (Acts 13:10); but here, when the matter had already been corrected, there was no need for it. And behold, they do not say, "That some who have come out from us" have commanded you to keep the law, but, "They have troubled you with their words." It is impossible to express it more precisely; No one would say that (good). "Souls," he says, having already been established, "shook," as if in a building transposing what had already been laid down by others. "What did we not entrust to them?" they say. "Then we, having gathered together, decided with one accord, having chosen men, to send them to you with their beloved." If they are beloved, they will not despise them; if they have "given up their souls," then they are worthy of trust. "So," he says, "we have sent Judas and Silas, who will explain the same thing to you verbally." And it was not only the epistle that had to appear, lest it should be said that they had abbreviated (the definition), but that they should say one thing instead of another. The praise attributed to Paul stopped their mouths. For this reason not only Paul or Barnabas, but also others from the Church, are departed, so that they do not look upon him with suspicion, since he held the same teaching, and not only those sent from Jerusalem. Shows how trustworthy they are; they are not exalted, he says, they are not so foolish; wherefore he added, "by men who have given up their lives for the name of our Lord Jesus Christ." And why is it said, "For it is pleasing to the Holy Spirit and to us," when it would suffice to say, "To the Holy Spirit"? "To the Holy Spirit" is said so that they do not think that this is human (teaching), and "to us" in order to suggest that they themselves accept it, although they belong to the circumcised. "Lay no burden upon you," he says. They say this because they address their speech to people who are weak and those who were in fear; That is why they add this. But at the same time he shows that the definition is not out of condescension, not because they were spared as the weak – on the contrary, there was great respect for teachers at that time – but because this would be an unnecessary burden. See how brief the Epistle is, and contains nothing superfluous, neither intricacies nor inferences, but only a definition: it was the law of the Spirit. And the burden is called (the law) in different places. And again: "having gathered the people, they handed over the letter." After (reading) the epistles, they themselves addressed (to them) with a word; and this was necessary in order to free himself from all suspicion. "Judah and Silas," says (the writer), "being also prophets, gave instruction to the brethren with abundant words, and strengthened them" (v. 32). It shows how trustworthy they were. Paul could (do this) also; but so should they, "And when they had been there for some time, they were let go in peace," v. 33. There is no more strife, no dissension! Then, it seems to me, they received the right hand (of the apostles), as Paul himself says: "They gave me and Barnabas the hand of communion" (Galatians 2:9). He also says, "They have laid nothing more upon me" (v. 6), because they accepted his opinion, and respectfully approved it. He shows that even from human reasoning, and not only from the Spirit, it can be seen that (the pagans) committed sins that could not be corrected; this does not require (admonition) of the Spirit. He also shows that the rest is not necessary and even superfluous, if only it is necessary. "By observing this," they say, "you will do well." He expresses that this is enough for them and nothing more is needed. It was possible (to command) without an epistle; but in order that the law may be contained in writing, they write an epistle. And again, so that there would be this obedience to the law, and they would say it, and they would do it, and "in peace." Let not the heretics tempt us either. See how many temptations there were at the beginning of the (Gospel) preaching; I am not talking about the external ones – these meant nothing – but about the internal. And, first, Ananias, then murmuring, then Simon the sorcerer, then indignation against Peter for Cornelius, then famine, and, finally, this is the most important of the evils. Indeed, as soon as any good appears, it is impossible that evil should not be mixed. Let us not be dismayed if some are offended, but let us thank God for them that He makes us more experienced. Not only sorrows, but the temptations themselves make us more glorious. He who holds to the truth, if no one seduces him, would not be a strong lover of the truth; but when many seduce him, then he becomes glorious. What then? Isn't this why there are temptations? I do not say that God produces them – let it not be! – but He also does good to us through this evil, although He Himself does not desire it at all. Give them, He says, "that they may all be one" (John 17:21). If there are temptations, then they do not harm them in the least, but do good. Just as martyrs are unwittingly benefited by those who lead them to torture, and God does not at all urge them to do so, so it is here. Let us not consider that (many) are offended. This is a sign of the superiority of our teaching, that many pretend to imitate it; for if it were not good, they would not appear to be imitators. I will reveal this to you more clearly. 4. Fragrant oils have counterfeiters, such as amom leaf. Since they are rare and necessary, there are many fake ones. No one will counterfeit anything else from cheap things. In the same way, the pure life has many counterfeiters; no one will dare to appear to be in impurity, but abiding in monasticism. What are we going to answer to the Greeks? Here comes a Greek, and says: I want to be a Christian, but I do not know whom to join – you have many disagreements and strife, and great confusion. Which doctrine shall I choose? Which one to prefer? Everyone says: I contain the truth. Who can I believe when I know absolutely nothing of the Scriptures? And those (heretics) represent the same thing. Exactly, it happens between us. But if we were to say that one should believe in reasoning, then you could justly be confused; but if we say that you believe the Scriptures, which are simple and true, then it is easy for you to find what you need. Whoever agrees with (the Scriptures) is a Christian; and whoever does not agree with them is far from this rule. And what if he comes and says, "The Scriptures say this, and you say another, and you interpret the Scriptures differently, you have perverted their meaning?" But, tell me, do you not have intelligence and reason? How can I, he will say, judge without knowing anything of yours? I want to