Прежде всего заглянем еще раз в житие преп. Максима Исповедника и поищем там вех, указующих путь к Истине, хранимой Церковью для спасения людей.

Такие вехи не раз указывал св. Исповедник в своих беседах с уклонившимися от Истины представителями монофелитства. Услышав неправое учение о волях в Господе Иисусе Христе, он указал на их заблуждение и заключил свой ответ им словами: "этого я признать не могу и не научился от святых Отцов так веровать" [5]. В другой раз преподобный изрек: "Из всего Священного Писания, из творений святых учителей и из постановлений соборных [e] мы научаемся, что воплотившийся Иисус Христос, Господь и Бог наш, имеет силу хотеть и действовать по Божеству и по человечеству" [6].

Ту же мысль о необходимости сохранять единомыслие не только с евангельским и апостольским, но и со святоотеческим учением - высказывал и сподвижник преп. Максима по борьбе с монофелитством, св. папа Мартин, выражавший готовность умереть за верность "преданиям святых отцов" [7].

Выяснению значения святых Отцов, как самых видных вех на пути Православия, я предполагаю посвятить, может быть, не одно письмо, но сейчас я не буду останавливаться на этом предмете. Подчеркиваю лишь, что для мудрых и непреклонных борцов за истину Православия, преп. Максима и св. Мартина, святые Отцы, их предшественники, служили светочами, озарявшими путь их религиозной мысли и, таким образом, утверждавшими их в правом исповедании. Едва ли нужно прибавлять, что если святые Отцы служили опорой для свв. Максима и Мартина (впоследствии мы увидим, что они служили опорой и для соборных определений), то кольми паче мы с вами, друзья мои, должны искать прибежище в стране Отцов! Что они указуют верный путь к Церкви, т.е. в область абсолютной Истины, об этом свидетельствует сама Церковь, наименовавшая их "святыми Отцами" и этим самым призывающая нас идти по стопам их. Последуем этому призыву и поищем ответа на вопрос: "как быть чаду церковному, если оно смущается каким-нибудь недоумением или сомнением в области веры?" Сказания о святых отцах приходят нам на помощь. Есть чудесная книга - "Древний Патерик" (по-русски - "Отечник"), повествующая о многообразных речениях и действиях угодников Божиих. Из этой книги я и хочу извлечь нечто на пользу душ наших и для уяснения занимающего нас вопроса.

Начну с сравнительно малого заблуждения, в которое впал, впрочем, великий христианин, имевший дар чудотворения. Посмотрим, как он преодолел это заблуждение. Вот что сообщает нам святая книга.

"Авва Даниил рассказывал об одном великом старце, жившем в нижних странах Египта, что говорил, он по простоте, будто Мелхиседек есть самый Сын Божий. И возвещено было о нем блаженному Кириллу, архиепископу Александрийскому, и он послал за ним. Зная же, что этот старец чудотворец, и все, о чем он ни попросит, Бог открывает ему, и что от простоты говорил он сие слово, он употребил такое мудрое средство, говоря: авва, у меня есть к тебе просьба. Помысл говорит мне, что Мелхиседек есть Сын Божий, а другой помысл говорит: нет, но человек, первосвященник Божий есть он. Поелику я недоумеваю о сем, то послал за тобою, чтобы ты умолил Бога, дабы Он открыл тебе и узнаем истину. Старец, уповая на свою жизнь, сказал с уверенностью: дай мне три дня, и я вопрошу Бога о сем и возвещу тебе, кто он. Ушедши в свою келлию, он молился о сем Богу и пришедши чрез три дня ...> говорит блаженному, что Мелхиседек есть человек. И сказал ему архиепископ: как узнал ты, авва? Он же сказал: Бог показал мне всех патриархов, так что каждый из них проходил предо мною, начиная с Адама до Мелхиседека, и ангел сказал мне: вот это Мелхиседек, и потому будь уверен, что это так. Уходя, старец и сам проповедывал уже, что Мелхиседек человек. И возрадовался весьма блаженный Кирилл" [8].

Многому учит нас этот правдивый рассказ. Он показывает нам и поучительную заботливость архипастыря о душе, вверенной ему, как епископу страны, где жил старец; свидетельствует и о мудрости архипастыря, который не прибег ни к логическим убеждениям, ни к прещениям со ссылками на веру Церкви относительно данного предмета, а употребил средство вразумления, которое должно было расположить простеца старца с "ровным помыслом" и готовностью пойти навстречу истине, которой противоречила закоренелая его мысль; научает нас эта повесть и тому, что люди, стяжавшие и дар чудотворения, и великое дерзновение к Богу (обратите внимание на слова старца: "дай мне три дня" и след.) могут погрешать мыслью, - правда, погрешать "по простоте" или по доверию к воспринятой ими со стороны мысли, не проверенной должным, им доступным (как увидим ниже) опытом [f]. Оставляя в стороне прочие уроки, скажем, наконец, что мы учимся тут за разрешением недоуменных вопросов обращаться прежде всего к Первоисточнику Истины, к Самой Живой и Животворящей Истине, с мольбой об "отверзении ума" нашего (Лк.24:45). И мы видим, что давнишнее, надо думать, закоснение в неверной мысли разрешается в три дня ясным откровением Божиим, приводящим заблуждающегося к вере Церкви. Конечно, такое дивное откровение вызвано было той действенной молитвой, которая обычно приобретается многолетним жизненным подвигом, о чем свидетельствует и наименование старца великим и чудотворцем. Но и мы, немощные и нерадивые, научаемся святой Церковью ежедневно прибегать к этому молитвенному средству просвещения себя истиной, ибо Церковь внушает нам ежедневно, и не раз, взывать об этом просвещении к Духу Истины: "Царю Небесный, Утешителю, Душе истины... прииди и вселися в ны...". [10]

