голосом с ним говорить, так внимательно к нему отнестись, так ему помочь, чтобы

он даже не заметил, что ты ему помогаешь материально и душевно. Столько раз

бывало, что с нуждой приходили к человеку, которому нечем было делиться, но он

отдавал все свое сердце, всю свою открытость, все свое понимание так, что и

нуждающийся мог отозваться и открыться.

Можно было бы рассказывать многое по этой линии, но я хотел вам хоть это

передать, потому что меня очень ранит, что после двух тысяч лет не

только так называемое христианское общество Запада или даже России не созрело к

тому, чтобы стать обществом любви— жертвенной, открытой, глубокой,

прозорливой любви, но что мы, Церковь, не сумели стать обществом сострадания,

понимания, заботливости, в конечном итоге Божией любви, изливающейся через нас.

Эта тема, мне кажется, стоит перед XXIстолетием с громадной остротой. Двенадцать

апостолов, семьдесят учеников были посланы Христом в мир принести благую весть

о том, что мир Богу дорог, Богом любим, что Бог не остался где-то в высотах, а

стал человеком, разделил с нами нищенскую загнанность и судьбу, разделил нашу

смертность, чтобы никто не мог Ему сказать: «Тебе легко, Богу, быть таким, а Ты

пострадай, умри, как мы!» Да, Христос пострадал и умер, как мы, и Он

воскрес, и послал Своих учеников в весь мир, всем рассказать об Этом Боге, об

этой любви и показать в своем обществе, что эту любовь можно осуществить—

пусть не в меру Христову, но в ту меру, в какую Божественная любовь может

зажечь наши сердца.

Вот одна из тем, которая лежит сейчас перед XXIстолетием, в которое мы

вступаем. Может быть, и я несколько лет этого столетия захвачу. И перед нами

стоит задача: стать таким обществом, которое способно преобразить мир

Божественной любовью. Богословствовать о любви, богословствовать вообще—

легко. За нами две тысячи лет глубокой, подвижнической, святой мысли и жизни.

Мы наследники такого богатства, которое могло бы преобразить весь мир, и мы это

богатство храним, бережем, дорожим им, а все же мир становится шире и шире, а