Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
руку в моей. Постепенно ты будешь удаляться, и я это буду чувствовать, и
периодически буду пожимать твою руку, чтобы ты чувствовал, что я не ушел, я
здесь. В какой-то момент ты на мое пожатие руки ответить не сможешь, потому что
тебя здесь уже не будет. Твоя рука меня отпустит, я буду знать, что ты
скончался. Но ты будешь знать, что до последней минуты не был один». И так и
случилось.
Это один из целого ряда примеров. Я сидел, как правило, с каждым умирающим в
нашей больнице, не только своего отделения, но и других отделений, и каждый раз
повторялась пусть не та же картина, но то же взаимное отношение: нет, ты не
один.
Другое, что я хотел сказать: человек как будто теряет сознание задолго до
того, как умирает. И никогда не должны ни врач, ни сестра милосердия, никто
вокруг него думать, будто потому, что он не может с ними общаться, он не
воспринимает того, что вокруг происходит. Когда я был студентом первого курса
медицинского факультета и впервые работал в больнице, там, помню, умирал
русский казак. На обходе старший врач остановился у его постели и сказал: «Ну,
его и осматривать не стоит, он уже ушел»,— и прошел дальше. Этот человек
очнулся. Мы с ним говорили по-русски, поэтому он меня знал, и он мне сказал:
«Знаешь, когда ты врачом будешь, никогда при умирающем не говори, что не
стоит на него обращать внимания, потому что он-то тебя слышит, если даже ты не
можешь его как-то воспринимать».
У меня был другой случай, тоже во время войны. Попал в больницу раненый
немец. Там был молодой протестантский пастор, который, пока тот еще мог
воспринимать слово и разговор, читал ему вслух отрывки из Евангелия, с ним
молился. Как-то этот молодой пастор вышел из его комнаты в слезах, наткнулся на
меня и говорит: «Какой ужас! Этот человек умирает, я больше ничего для него не
могу сделать». —«Почему?» —«У нас прекратился разговор, он потерял
сознание». Я ему очень резко сказал: «Знаешь что, садись рядом с ним и читай