Тот же священный Патерик показывает нам, что люди и не столь, по-видимому, молитвенно-дерзновенные, как упомянутый старец, привлекали молитвою просвещающую их религиозное сознание благодать, причем требовавшее уврачевания заблуждение касалось вещи гораздо более существенной, чем та, о которую преткнулся старец. Один инок, по вражьему внушению, усомнился в самом существе христианской веры, в таинстве Евхаристии. Закоснение в этом сомнении грозило гибелью душе инока и требовало скорейшего исцеления. Впрочем, послушаем самого авву Даниила, которому принадлежит и предыдущий рассказ.

"Сказал же и о другом некоем брате: когда было молитвословие в день воскресный и встал он по обыкновению идти в церковь, посмеялся над ним диавол, говоря: куда идешь? в церковь? и зачем? или затем, чтобы получить хлеба и вина? И скажут тебе, что это Тело и Кровь Господа; не подвергай себя посмеянию. Брат поверил помыслу и не пошел в церковь. Братия же ожидали его, ибо такой был обычай, чтобы не начинать молитвословия, пока не соберутся все. Он же медлил; и пришли к нему, говоря: может быть, занемог брат, и найдя его в келлии, спросили у него о причине, почему он нейдет в церковь. Он же, хотя и стыдясь, сказал о причине, однако же говорит им: простите меня, братия: я встал по обыкновению и приготовился идти в церковь, и сказал мне помысл, что не есть Тело и Кровь Христовы то, что ты идешь принять, но (простой) хлеб и вино. Итак если хотите, чтобы я шел с вами, уврачуйте помысл мой о св. приношении. Они же сказали ему: вставай, пойдем с нами, и мы будем просить Бога, чтобы Он открыл тебе Божественную силу, во святой Церкви присутствующую. И вставши, пошел с ними в церковь. И много помолившись о брате Богу, чтобы явлена была ему сила Божественных Таинств, начали совершать службу, а брата поставили среди церкви. И до отпуста [11] не преставал он слезами орошать и обливать лице свое. После же службы, приступивши, спросили его: если что открыл тебе Бог, расскажи нам, чтобы и мы получили пользу. Он же с плачем начал говорить им: когда был канон псалмопения ...> и прочитано было учение Апостольское и вышел диакон читать Евангелие, я видел, что кровля церкви раскрылась и видно было небо, и каждое слово Евангелия было как огонь и восходило до небес. Когда же было окончено святое Евангелие и вышли клирики из диаконника [12], имея святых Таин причастие, я видел, что опять отверзлись небеса и сходил огнь и со огнем множество святых ангелов, и среди них другие два чудные лица, красоты которых нельзя и рассказать. И было сияние их, как молния, и среди двух лиц малый отрок. И святые ангелы стали вокруг святой Трапезы, а два лица над нею, и отрок в средине их. И когда были окончены святые молитвы и приблизились клирики раздробить хлебы причащения, я видел, что два лица стали держать младенца за руки и ноги, и взяли нож и закололи его и источили кровь его в потир [13], и, рассекши тело его, положили на верху хлебов, и сделались хлебы телом. Когда подходили братия принимать, давалось им тело, и когда взывали они, говоря: аминь, становилось оно хлебом в руках их. Когда и я пришел принять, дано мне было тело, и я не мог вкусить его, и услышал голос, говорящий мне: что не принимаешь? не то ли это, чего ты искал? а я сказал: милостив будь ко мне, Господи! Тела не могу я вкусить. И сказал мне: если бы мог человек вкушать тело, тело и обреталось бы, как ты видел, но поелику никто не может вкушать мясо, посему учредил Господь хлебы для причастия. Итак, с верою ли примешь то, что держишь в руке твоей? И я сказал: верую, Господи. И когда я сказал сие, тело, которое держал я в руке моей, стало хлебом, и, возблагодарив Бога, принял я святую просфору. Когда же окончилась служба и пошли клирики в свое место, я видел опять младенца среди двух животных, и когда клирики потребили Святые Дары, я видел, что опять открылась кровля церкви и Божественные Силы вознеслись на небеса. Услышав сие, братия вспомнили Апостола, говорящего: Пасха наша за ны пожрен бысть Христос" [14]. И в умилении пошли в келлии свои, прославляя и хваля Бога, творящего великие чудеса" [15].