be a student, and you are already making me a teacher. If he says so, then you say that we will answer? How can we convince him? Let us ask: is this not a pretense and a pretext? Let us ask: does he condemn the Greeks? In any case, he will say something, because without condemning them, he would not come to us. Let us ask the reason why he condemns, because it is not in vain that he condemns. He will say, as we know: because (their gods) are creatures, and not God uncreated. Ok. After this, if he also finds in other heresies, and we have the opposite, then is it necessary to say more? We all confess that Christ is God. Let's see who agrees with this, and who disagrees. We, calling Him God, say of Him what is worthy of God, that He has authority, that He is not a slave, but free, that He creates all things by Himself; and a heretic is the opposite. I ask again: when you want to learn the art of healing, tell me, do you simply and how happen to accept what is taught? Doctors have many opinions. If you simply accept everything you hear, then it is not worthy of a man; but if you have wisdom and discernment, you will undoubtedly learn what is good. We call Him the Son, and we acknowledge Him exactly as we say, but heretics call Him so, but do not confess it. To put it more clearly: they have some (people) by whose name they are called, i.e. by the name of their heresy – such is every heresy – and with us it is not some man who gave us a name, but faith itself. So, on your part, this is a pretense and a pretext. Tell me why, when you want to buy clothes, although you do not know the art of weaving, you do not say these words: I do not know how to buy, I am deceived; but do you use everything to become knowledgeable? When you want to buy something else, you try in every way to get the right information; And here you say it. Judging by these words, you do not want to accept anything at all. Let him who has no doctrine say what you say about the Christians: "So many of them and so many different teachings are contained: one is a Greek, another is a Jew, another is a Christian; one should not accept any teaching, because they contradict each other; I am a disciple, I do not want to be a judge, and I cannot condemn any doctrine." But you don't have such a pretext. If you were able to reject the false, then you will be able to evaluate the true when you come here. He who does not condemn any doctrine will easily say this; but he who has condemned something, although he has not yet chosen anything else, may in the course of time learn what is necessary. Let us not pretend and invent prepositions: everything is easy. If you want, I'll show you that it's just a pretext. Do you know what you should do and what you shouldn't? Why do you not do what you should, but what you should not? Do what you must, and with right thoughts ask of God, and He, of course, will reveal it to you. "God is no respecter of persons," says (Scripture), "but in every nation he that feareth him, and doeth righteousness, is acceptable unto him" (Acts 10:34,35). Whoever listens without prejudice cannot fail to be convinced. As when there is any yardstick by which everything can be measured, no great reasoning is required, and it is easy to incorrectly convict the measurer, so it is now. Why don't they see? Prejudices and human motives contribute much to this. But, you say, they say the same thing about us? How? Have we separated ourselves from the Church? Do we have heresies? Are we called by the names of people? Do we have any leader like them, this one Marcion, another Manichaeus, another Arius, and another some leader of heresy? Although we also have a certain name, we do not have leaders of heresy, but our primates and rulers of the Church. We have no teachers on earth – let it not be! – but we have "Who is in heaven" (Matt. 23:9,10). And they, you say, say the same thing? But they have a name that condemns them and stops their mouths. There were many Hellenes, and no one proposed such questions; Philosophers had it too, but this did not hinder any of those who had sound teaching. That is why it was not said of the Jews, when they were engaged in this, that there are such and such among them: which of them should we believe? But they believed as they should.

Amen.

CONVERSATION 34

Беседа 34 на Деяния. Златоуст, т.9, ч.1. БЕСЕДА 34 "Павел же и Варнава жили в Антиохии, уча и благовествуя, вместе с другими многими, слово Господне. По некотором времени Павел сказал Варнаве: пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут" (Деян.15:35,36). О разногласии Павла и Варнавы. – Различие между ви­дениями и снами. – Любомудрие бессловесных животных. – Всего более нужно украшать душу. 1. Посмотри опять на их смирение, как они преподают слово вместе с другими. Лука изобразил нам нравы и прочих апостолов и показал, что один из них был более мягко­серд и снисходителен, другой более суров и строг. Различ­ные бывают дарования; а это, как известно, есть также даро­вание. Одно потребно по отношению к людям с одними нра­вами, а другое с другими, так что, если бы переменить их, то они сделались бы бесполезными. По-видимому (между Павлом и Варнавою) произошло некоторое разногласие; но все это про­исходит по устроению (Божию), чтобы каждый из них занял соответственное себе место. С другой стороны нужно, чтобы не все были в равной чести, но один начальствовал, а другой подчинялся; и это по устроению (Божию). Притом кипряне ничего такого не показали, что бывшие в Антиохии и другие; для одних нужен был нрав мягкосердый, а для других напро­тив. "Варнава хотел взять с собою Иоанна, называемого Марком. Но Павел полагал не брать отставшего от них в Памфилии и не шедшего с ними на дело, на которое они были посланы. Отсюда произошло огорчение, так что они разлучились друг с другом; и Варнава, взяв Марка, отплыл в Кипр; а Павел, избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией" (ст. 37-40). И в пророках мы видим раз­личные характеры и различные нравы; например, Илия строг, Моисей кроток. Так и здесь – Павел более тверд. Но смотри при этом и на его кротость. Он просил, говорит (писатель), "не брать отставшего от них в Памфилии". Как вое­начальник не желал бы иметь при себе оруженосца постоянно небрежного, так (не желал) и апостол. Это и других вразум­ляло, и того самого исправляло. Итак, скажешь, Варнава был не хорошего нрава? Отнюдь нет; думать так о нем весьма нелепо. В самом деле, не нелепо ли считать его дурным за такое маловажное дело? И смотри, во-первых, от того не прои­зошло никакого зла, что они разлучились друг с другом, сделавшись, таким образом, достаточными для всех язычни­ков, а напротив – великое благо; во-вторых, если бы этого не случилось, то они не легко