молитвы существенно важны, так как являются одним из выражений жизни, которая

охватывает и объединяет всех людей, все человеческое сообщество.

Однако мы молимся особенно не только за некоторых людей, но и некоторым

людям— Богородице и святым. Это не означает, будто мы противопоставляем

их благость строгой правде Божией. Мы молимся им потому, что знаем, что их воля

едина с волей Божией и что наше обращение к ним создает не противопоставление,

а гармонию, которая объединяет в любви всех — и живых, и умерших. Если наш Бог

действительно не есть Бог мертвых, а Бог живых, разве не естественно нам

обращать молитвы к тем из них, кто для нас особенно близок, является ярким

примером? Каждый из нас может найти среди церковных святых тех, кто нам

наиболее понятен, чей образ особенно много говорит нам. Мы не делаем

радикального различия между теми, чья святость признана и провозглашена, и

неканонизованными людьми. Некоторые святые были выделены Богом и явлены как

примеры для христиан; это не означает, что другие не таковы. Мы свободно можем

обращаться с молитвами к усопшим родителям или друзьям, в этом нет кощунства.

Молитвы, которые мы обращаем к Пресвятой Богородице, носят особую печать.

Среди земнородных Она ближе всех ко Христу, и не потому, что Она дала Ему тело

Воплощения, но потому, что Она действительно Его Мать, Она связана с Ним не

только физически, но и метафизически, духовно. В наших молитвах к Ней всегда

есть глубоко трогательный момент. Наши грехи были причиной смерти Христа на

Кресте— и Ее, Мать нашего Господа, мы призываем на помощь. Всякая

молитва, обращенная к Ней, может быть переведена в такие слова: Мать, я убил

Твоего Сына, но если Ты простишь— никто меня не осудит. Вот что

подразумевает наша вера, наша любовь к Той, Которая отдала Своего Сына на

распятие без единого слова, без жеста, полной отдачей, в полной приобщенности

намерению и воле Божией.

Еще несколько слов о литургической молитве. Эта молитва, постоянно

совершаемая в Церкви, в сердцевине видимого мира, не только мира людей, но мира