надо, чтобы человек, кому ты это скажешь, был готов к тому, что ты говоришь. Не

всякому можно бросить в лицо смертный приговор. Иногда, зная это, приходится,

не прибегая ко лжи, постепенно готовить человека к тому, что физическая смерть

придет, но «разве наши отношения могут умереть?»— и только тогда сообщить

больному, что смерть действительно идет, когда он подготовлен.

Часто бывает, что больной давно уже догадался умом или в своем теле знает с

совершенной уверенностью о грядущей смерти, а родные лгут: «Ах, как ты сегодня

хорошо выглядишь!» или: «У тебя голос сейчас совершенно иной!» и так далее. А

выйдут за дверь— и плачут. А больной отлично все это чувствует, потому

что мы совершенно иным голосом говорим правду или лжем сознательно. В такой лжи

есть преувеличение, есть какая-то особенная напряженность радости, и человек

понимает, что все это сплошная ложь.

Поэтому когда человек тебе говорит: «Я чувствую, что умираю», можно ему

ответить: «Знаешь, мы все под Богом ходим. Сейчас— нет, ты не умираешь,

но, возможно, впереди смерть…» Или еще что-нибудь иное сказать, в зависимости

от того, с кем ты говоришь. Но мне кажется, страшно важно не замкнуть человека

в абсолютное отчаяние одиночества. Если окружающие все время будут говорить

больному, что перед ним только жизнь, десятки лет впереди, в то время как сам

он чувствует, что жизнь течет из него, как из раны течет кровь,— он не

может докричаться до другого человека, который отказывается слышать, и остается

замурованность. Больной как бы замурован один в тюремной клети, ему некуда

уйти, ему остается только смотреть на грядущую смерть и на все, что в его

прошлом является мучительным злом или чем-то недоделанным.

А у священника своя роль. Не обязательно, я бы даже сказал, лучше, чтобы не

он сообщал больному о смерти (разве что больной— его личный друг, но

тогда это в другом плане происходит). Иначе больной в священнике всегда будет

видеть профессионала, то есть человека, который пришел ради того, чтобы выполнить

какую-то задачу. А нужно, чтобы сказал о смерти самый близкий человек, не