решились бы отделиться друг от друга. Подивись лучше тому, что (писатель) не умолчал об этом. Ты скажешь: если следовало разделиться, то можно было и без распри? Но здесь особенно и обнаружились человеческие (свойства их). Если этому следовало быть во Христе, то тем более в них. С другой стороны, распря не была бы предосу­дительна, когда каждый препирался бы о таких предметах и с такою справедливостью. Если бы кто из них огорчался, до­могаясь собственной пользы и собственной чести, то действи­тельно (было бы неодобрительно); если же каждый из них, желая учить и наставлять, отправляется один одним, а другой другим путем, что здесь предосудительного? Многое они де­лали и по человеческому рассуждению: не были ведь они кам­нями или деревами. И смотри, Павел выражает неудоволь­ствие (на Марка), но приводит и причину. Он уважал Вар­наву за великое его смирение, за то, что он находился при нем и разделял с ним столько трудов; но уважал не так, чтобы пренебрегать долгом. Кто из них советовал лучше, не наше дело исследовать; по крайней мере, великое было смо­трение (Божие), что одни (из верующих) должны были удо­стоиться вторичного их посещения, а другие ни одного. В Антиохии они не просто пребывали, но учили. Чему учили? Что проповедовали? Что (нужно было) как для верующих, так и еще не верующих. Было множество соблазнов, и потому при­сутствие их было необходимо. А что касается их распри, то должно смотреть не на то, в чем они были не согласны, а на то, в чем они согласились между собою. Разделение их по­служило к большому благу, которое произошло по этому по­воду. Что же? Врагами ли они расстались? Нисколько. И после того ты видишь, как Павел в посланиях своих упоминает о Варнаве с великими похвалами (2Кор.8:18). "Произошло огорчение", говорит (писатель), но не вражда, не раздор. Распря сделала то, что они разделились; и хорошо, так как что после каждый из них порознь предпринял полезного, того не сделал бы по тому самому, что были бы вместе. 2. Мне кажется даже, что и разделение произошло у них по согласию, и что они сказали друг другу: так как я не желаю этого, а ты желаешь, то, чтобы нам не ссориться, разде­лимся по разным местам. Таким образом они сделали это, совершенно уступая друг другу. Варнава хотел, чтобы оста­валось мнение Павла, и потому отделился; также и Павел хо­тел, чтобы оставалось мнение (Варнавы), и потому делает тоже и отделяется. О, если бы и мы разделялись друг от друга та­ким же образом и для того, чтобы идти на проповедь! "Павел", говорит (писатель),  "избрав себе Силу, отправился, быв поручен братиями благодати Божией". Удивителен и весьма велик этот муж! А Марку эта распря принесла большую пользу. Строгость Павла вразумила его, а доброта Варнавы сделала, что он не остался: так распря, бывшая между ними, достигает одной цели – пользы. Видя, что Павел решается оставить его, (Марк) весьма устрашился и осудил себя; а видя, что Варнава столько расположен к нему, он весьма возлюбил его; таким обра­зом, распря учителей исправила ученика: так он далек был от того, чтобы соблазняться ею. Если бы они делали это для собственной чести, то конечно (он мог бы соблазниться); но так как они препирались для его спасения и единственно для того, чтобы показать, как премудры советы (Бога), удостоив­шего его такой чести, то что здесь предосудительного? 3. Посмотри на мудрость Павла: он не прежде отправляется в другие города, как посетив уже принявшие слово. "И проходил Сирию и Киликию, утверждая церкви" (ст. 41). "Дошел он до Дервии и Листры" (Деян.16:1). Не благоразумно было бы ходить напрасно. Будем также поступать и мы: будем наставлять на­перед прежних, чтобы они не послужили препятствием для последующих. "Посетим",  говорит, "братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут". Он не знал об этом, как следует, и потому пошел по­сетить братию. Видишь, как он постоянно бодрствует, забо­тится, не остается на одном месте, хотя подвергался множеству опасностей. Видишь ли, что и прибытие его в Антиохию было не от страха? Как врач, он пошел к болящим и необхо­димость посещения изъяснил в словах: "в которых мы проповедали слово Господне". Варнава отделился и уже более не сопутствовал ему. "Избрав себе Силу", говорит (писатель), "быв поручен братиями благодати Божией". Что это значит? Т.е. молились, просили Бога. Смотри, как всегда много может молитва братий. И затем пошел пешком, желая на пути принести пользу видевшим его; и благоразумно. Когда они спешили, то плыли; а теперь не так. "И вот, там был некоторый ученик, именем Тимофей, которого мать была Иудеянка уверовавшая, а отец Еллин, и о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии. Его пожелал Павел взять с собою; и, взяв, обрезал его ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин" (Деян.16:1-3). Достойна удивления мудрость Павла! Он, столько восста­вавший против обрезания, употреблявший все меры и успоко­ившийся не прежде, как достигнув цели, тогда, когда это уче­ние было утверждено, обрезывает ученика. Не только другим не возбраняет, но и сам делает это. Нет никого мудрее Павла. Он во всем смотрел на пользу, не делал ничего просто, по предубеждению. "Его пожелал Павел", говорит (писатель), "взять с собою". Удивительно, что он даже привел его с собою. "Ради Иудеев", говорит, "находившихся в тех местах". Это – причина обрезания; они не стали бы слушать слово от необрезанного. Но что? Посмотри на самое дело: он обрезал, чтобы прекра­тить обрезание, потому что проповедовал определения апосто­лов. Видишь ли борьбу и чрез борьбу созидание? Не от дру­гих побуждаемые, но и сами делая противное, они таким об­разом устрояли Церковь. Они внесли определение не обрезы­вать, а он обрезывает. "И ежедневно", говорит (писатель), "увеличивались числом" (ст. 5). Видишь ли пользу от этого обрезания? Затем он более не остается у них, как пришедший посетить их, но что? Идет дальше. "И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом. Пройдя через Фригию и Галатийскую страну, они не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии. Дойдя до Мисии, предпринимали идти в Вифинию; но Дух не допустил их" (ст. 5-7). Почему они "не были допущены", не говорит (писатель), но только говорит, что они "не были допущены", научая нас этим покоряться и не исследовать причин, и показывая, что многое они делали и по-человечески. "Миновав же Мисию, сошли они в Троаду. И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам" (ст. 8-9). Для чего было видение, а не сам Дух Святый пове­лел? Он желал привлечь их и таким образом. И (другим) святым бывали видения, и сам (Павел) вначале видел в видении мужа, пришедшего и возложившего на него руку (Деян.6:12). Для того побуждает его идти туда, чтобы проповедь распространилась. Также и по следующей причине возбраняется ему