Обращаю ваше внимание, друзья мои, на следующие обстоятельства: 1) неверие или, точнее, сомнение только что вошло в душу, искушаемую врагом; 2) искушаемый поддался диавольскому внушению, но не утвердился в нем и охотно пошел навстречу братии, озабоченной его духовным состоянием; 3) братия усиленно о нем молилась, но и он с сокрушением молил Господа о вразумлении, как бы чувствуя, что он не прав в своем сомнении; 4) соборная молитва их перед и во время литургии была услышана, и Господь чудесным образом, за литургией же, ответил на нее откровением истины, вразумив искушаемого и укрепив, конечно, истинную веру братии.

Вы сами, мои дорогие, можете сопоставить оба приведенные мною полностью повествования и сделать какие-либо дополнительные выводы. Ради этого отчасти я и привел эти рассказы целиком, хотя и мог бы передать сущность дела в немногих словах; но тогда утратились бы необходимые оттенки, им присущие, и изъят был бы духовный аромат, которым преисполнены эти сказания христианской древности.

Несмотря на желание не растягивать излишне своего письма, я не могу удержаться, чтобы не привести еще одного рассказа из Патерика. Хотя рассказ этот имеет большое сходство с предыдущим, но в нем есть некоторая особенность, которую мне хотелось бы подчеркнуть в Вашем сознании. Итак, не поленитесь еще послушать древнего повествователя.

"Рассказал ...> авва Даниил, говоря: сказал отец наш авва Арсений о некотором скитянине, который велик был по жизни, но прост в вере, заблуждался же по своему невежеству и говорил, что не по существу бывает Телом Христовым хлеб, который принимаем мы, но что он только образ. И услышали два старца, что он говорит такие слова, и зная, что он велик по жизни, рассудили, что он говорит в незлобии и простоте, и пришли к нему и говорят ему: авва! слышали мы речь некоего неверного, который говорит, что хлеб, который принимаем мы, не есть по существу Тело Христово, а только образ его. Старец же сказал: это я говорю. Они же увещевали его, говоря: не так держи, авва, а как предала вселенская Церковь. Ибо мы веруем, что самый хлеб есть Тело Христово, и самая чаша есть Кровь Христова поистине, а не образно. Но как в начале взяв персть от земли, образовал (Бог) человека по образу Своему, и никто не может сказать, чтобы он не был образом Божиим, хотя и непостижимо, так и о хлебе, о котором сказал Он: Это Тело Мое [16], веруем, что оно поистине Тело Христово. Старец же сказал: если не буду убежден делом, не уверюсь. Они же сказали ему: помолимся Богу в сию седмицу о сем Таинстве и веруем, что Бог откроет нам. Старец с радостию принял слово сие, и молился Богу, говоря: Ты, Господи, знаешь, что я не по злобе не верую, но чтобы не заблуждаться мне от истины, открой мне, Господи Иисусе Христе, что истинно. Но и старцы, удалясь в келлии свои, молили Бога, говоря: Господи Иисусе Христе, открой старцу, что есть сие Таинство, чтобы он уверовал и не погубил труда своего. И услышал Бог обоих, и когда кончилась седмица, пришли они в воскресный день в церковь, и отдельно одни сели на рогоже, в средине же был старец. Отверзлись же умные очи их, и когда был положен хлеб на святую Трапезу, только они трое увидели как бы младенца. И когда простер пресвитер руку раздробить хлеб, вот ангел Господень сошел с неба, имея нож, и заклал младенца и источил кровь его в чашу. Когда же пресвитер раздроблял хлеб на малые части, и ангел отсекал от младенца небольшие части. Когда же подошли принять святое приобщение, дана была старцу одному только плоть окровавленная. И увидев сие, он ужаснулся и воззвал, говоря: верую, Господи, что хлеб, предлагаемый на Престоле, есть Тело Твое и Чаша есть Кровь Твоя. И тотчас плоть в руке его сделалась хлебом, как бывает в Таинстве, и принял он, благодаря Бога. И сказали старцы: Бог знает человеческую природу, что не может она есть сырую плоть, и потому прелагает Тело Свое в хлеб и Кровь Свою в вино, для приемлющих сие с верою. И благодарили Бога о старце том, что не попустил Бог погибнуть трудам его, и все трое с радостию пошли в келлии свои" [17].

Особенность этого сказания, сравнительно с предыдущим (на которую я хотел обратить Ваше внимание), та, что мнение о св. Евхаристии "великого по жизни, но простого по вере" скитянина было, очевидно, не результатом недавнего вражьего смущения, не налетевшим только что сомнением, а глубоким, давнишним убеждением. Поэтому на совет старцев, встревоженных опасным заблуждением собрата, совет, чтобы он держался учения вселенской Церкви, он решительно ответил: "если не буду убежден делом, не уверюсь". Правда, он охотно принял предложение старцев искать разрешения вопроса соборной молитвой, однако для снискания от Господа должного вразумления потребовалась целая седмица, в течение которой молились и старцы, и скитяне, чтобы Господь открыл истину о св. Евхаристии. Большая закоренелость в заблуждении понуждала и к более длительному молитвенному подвигу.