Письма к друзьям
- Один ты огорчаешь всех, - именно тем, что из-за тебя многие не хотят иметь общения со здешнею Церковью.
Преподобный Максим возразил:
- Но кто может утверждать, что я кому-нибудь повелевал не иметь общения с Византийскою церковью?
На это Сергий отвечал:
- То самое, что ты не сообщаешься с этою церковью, сильнее всего отвращает многих от общения с нею.
Человек Божий сказал на это:
- Нет ничего тягостнее и печальнее того состояния, когда совесть в чем-либо обличает нас, и нет ничего дороже спокойствия и одобрения совести" [22].
Через неделю патриций Троил спрашивает преподобного:
"- Но разве ты не анафематствовал типоса?
Старец отвечал:
- Несколько раз уже я говорил, что анафематствовал.
- Но если ты, - сказал Троил, - анафематствовал "типос", то, следовательно, и царя?
- Царя я не анафематствовал, - ответил преподобный, - а только хартию, ниспровергающую православную и церковную веру.
- Где же ты анафематствовал? - спросил Троил.
- На поместном соборе, в Риме, - отвечал святой Максим, - в церкви Спасителя и Пресвятой Богородицы.
Тогда обратился к нему председатель:
- Вступишь ли ты в общение с нашею церковью или нет?
- Нет, не вступлю, - отвечал святой" [23].
Этими немногими выдержками из жития преп. Максима я и ограничусь. Предоставляя вам самим, мои дорогие, продумать все мысли св. Максима, высказанные им в вышеприведенных диалогах его с судьями и гонителями, я отмечу лишь некоторые из этих мыслей, существенно связанные с основной задачей моих последних (начиная с 11-го) писем.
Прежде всего вы видите, что преп. Максим, будучи простым иноком, совершенно не считается в религиозных спорах с авторитетом иерархии, как таковой, равно и с авторитетом государственной власти, власти христианского царя. Из жития видно, как это уже указано было мною раньше, что и римский папа Мартин не являлся в его глазах решающим дело авторитетом. Напротив, папа как бы опирался на св. Максима, побудившего его созвать собор и анафематствовать ересь.
И это положение, занятое в Церкви св. исповедником, было отнюдь не плодом самочиния, "восхищением недарованного", а лишь выявлением его подлинной, свыше данной, нравственной силы, возвышавшей его над всем тогдашним церковным миром.