оставаться в других городах, когда побуждает его Хри­стос (идти туда). Эти имели слушать Иоанна, и притом долгое время, и может быть не слишком имели в том нужду, а туда нужно было придти. Потом он и уходит, отправившись на ту сторону (моря). "После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там. Итак, отправившись из Троады, мы прямо прибыли в Самофракию, а на другой день в Неаполь, оттуда же в Филиппы: это первый город в той части Македонии, колония. В этом городе мы пробыли несколько дней" (ст. 10-12). Так, ему является и сам Хри­стос, говоря: "тебе должно предстать пред кесаря" (Деян.27:24). Потом (писатель), как повествующий историю, говорит о ме­стах и показывает, где (Павел) останавливался, именно в больших городах, а другие проходил. Быть колонией соста­вляет достоинство города. Но обратимся к вышесказанному. (Павел) представляет Варнаве необходимость путешествия, когда говорит: "пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут". Но ему не подобало просить того, когда намеревался обличать впоследствии. 4. Тоже было между Богом и Моисеем. Один просит, а другой гневается; так например, когда говорит: "если бы отец ее (Мариамы) плюнул ей в лице" (Числ.12:14), и еще: "итак оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их" (Исх. 32:10), и когда Самуил оплакивал Саула (1Цар.15:35). Но от того и другого произошло великое благо. Так и здесь один гневается, а другой нет. Тоже бывает и между нами. Распря была не напрасно, но чтобы вразумить того (Марка), и чтобы дело (проповеди) не показалось шуткою. Иначе уступил бы и теперь (Варнава), уступавший всегда и столько любивший Павла, что еще прежде отыскал его в Тарсе (Деян.11:25), привел его к апостолам, вместе с ним доставлял мило­стыню и вместе с ним принял согласное с определением (апостолов). Не из-за такого дела произошло между ними огорчение; но они отделяются друг от друга для того, чтобы раздельно учить и усовершать нуждавшихся в их учении. Так и в другом месте (Павел) говорит: "вы же, братия, не унывайте, делая добро" (2Фес.3:13), и хотя укоряет некоторых, но заповедует делать добро всем. Так обыкновенно мы и посту­паем. Мне кажется, что здесь вместе с Павлом и другие были недовольны; он же, обращаясь к каждому из них особо, делает все, увещевает, вразумляет. Много может (делать) согласие, много – любовь. Хотя бы ты просил о слишком мно­гом, хотя бы даже был недостоин, будешь услышан за до­брое намерение; не бойся. "Проходя", говорит (писатель), го­рода. "И вот, там был некоторый ученик, именем Тимофей, о котором свидетельствовали братия, находившиеся в Листре и Иконии". Велика вера Тимофея, если свидетельствуется всеми. Когда отделился Вар­нава, Павел находит равного ему, о чем сам говорит: "вспоминая о слезах твоих", нелицемерную веру твою, "которая прежде обитала в бабке твоей Лоиде и матери твоей Евнике" (2Тим.1:4,5). "И, взяв", говорит (писатель), "обрезал его"; а для чего, показывает, прибавляя: "ради Иудеев, находившихся в тех местах". Итак, поэтому (Тимофей) обрезывается, или и ради отца, который был эллин и следовательно не был обрезан. Смотри, как закон уже отрешался. Иные же думают, что он родился после оглашения его (отца) проповедью; но, может быть, это не справедливо, так как "ты из детства", говорит (Павел), "знаешь священные писания" (2Тим.3:15). Потому надобно принять первое; если же не так, то потому, что (Павел) намеревался сделать его епископом и ему не следовало оставаться необрезанным. Язычникам же не нужно было соблюдать ничего такого; и это было немаловажно, так как столь долгое время они соблазнялись этим. Начало отменения (закона) было положено тем, что язычники не соблю­дали его и не терпели никакого вреда и ничего не лишались по отношению к вере; потому они охотно и оставили его. Так как он намеревался проповедовать, то чтобы вдвойне не по­разить иудеев, обрезывает его, хотя он был двоякого про­исхождения – от отца эллина и от матери верующей. И хотя дело касательно язычников было важно, но он, не смотря на это, сам обрезал его, потому что проповедь должна была ра­спространяться. И смотри: от действия противного (определению апостолов) здесь происходит великое благо. "И ежедневно увеличивались числом", говорит (писатель). Видишь ли, что обрезание не только не повредило, но и принесло великую пользу? "После сего видения", говорит, "тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там". Заметь, не чрез ангела, как Филиппу, или Корнилию, но как? – в видении является ему (Господь), только человеческим образом, а не Божественным. Где легко было убедить, там (Он является) более человеческим образом, а где с боль­шею трудностью, там более Божественным. Так, когда он привлекался только проповедовать, для этого было ему снови­дение, а когда нужно было удержать от проповедания, это от­крывает Дух Святый. Так было и с Петром (когда Дух сказал ему): "встань, сойди" (Деян.10:20). Легких дел не со­вершал Дух, но для этого достаточно было и сновидения. Так и Иосифу, когда легко было убедить его, было сновидение, а дру­гим видение (Мф.2:13). Так и Корнилию и самому (Павлу). И вот, говорит (писатель), "предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря". Не сказал: повелевая, но: "прося", о тех, которые нуждались во врачевании. Что значит: "заключая"? Значит: догадываясь. И из того, что видение было Павлу, а не кому другому, и из того, что они были удержаны Духом, и из того, что находились у пределов (Македонии), – из всего этого они делали такое заключение. С другой стороны и самое плавание указывало на это, – потому что в течение короткого времени они достигли самого корня Македонии. Таким образом устрояется, что распря послужила на пользу. И если бы Дух Святый не явил Своего действия, Македония не приняла бы слова. А такое преуспеяние – знак, что случившееся не есть дело человеческое. Не сказано, что Варнава огорчился, но что между ними "произошло огорчение". Если же не огорчался он, то также и Павел. 5. Зная это, будем не просто читать Писания, но изучать и назидаться. Ведь (ничего) не написано напрасно. Великое зло не знать Писания. От чего бы следовало получать пользу, от того мы получаем вред. Так часто и лекарства, имеющие по природе целительную силу, когда употребляющее их не умеют хорошо пользоваться ими, приносят вред и расстройство; и оружие, которым можно защищаться, для того, кто не умеет обращаться с ним, служит во вред. А причиною то, что мы всего прочего ищем больше, нежели пользы душевной, и больше смотрим на постороннее, нежели на свою (истинную) пользу. О прочности дома мы часто заботимся и не потерпели бы видеть, как он ветшает, обрушивается и повреждается от бурь; о душе же нисколько не заботимся, но хотя и видим, что осно­вание ее и самое здание и кровля разрушаются, не прилагаем никакого попечения.

