Answers to Questions from Orthodox Youth
— Если продолжить тему справедливости, невольно возникает еще один вопрос. Получается, что у человека, родившегося в стране, исповедующей православие, намного больше шансов обрести спасение, нежели у человека, родившегося, скажем, в мусульманской стране?
— Как вы отнесетесь к рассуждению человека, который скажет: «Да, мне повезло. Я лечусь в хорошей больнице, а где-то люди вообще не получают медицинской помощи. Страшные эпидемии идут одна за одной. И я, пожалуй, из солидарности с ними тоже перестану лечиться»? Вряд ли вы назовете это очень умным решением. Напротив, надо использовать имеющиеся врачебные средства, чтобы стать здоровым и быть в состоянии помочь своим душевным и телесным трудом всем нуждающимся в этой помощи. Это и есть самоощущение христианской церкви.
Вообще христианство смотрит на мир совсем не так, как смотрит на него современное миропонимание. Нет в христианстве идеи о том, что человек рожден для счастья, как птица для полета. Он, конечно, призван к этому счастью, но к нему надо восходить с огромным трудом. Во всех религиях мира есть учение о каком-то изначальном грехе, ошибке, катастрофе. Во многих религиях есть учение о потерянном Боге. Не просто о потерянном рае, а именно о потерянном Боге. И эту потерю язычество пробует заменить суррогатами в виде всевозможных духов, демонов, мелких божков. Не найдя Бога, они перестают Его искать. А где нет Бога — нет Жизни.
Оттого-то идея о том, что ВСЕ люди идут в ад, присутствует во многих религиях древности. В скандинавских, шумерских. То же самое мы встречаем в «Одиссее» Гомера, об этом плачет Экклезиаст. И вот на этом фоне звучит Евангельская радость: спасение возможно хотя бы для желающих его.
Но сегодняшняя гедонистическая культура требует от Христа: «Мы в тебя не верим, но ты все равно нас спасешь, правда?». Что ж, христианство обречено на то, чтобы дерзить и противоречить этим странным ожиданиям.
— Что вы можете посоветовать человеку, который в Бога верит, а в бессмертие души поверить не может никак?
— Ну, здесь уже есть некий повод для самоуважения. Большинству людей сегодня кажется, что никакого Бога нет, а они зато совершенно бессмертны. Это и называется оккультизмом, и увлечение им, на мой взгляд, свидетельствует о душевной неразвитости.
Если же говорить о конкретных рецептах… Вы что же, действительно полагаете, что Бог работает начерно? Пишет и рвет, пишет и рвет?
— Да, примерно так мне и кажется.
— Ну, это было бы слишком бессмысленным и унылым времяпрепровождением. Ничто не пропадает. Как говорил Достоевский — здесь, на земле, все начинается и ничего не кончается… Стоило создавать такую сложную систему, чтобы пустить ее под откос.
— Но зачем тогда столько… откровенно примитивных систем?
— Не надо высокомерия. Ему интересны все. Если мы будем спасены — мы сможем посмотреть на мир Его глазами. Посмотреть и понять. В одной бардовской песне были дивные слова:
Уходят люди — каждый в свой черед. Всей жизни суть в простом вопросе этом: Кого Господь к ответу призовёт; Кого утешит Сам Своим ответом.
— Отец Андрей, зачем Богу человек?