сказал: «Не описывайте, я вам его прочту». Взял Исаака Сирина и прочел отрывок,

где было описано ее состояние и сказано, как выйти из него. Вот единственный

раз, когда было так ясно, потому что это была не моя оценка, где духовное, где

не духовное. Профессиональный психиатр сказал: «Это не моя область»— и

Исаак Сирин ответил: «Да, но моя». Я тут был ни при чем, что, в общем, очень

приятно: есть какая-то достоверность, уверенность, что это правда, а не мои

выдумки.

С другой стороны, определенно есть люди, у которых развиваются психические

болезни, не обязательно зависящие от их духовного состояния: они являются как

бы плохим испорченным действием естественной сферы, а не сверхъестественной.

Вы говорили о духовности и о душевности как о разном. А есть ли у них

какие-нибудь точки соприкосновения? Можно ли по опыту душевного судить о

прогрессе духовного?

Я думаю, что абсолютных критериев нет, но есть указания. Скажем, святой

Серафим Саровский в двух поучениях говорит о том, как распознавать действия

Божии от действия темной силы. Действие Божие дает мир, радость, уму—

свет, сердцу— горение, всему нашему существу— смирение и забвение о

себе. Приближение духа тьмы дает тревогу, безрадостность, холод, потемнение

ума, сосредоточенность на себе, презрение к другим. Это все признаки душевные,

которые дают возможность распознать, что делается в области духовной. Но не

всегда можно сказать, что то или другое переживание, те или другие мысли

указывают на твою близость к Богу. Есть довольно много примеров из жизни

святых, когда человек прельщался и шел не по тому пути, и именно потому, что он

пошел не по тому пути, он постигал какую-то линию вещей и увлекался. В житии

одного из киево-печерских подвижников есть рассказ о том, как он возгордился,

отказался остаться в общежитии, ушел самовольно в затвор и соблазнился: под

действием злого духа он стал понимать и излагать потрясающим для других образом

Ветхий Завет и совершенно забыл все, что относится к Новому Завету54.