Но что я говорю о животных, полезных для нас? Многие держат маленьких птиц, кото­рые не приносят никакой пользы, а только забавляют; и ка­сательно их есть у нас много правил и ничего не опущено и не забыто; обо всем мы заботимся больше, нежели о самих себе. Так мы сделались малоценнее всего. Если кто в обиду назовет нас псом, то мы оскорбляемся; а сами бесславя себя не словом, но делом, и не прилагая попечения о душе даже столько, сколько о псах, не чувствуем никакого огорчения. Ви­дите ли, как все (у нас) покрыто мраком? Как многие забо­тятся о псах, чтобы они не были накормлены более надлежа­щего, чтобы они были быстры и пригодны к охоте, побуждае­мые голодом и жаждой, а о себе самих не заботятся и не стараются обуздать своего сластолюбия; бессловесных научают любомудрию, а себя допускают нисходить до дикости животных! Это кажется загадкою. Где, скажешь, эти любомудрые бессловесные? Но разве не великое любомудрие, когда пес, по­буждаемый голодом, схвативши добычу, удерживается от по­павшей ему пищи, и, видя пред собою готовую еду, томимый голодом, дожидается господина? Устыдитесь самих себя; на­учите ваши чрева быть также любомудрыми. Вам нет ника­кого оправдания. Если ты можешь сообщить такое любомудрие животному, от природы не умеющему ни говорить, ни мыслить, то тем более мог бы сообщить себе. Это ведь дело челове­ческого старания, а не природы; иначе все псы были бы тако­выми. Итак, будьте (в данном случае) подобны псам. Вы сами вынуждаете меня заимствовать пример отсюда; следо­вало бы от предметов небесных, но если я начну говорить о каком-нибудь из этих предметов, вы говорите, что это слиш­ком высоко; потому я и не говорю уже о предметах небесных. Если приведу в пример Павла, вы говорите, что он был апостол; потому я не говорю уже о Павле. Если приведу в пример какого-либо другого человека, вы говорите, что он мог (делать это); потому я и не указываю на человека, но на животное, и животное, получившее такие свойства не от при­роды, чтобы вы не сказали, что оно делает это по природе, а не по доброй воле, и, что еще удивительнее, не по собственной воле, а по твоему старанию. Оно не рассуждает, что устало, что утомилось от бега, что поймало добычу собственными своими трудами, но, оставив все это в стороне, исполняет волю гос­подина и становится выше чрева. Да оно, скажешь, ожидает одобрения, надеется получить обильнейшую пищу. Скажи и ты самому себе: пес в надежде будущего довольства пренебрегает настоящим, а ты не хочешь в надежде будущих благ пре­небрегать настоящими. Но он (скажешь) знает, что если неблаговременно и против воли господина вкусит пищи, то лишится не только этой, но и обыкновенно назначаемой ему пищи, и даже вместо пищи получит побои. А ты и этого не можешь знать, и того, что он умеет делать по привычке, ты не исполняешь по разуму. Будем подражать хотя псам. Говорят, что де­лают тоже и ястребы и орлы; что те делают с зайцами и сер­нами, то эти с птицами, и также по научению человеческому. Все это может обличить нас, все это может осудить нас. Скажу еще. Взяв диких и свирепых коней, которые и бьют ногами и кусаются, опытные люди в короткое время образовы­вают их так, что севший на них всадник наслаждается их стройною походкою; а когда душа поступает беспорядочно, никто об этом не заботится; она и скачет, и бьется, и бросается на землю, как дитя, и делает множество бесчинств, но никто не налагает на нее ни аркана, ни пут, ни узды, и не сажает опытного всадника, т.е. Христа. Таким образом все низвратилось. Если ты заставляешь псов владеть желудком, укро­щаешь ярость льва и свирепость коней и научаешь говорить птиц, то не странно ли неразумным существам сообщать свойства разумных, а в разумных допускать неразумный стра­сти? Нет, нет нам никакого оправдания. Нас обвинят все делающие должное, и верные и неверные, – ведь и неверные делают должное, – и не только люди, но и звери, и псы; осу­дим себя и мы сами, которые делаем доброе, когда хотим, а когда бываем беспечны, увлекаемся на злое. Часто и многие из самых порочных людей, когда захотели, исправлялись. А причи­ною то, как я сказал, что мы всячески ищем пользы посторонней, а не нашей собственно. Построил ли ты великолепный дом, – ты позаботился о благоустройстве дома, а не твоем собственном; получил ли хорошую одежду, – (ты позаботился) о теле, а не о самом себе; если хорошую лошадь, – также. Никто не заботится, чтобы душа была добра, тогда как при доброте души нет ни­какой нужды в тех благах, а без нее нет никакой пользы и от них. Как для невесты, хотя бы ее брачный чертог был убран золотыми покровами, хотя бы окружали ее сонмы благовиднейших и прекрасных женщин, розы и венцы, хотя бы и жених был прекрасен, и служанки и подруги и все были благовидны, нет от того никакой пользы, если она сама крайне безобразна; если же она прекрасна, то и без всего этого нет для ней никакого вреда, а напротив (польза), потому что без­образная при этом будет казаться еще безобразнее, а прекрас­ная без этого будет еще прекраснее, – так точно и душа, если она добра, не только в этом не нуждается, но даже по­мрачает этим свою красоту. Человек любомудрый, как мы увидим, блистает не столько в богатстве, сколько в бедно­сти; в первом случае многие приписывают любомудрие его богатству и тому, что он не имеет нужды в деньгах; если же он живет в бедности, и между тем отличается всеми (добродетелями) и не допускает себя делать что-либо постыдное, тогда уже никто другой не разделяет с ним