быть реальностью. И тогда люди на основе сохранившихся воспоминаний начали

строить возможно полную картину о начале мира. Из этого выросли языческие

представления о сотворении мира, о том, как этот мир пал, языческие

представления о взаимоотношениях между Богом, человеком и всей тварью, о роли

тварного мира. Порой этот мир воспринимался как более сильный, более мощный,

чем человек, порой возникало представление, что человек имеет власть над

тварным миром и может его себе поработить. Но так или иначе картина все время

менялась и колебалась, как отражение на водах, колеблющихся под ветром. Если

взять рассказы о древних верованиях— нет среди них такого, где не было бы

хоть какой-то сердцевины истины. Но иногда возникает запутанность, потому что

человек стремится выразить все свое знание и не умеет этого сделать. И рассказ

превращается в уродство, оттуда идут страшные веры языческих племен. Но во

многих из них остается свет. И я думаю, что нам надо с большим вниманием и

порой благоговением вслушиваться и вдумываться в то, во что верят люди, не

знающие Христа.

Во-первых, мы должны помнить, что до Авраама не было союза между Богом и

человеком в том смысле, в котором мы говорим о Ветхом Завете. Было искание,

были люди, искавшие потерянной полноты. Позже это искание происходило не только

в недрах ветхозаветной Церкви, то есть в среде избранного народа. Мы видим на

некоторых примерах, как язычники могли оказаться наставниками вождей этого

народа. Вы наверно помните, как языческий первосвященник Мелхиседек по велению

Божию вышел и произнес над избранным народом Божие благословение

(Быт14:18—20). Он был Божиим посланником к уже богоизбранному народу. И

мы видим в течение всей истории Ветхого Завета, как некоторые люди оказывались

способными знать Бога и исповедовать Его.

В наше время мы должны более осторожно, чем когда-либо, вглядываться в

верования других людей. Во-первых, в верования тех, кто не разделяют с нами

православную веру, но веруют во Христа. Я знаю, что в Евангелии сказано: