- Геронда, а если пастырь любит какого-то одного - доброго - пасомого больше, чем другого, отличающегося чрезмерными претензиями, то это оправдано?

- Вот смотри: ты, к примеру, пастух. У тебя в стаде много ягнят. Одни мирно щиплют травку и радостно блеют, а другие - заморыши или больные - жмутся в сторонке. О каких ты станешь заботиться больше? Разве не о заморышах? А если на каких-то ягнят нападет шакал и они станут жалобно блеять, то к кому ты поспешишь на помощь? К тем, которые радостно и спокойно пасутся и блеют, или же к тем, которые душераздирающе кричат, прося защитить их от хищника? Пастуху больнее за ягненка израненного, и он заботится о нем особо, пока и тот не станет здоров. И те, кто творит чудеса, и те, кто изранен врагом - диаволом, должны занимать в нашем сердце одинаковое место. Мы не должны внутренне презирать вторых. К тем, кто прежде вел греховную жизнь, а сейчас подвизается, стремясь отсечь свои страсти, я испытываю больше любви, больше боли, чем к тем, кто не мучим страстями. О первых я помню постоянно. Если в человеке есть внутренняя любовь, то о ней извещается и его ближний, потому что эта любовь услаждает и всего внешнего человека - она делает его краше посредством Божественной Благодати, которую невозможно скрыть, потому что она сияет.

Пастырям, будь они священники или архиереи, было бы хорошо помнить и о Моисее, о том, как он мучился с двумя миллионами строптивого народа. О том, сколько он с любовью молился о своем народе, о том, сколько горя хлебнул он вместе с народом за долгие годы странствия по пустыне, пока не привел их в Землю Обетованную. Приводя все это себе на память, христианские пастыри будут получать неисчерпаемую силу и никогда не возропщут из-за своих страданий - ничтожных по сравнению с теми страданиями, которые пережил Моисей.

Обмирщвление духовенства

- Геронда, пономарь обязательно должен быть одет в мантию даже летом, в жару? Я вот в жару в мантии просто потом обливаюсь.

- Ну и ну... Вот уж нынче монашество так монашество!.. Что ты тут скажешь... Преподобный Афанасий Афонский, подвизаясь, носил толстую одежду и тяжелый-претяжелый крест, а мы... До чего же мы сейчас докатились! Будучи в Австралии, я видел в одном храме пономаря в шортах. В таком виде, - сказал я ему, - ходят на пляж, в море купаться". - "А мне, - отвечает, - удобнее так".

Начинают с этого, потихоньку идут дальше, а потом доходят до того, что говорят: "Давайте сбросим рясы, чтобы нас не пекло солнце". Мешает мантия? Сбрось ее! Мешает платок, апостольник, обливаешься потом? Сбрось и их, чего там! Да-да, мы катимся к этому. Брат ты мой, но если жарко, то каждый монах должен подумать о себе. Пусть надевает поменьше одежды под подрясник.

- Геронда, а можно ли монаху снять рясу и быть облаченным в одну мантию?

- А священники пусть снимут подрясники и останутся в штанах, да? Что тебе на это сказать... Мантия - это облачение монаха. В нее облачается монах, принимающий малую или великую схиму. Во время пострига в мантию облачен восприемник постригаемого. Облачив новопостриженного в рясу, восприемник снимает с себя мантию и надевает на него. Когда я был в Александрии, то поразился тому, что некоторые местные женщины были одеты в черное с головы до ног. Такое у них предание. И это при тамошней жаре! А что же мы - не можем вытерпеть рясы, принятой нами от наших отцов?

- Геронда, некоторые недоумевают: "Разве ряса делает человека священником?"

- А ты посмотри, к примеру, на два масличных дерева - одно в листьях, а другое без них. Какое из двух тебе больше понравится? С листьями или без? Живя в каливе Честного Креста, я однажды ободрал кору со ствола росшего во дворе масличного дерева и написал: "Древа свой сбросили наряд - посмотрим, сколько уродят!", а рядом еще: "Поп безряственный - видать безнравственный". В то время живо обсуждался вопрос об отмене ношения ряс священниками и некоторые приходили, надеясь получить от меня благословение на это!

- Геронда, один человек привез к нам в обитель православного священника в брюках. Надо ли было брать у него благословение?

- Какое там еще благословение! Кем бы ни был тот, кто привез вам этого священника, надо было сказать ему так: "Просим прощения, но у нас в монастыре принято за правило давать духовным лицам рясу. Разве можно приезжать в женский монастырь священнику в брюках? Это неприлично". Если не стыдно ни тому, кто вам его привез, ни самому этому священнику, то тебе-то почему должно быть стыдно дать ему рясу? Как-то раз я встретил на аэродроме одного улетавшего за границу молодого архимандрита в мирской одежде. "Я - отец такой-то", - отрекомендовался мне архимандрит. "Ну и где твоя ряса?" - спросил я его и, естественно, не стал брать у него благословения.

- А некоторые, Геронда, утверждают, что, став более современным, духовенство принесет больше пользы.