венца, который стяжал он любомудрием. Итак, будем украшать душу, если хотим быть богатыми. Что пользы, если лошаки твои белы, тучны и красивы, а ты, сидящий на них, и худ, и нечист, и безобразен? Что пользы, если ковры твои мягки и красивы и искусно испещрены различ­ными цветами, а душа одета в рубище, или совершенно обна­жена и безобразна? Что пользы, если конь выступает плавно, или походит более на пляшущего, нежели на идущего, и укра­шен как бы для брачного пира, а сидящий на нем хромает (душою) более хромых и расстроен в руках и ногах более пьяных и расслабленных? Скажи мне, если бы кто дал тебе хорошего коня, а телу твоему нанес бы вред, какая от того польза? А теперь у тебя повреждена душа, и ты нисколько не заботишься. Позаботимся же когда-нибудь, увещеваю вас, о самих себе. Не будем считать самих себя малоценнее всего. Когда кто оскорбляет нас словами, мы досадуем и огорчаемся, а сами, унижая себя делами, не исправляемся. Вразумимся же хотя поздно, чтобы, приложив ревностное попечение о душе своей и возлюбив добродетель, могли мы сподобиться вечных благ благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 35

"В день же субботний мы вышли за город к реке, где, по обыкновению, был молитвенный дом, и, сев, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел" (Деян.16:13,14). Павел иудействует. – Любомудрие и смирение Лидии. – Ничего нет бесполезнее праздности. – Роскошный стол пре­досудителен. 1. Смотри, как опять Павел иудействует, и в отношении времени и обычая. "Чтущая", говорит (писатель), "Бога". Иудеи молились не только там, где была синагога, но и вне ее, назначая для этого особое место, как люди плот­ские. "В день же субботний", – когда обыкновенно собирается и на­род. "И, сев, разговаривали с собравшимися там женщинами. И одна женщина из города Фиатир, именем Лидия, торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел". Посмотри опять, как он чужд гордости. И она была женщина и притом незнатная, как видно из ремесла ее; но смотри, какое в ней любомудрие! Во-первых, сказано, что она почитала Бога; потом – что пригласила к себе апостолов. "Когда же крестилась она и домашние ее, то просила нас, говоря: если вы признали меня верною Господу, то войдите в дом мой и живите у меня. И убедила нас" (ст. 15). "Когда же крестилась", говорит (писатель), "она и домашние ее". Заметь, как она убедила всех (домашних), по­том посмотри на благоразумие ее, как она умоляет апостолов, какого смирения, какой мудрости исполнены слова ее! "Если вы признали меня", говорит, "верною Господу". Ничто не могло быть более убедительным. Кого не тронули бы эти слова? Не просто просила и приглашала, не предоставила им поступить, как им угодно, но сильно понуждала их; это именно означают слова: "и убедила нас", т.е. теми словами. Смотри, как она тотчас же приносит плод и считает это посещение великим для себя одолжением. А что вы (говорит) признали меня верною, оче­видно из того, что вверили мне такие тайны, которых не вве­рили бы, если бы не считали меня такою. И не осмелилась при­гласить их прежде, но когда уже крестилась, показывая этим, что иначе и не убедила бы их. Почему же бывшие с Павлом сначала не хотели идти, но отказывались, так что нужно было понуждать их? Или потому, что вызывали ее к большему усер­дию, ила потому, что Христос сказал: "в какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь" (Мф.10:11). Так предусмотрительно они делали все.  "Случилось, что, когда мы шли в молитвенный дом, встретилась нам одна служанка, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим. Идя за Павлом и за нами, она кричала, говоря: сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения" (ст. 16, 17). Почему бес говорил это, а Павел запретил ему? Тот делал злонамеренно, а этот (поступил) мудро: он хотел, чтобы к тому не имели доверия. Если бы Павел принял сви­детельство его, то он, как одобренный им, прельстил бы многих и из верующих; потому он и решился возвещать об их делах, чтобы устроить свои, и снисходительностью (Павла) самому воспользоваться для погибели (других). Сначала Павел только не принимал и не обращал внимания, не желая тотчас же прибегать к знамениям; но когда тот продолжал делать это "много дней" и касался дела их, говоря: "сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения", тогда повелел ему "выйти". "Это она делала много дней. Павел, вознегодовав, обратился и сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. И дух вышел в тот же час. Тогда господа ее, видя, что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам. И, приведя их к воеводам, сказали: сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять" (ст. 18-21). Корыстолюбие везде причиняет зло. О, эллинское бесчеловечие! Они хотели бы оста­вить отроковицу одержимою бесом, чтобы самим обогащаться. "И, приведя их к воеводам", говорит (писатель), "сказали: сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город". Что же они сделали? Почему вы не брали их прежде? "Будучи Иудеями", говорят: так было позорно это имя! "И проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять". Обратили дело в государствен­ное преступление. "Народ также восстал на них" (ст. 22). О, безумие! Не исследовали дела, не дали отвечать им, между тем как после такого чуда следовало бы почтить их, следовало бы при­нять как спасителей и благодетелей. Если вы желали имуще­ства, то почему, нашедши такое богатство, не прибегли к нему? Иметь силу изгонять бесов гораздо славнее, нежели повино­ваться им. Вот и знамения, но корыстолюбие преодолело. "А воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их" (ст. 22, 23). Павел делал все, и творил чу­деса и учил, а опасности разделяет с ним и Сила. Что зна­чит: "Павел, вознегодовав"? Значит: видя злонамеренность беса, – как в другом месте он сам говорит: "чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы" (2Кор.2:11). А почему те не сказали, что они изгнали беса, что оказались нечестивыми к Богу, но обратили дело в государственное преступление? Тогда они по­вредили бы сами себе. Так и о Христе говорили: "нет у нас царя, кроме кесаря. Всякий, делающий себя царем, противник кесарю" (Ин.19:12,15). И "ввергли" их, говорит (писатель), "в темницу". Великое неистовство! "Получив такое приказание, он ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду" (ст. 24). Смотри: посадил их во внутреннюю темницу; и это по устрое­нию (Божию). Так как должно было совершиться великое чудо, то назначается место удобное для слушания его, вне города, вдали от искушений и опасностей. Смотри, как писатель истории не стыдится рассказывать о занятиях (жителей). А когда было время свободное от занятий, тогда они более слушали поучения: город же филиппийцев был не велик. Зная это, и мы не будем стыдиться никого. Петр живет у кожевника, Павел у порфиро­продавщицы: есть ли здесь гордость? Будем просить Бога, чтобы Он отверз наше сердце; отверзает же Он сердца, желающие этого; а бывают и поврежденные сердца. Но обра­тимся к вышесказанному. "И одна женщина", говорит (писатель), "торговавшая багряницею, чтущая Бога, слушала; и Господь отверз сердце ее внимать тому, что говорил Павел". Отверзать есть дело Бога, а внимать – дело ее: так это дело было и Божеское и человеческое. "Когда же крестилась", говорит, "если вы признали меня, то войдите в дом мой и живите у меня". Смотри, и крещается и принимает апостолов с такою покорностью, с большею, нежели покорность Авраамова. Не указала на какое-нибудь другое свое достоинство, но на то, за которое была спа­сена. Не сказала: "если вы признали меня" великою или благочестивою женщиною, но что? "Верною Господу". Если верна Господу, то тем более вам, если только вы не сомневаетесь. И не сказала: пребудите у меня, но: "в дом мой", чтобы показать, что сделала это с великим усердием. Поистине верная жена! А скажи мне, какой это был бес? Писатель говорит: бог Пифон, от места так называемый (Πυθὼ – собственное имя города, иначе называемого Дельфами и посвя­щенного Аполлону). Видишь ли, что и Аполлон есть бес? Же­лая подвергнуть (апостолов) искушениям и более раздражить (народ), он побуждал (отроковицу) произносить (сказанные слова). 2. О, лукавый и прелукавый! Если ты знал, что они "возвещают нам путь спасения", то почему ты не вышел добровольно? Но он хотел того же, чего домогался Симон, когда говорил: "дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго" (Деян.8:19). Так и этот делает. Видя, что они пользуются славою, он и теперь притворяется, надеясь, что таким образом останется в теле (отроковицы), когда будет возвещать тоже. Но если от человека "неприятна похвала в устах грешника" (Сир.15:9), то тем более от беса. Если Христос не принимает свидетельства от людей и даже от Иоанна, то тем более от беса. Ведь проповедь не от людей, но от Духа Святого. Итак, (обвинители) неистово кричали, и, думая подей­ствовать криком, говорили: "сии люди возмущают наш город". Что ты говоришь? Ты веришь бесу: почему же не веришь ему теперь? Он говорит, что они – "рабы Бога Всевышнего", а ты гово­ришь: "возмущают наш город"; он говорит: "возвещают нам путь спасения", а ты говоришь: "проповедуют обычаи, которых нам не следует ни принимать". Смотри, они не внемлют и бесу, а имеют в виду одно любостяжание. "И повлекли" их, говорит (писатель), "на площадь к начальникам: народ также восстал на них". А они, смотри, ни­чего не отвечают и не защищаются, чтобы явиться достойными еще большего удивления. "Ибо", говорит (Павел), "когда я немощен, тогда силен" (2Кор.12:10); "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи" (2Кор.12:9). Так, они были удивительны и кротостью. Чем строже заключение, тем славнее чудо. На­чальники сделали это, может быть, для того, чтобы прекратить смятение; они видели, что народ волновался, и, подвергая ударам (апостолов), хотели укротить неистовство его, а сажая их в темницу и приказывая крепко стеречь, желали выслушать дело. И "забил", говорит (писатель), "в колоду"; иначе сказать: в кандалы. Каких же слез достойно то, что делается теперь? (Апостолы) столько страдали, а мы в роскоши, мы на зрели­щах. Потому мы и гибнем и подвергаемся опасностям, ища везде удовольствий и не желая для Христа перенести ни малей­шего оскорбления даже словом. Будем, увещеваю вас, непре­станно вспоминать, сколько страдали они, сколько терпели, и не возмущались, не соблазнялись. Они совершали дело Божие и столько терпели; не говорили: мы проповедуем, – почему же Бог не защищает нас? Но и это приносило им пользу, и без помощи сами страдания делали их более твердыми, более крепкими и неустрашимыми. "От скорби", говорит (Павел), "происходит терпение" (Рим.5:3). Не будем же искать жизни роскошной и изнеженной. Как там бывает двоякое благо: делаются крепкими и удостаиваются великих наград, – так здесь двоякое зло: делаются слабыми и негодными ни на что, разве только на зло. Нет ничего бесполезнее человека, который проводит все время в бездействии и роскоши. Муж неиспытанный, говорит (Писание), неискусен (ср. Сир.37:30); неискусен не только в этих подвигах, но и во всем прочем. Бездействие бесполезно, и в самих удоволь­ствиях всего труднее получать удовольствие, так как они про­изводят пресыщение. Удовольствие от кушаний и от бездействия отнюдь не таково (как кажется), но все это кратковременно и скоропреходяще. Не будем же заботиться о такой жизни. Если мы посмотрим, кто приятнее проводит время, трудящийся ли и живущий в бедности, или предающийся роскоши, то найдем, что первый. Во-первых, самое тело последнего изнежено и расслаб­лено; потом, телесные чувства его не в здравом состоянии, но слабы и безжизненны; а без этого нет и приятного ощуще­ния здоровья. Какой конь бывает полезнее, утучняемый в без­действии, или употребляемый на работу? Какой корабль – плаваю­щий, или стоящий без движения? Какая вода – текучая, или стоя­чая. Какое железо – употребляемое в дело, или не употребляе­мое? То блестит и уподобляется серебру, а это покрывается ржав­чиной и остается бесполезным и даже теряет часть вещества своего. Нечто подобное происходит и в празднолюбивой душе: как бы ржавчина покрывает ее и истребляет ее светлость и все прочее. Чем же можно уничтожить эту ржавчину? Оселком скорбей; они делают душу полезною и способною на все. Скажи мне, может ли она посекать страсти, когда острие ее притупи­лось и гнется, как олово? Может ли наносить раны диаволу? И кому может быть приятен человек, утучняющий плоть свою и движущийся на подобие тюленя? 3. Говорю это не о тех, которые таковы по природе, но о тех, которые утучняют тело свое роскошью, будучи по при­роде не тучны. Взошло солнце, разлило повсюду светлые лучи свои, пробудило всех на дела их; земледелец выходит, взяв заступ, ковач меди берет молот, каждый ремеслен­ник – свойственное ему орудие, и все принимаются за свое дело; жена берет пряжу или ткань; а он, как свинья, с раннего утра заботится, о насыщении своего чрева, думая, как бы при­готовить роскошную трапезу. Подлинно, насыщаться с раннего утра свойственно только бессловесным животным, которые ни к чему негодны, как только на заклание. Но и из них слу­жащие к переноске тяжестей и способные к труду после ночи также принимаются за дело. А он, восставши с ложа, когда солнце уже озарило всю площадь и когда все уже доволь­но потрудились над своими делами, поднимается потягиваясь, поистине как откормленная свинья, потеряв лучшую часть дня во мраке (сна). Потом долгое время сидит на постели, часто будучи не в состоянии держаться от вчерашнего опья­нения, и проводит в этом большую часть (утра). Затем укра­шает себя и выходит – воплощенное безобразие, не имея в себе ничего человеческого, но совершенный зверь в образе че­ловека: глаза заплыли, уста издают зловоние вина, а бедная душа, как бы поверженная на одр болезни от неумеренно принятого множества яств, влачит бремя плоти, как слон. После того, дошедши до места, садится и начинает говорить и делать так, что лучше бы ему еще спать, нежели бодрство­вать. Если ему скажут что-нибудь неприятное, то он бывает чувствительнее всякой девицы; если же – приятное, то легкомы­сленнее всякого дитяти; между тем лицо его беспрестанно иска­жается зевотою. Он готов подчиниться всем, желающим сделать зло, если не людям, то страстям; им легко овладевает и гнев, и похоть, и зависть, и все. Все ему льстят, все услуживают, еще более расслабляя его душу; и каждый день он получает какое-либо приращение своей болезни. Если он впадает в затруднительные обстоятельства, то обращается в прах и пепел, и шелковые одежды не приносят ему ни­какой пользы. Это сказано нами не напрасно, но с целью на­учить, чтобы никто не жил в праздности и бездействии. Празд­ность и роскошь негодны ни к чему, а только служат для тщеславия и удовольствия. Как всем не презирать такого человека, и домашним, и друзьям, и родным. Не справедливо ли кто-либо скажет, что он бремя земли и напрасно родился в мир, или лучше – не напрасно, но на свою голову, на погибель свою и ко вреду других? И посмотрим, что приятного в (такой жизни), где стремятся к праздности и недеятельности? Что мо­жет быть неприятнее человека, не знающего, что делать? Что постыднее его? Что жалче? Не хуже ли тысячи уз – постоянно звать, сидя на площади и взирая на проходящих? Душа по природе своей имеет нужду в движении и не терпит спокой­ствия. Бог сотворил ее существом деятельным и потому дея­тельность свойственна ее природе, а бездействие противно ее при­роде. Не будем указывать на больных, но возьмем в доказательство сам опыт. Нет ничего постыднее праздности и без­действия; потому Бог и поставил нас в необходимость – тру­диться. Бездействие вредит всему и даже телесным членам. Если глаз, или уста, или желудок и какой угодно член не испол­няет своего дела, то впадает в крайнюю болезнь; но ничто так не терпит от этого, как душа. Впрочем, как праздность есть зло, так и не надлежащая деятельность. Подобно тому, как если-6ы кто не стал есть ничего, то повредил бы свои зубы, и если бы стал есть не надлежащее, то произвел бы в них оскомину, – так точно и здесь: если не делает ничего или делает, чего не должно, то теряет свою силу. Потому постараемся избегать того и другого, и праздности и такой деятельности, которая ху­же праздности. Какая же это деятельность? Любостяжание, гнев, зависть и прочие страсти. Относительно таковых будем стре­миться к бездействию, чтобы нам получить обетованные нам блага, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 36